Эндора (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 14

Гамрян был прав. То, что способно поднимать мертвых и использовать их по своей воле, не должно жить.

Эльдар закрыл глаза.

— Геворг, забери ее, — негромко попросил он. Гамрян торжествующе кивнул, а Катя издала жалобный стон и потянулась было к нему.

— Так будет лучше, — сказал Эльдар: твердо и отчетливо, словно пытался одним ударом разрубить все нити, протянувшиеся между ним и Катей. — Я придержу мертвеца. Забирай.

«Picasso» открывался в два часа дня — к этому времени Эльдар успел вздремнуть, провалившись в темный глухой сон без сновидений, выпить одну за другой три чашки крепчайшего кофе, принять душ и убедиться, что привел себя и мысли в относительный порядок. Приехав в клуб, быстро проверив рабочую почту и раздав менеджерам все необходимые распоряжения, Эльдар отправился в бар. Бармен Коля, молодой, едва со школьной скамьи, но очень толковый, оценил выражение лица работодателя и не стал озадачиваться изысками, поставив перед Эльдаром бокал коньяка — из специального шкафчика для особых гостей.

— Отлично, Коль, — негромко похвалил Эльдар. — Выпишу премию, купишь маме подарок.

Коля улыбнулся. В плане выбора напитков для посетителей он никогда не ошибался: это чутье истинного профессионала почти ничем не отличалось от магии. А может, это и была настоящая магия.

— Спасибо, Эльдар Сергеевич. Премия всегда пригодится, — нырнув под стойку, он вынул смартфон с треснувшим экраном и протянул Эльдару. — Это вроде ваш? Уборщица нашла в вип-кабинете.

Эльдар задумчиво покрутил смартфон по стойке, дотронулся до паутинки трещин. Интересно, куда Гамрян увез Катю?

Он не чувствовал ничего, кроме опустошения и усталости. Бесконечной усталости. Ни короткий сон, ни кофе не помогли ему прийти в себя. И можно было не тратить время на уверения в том, что он поступил правильно, сделал единственно верный выбор в сложившихся обстоятельствах — Эльдар прекрасно понимал, что совершил нечто худшее, чем просто преступление. Он ошибся.

— Мой, — ответил Эльдар, убрал телефон в карман пиджака и, вынув портмоне, отсчитал несколько крупных купюр и придвинул в сторону бармена. — Спасибо.

Легким жестом фокусника Коля прибрал деньги и с невероятным, каким-то дворянским достоинством, которое странно смотрелось у юноши с разноцветным панковским гребнем и татуировкой на шее, отдал Эльдару поклон.

— Вам спасибо, Эльдар Сергеевич.

Выпив коньяк, Эльдар не почувствовал вкуса. Коля, в очередной раз верно оценив состояние начальника, не стал приставать с разговорами и принялся усердно наводить блеск на рюмки. Когда бокал Эльдара опустел, бармен беззвучно налил вторую.

— Привет.

Эльдар поднял глаза и в зеркалах за барменом увидел отражение Лизы. Мысленно усмехнулся: сколько лет он думал о том, чтобы она пришла — и вот она пришла, стоит за его спиной, молодая, яркая, дерзкая, а ему все равно. Совершенно все равно. Все, что в его душе могло испытывать эмоции по поводу Лизы, как стало ясно сейчас, давным-давно отболело и погасло.

— Привет, — не оборачиваясь, произнес он. — Какими судьбами?

Лиза села рядом, небрежно бросила сумочку на стойку. Запах каких-то безумно дорогих духов поплыл по бару. Коля вопросительно поднял бровь, что-то прикинул и стал смешивать «Por Cuba libre».

— Я в трибунале, — с определенной гордостью промолвила она. — Гамрян вызвал. Послушай, — Лиза протянула руку и с искренним сочувствием дотронулась до запястья Эльдара. — Мне очень жаль. Мне правда очень-очень жаль.

Эльдар криво усмехнулся. Он искренне сомневался в том, что его вдова способна на жалость. Но отводить руку почему-то не стал.

Лиза убрала ее сама.

— Не стоит, Лиз. Сколько лет мы не виделись?

— Семь, — Лиза отпила коктейль, удовлетворенно кивнула, прикрыв глаза. Коля в очередной раз угодил в точку. — Хочешь, в Прагу поедем на новый год?

Эльдар пожал плечами. Когда-то давным-давно они были очень счастливы в Праге — возможно, это были единственные мгновения счастья за всю их долгую и странную жизнь бок о бок, но не вдвоем. А сейчас между ними лежали семь лет, в которых не было и дня, чтобы Эльдар не вспоминал о Лизе.

Он открывал ее профиль в соцсети сразу же, как входил в интернет. Фотографий было много, и, рассматривая их, Эльдар понимал, что хрупкая рыжеволосая девочка, которую он когда-то давным-давно встретил в своем торговом центре, выросла и стала матерой и очень несчастной ведьмой. Или ему просто хотелось верить, что Лиза несчастна — без него?

— Надо же так оголодать, Лиз, — произнес он, изо всех сил стараясь, чтобы в голосе звучал максимально возможный цинизм. — Я психопат, причем опасный. Я твой наставник, которого ты в свое время боялась до усеру. И бывший муж, который от тебя не видел ничего, кроме презрения. В Турьевске что, мужики кончились?

Лиза вздохнула — так будет вздыхать учительница, в очередной раз объясняющая тупому ученику правила. Промолчала. Она всегда была мастерицей замечательных по силе воздействия пауз, эта Лиза — обязательно начинаешь чувствовать себя моральным уродом, оскорбляющим святую женщину.

— Тебя Гамрян послал? — уточнил Эльдар, когда молчание ему надоело. Лиза отрицательно покачала головой.

— Нет. Признаться, я просто соскучилась. Хотела тебя увидеть, узнать, как ты тут…

— Вот и увидела, — довольно грубо перебил Эльдар. Присутствие Лизы начало причинять ему тягучую ноющую боль — как если бы кто-то принялся ковырять ржавым ножом в почти зажившей ране. — Вот и узнала. Теперь уйди, бога ради.

Лиза снова погладила его по руке, потом спрыгнула со стула и, поцеловав Эльдара в щеку, шагнула в сторону выхода. Отпечаток ее губ пылал на коже, словно она приложила к его лицу раскаленную кочергу.

— Я любил тебя больше, чем ангелов и Самого, и поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих, — внезапно процитировал Эльдар и бросил через плечо, уже громче и отчетливее: — Кстати. Такой же трибунал казнил твоего брата. Помнишь?

Он развернулся и посмотрел Лизе в лицо. Она стояла неподвижно, в пол-оборота глядя на Эльдара, тонкая ручка сумочки медленно выскальзывала из ее ладони, и взгляд Лизы был таким, словно ее сейчас насквозь пробили копьем, и она едва сдерживает крик боли.

Сейчас она была похожа на раненое животное, которому нет дела ни до чего, кроме подступающей смерти.

— Я помню, — Эльдар не услышал ее голоса — прочел сказанное по дрожащим губам. — Да, Эльдар, я помню.

Он отвернулся и с преувеличенным вниманием стал смотреть, как Коля, делая вид, что не слушает разговор шефа и прекрасной дамы, со всем возможным старанием наводит блеск на стаканы хайбол. Некоторое время в баре было тихо, потом послышался легкий цокот каблучков, и хлопнула дверь. Эльдар задумчиво водил пальцем по своему опустевшему бокалу.

— Повтори, Коль, — негромко попросил он и, когда бармен послушно плеснул коньяка, подумал, что все в своей жизни делал неправильно. Вот абсолютно все, за что ни возьмись. Надо было тогда не слушать Гамряна, а брать Лизу в охапку и уезжать вместе с ней. Но Геворг всегда знал, как лучше, он всегда был прав — и тогда, с Лизой, и теперь, с эндорой. Его огромное преимущество в том, что, в отличие от Эльдара, он мыслит и принимает решения без оглядки на эмоции.

Эльдар вздохнул, одним глотком осушил бокал и поднялся со стула. Оставалось надеяться, что задуманное им сейчас наконец-то будет правильным. Хотя бы немного.

Выехав со стоянки на проспект и двинувшись в сторону Катиного дома, Эльдар набрал номер не в меру шустрого Сергея Ильича и, когда тот снял трубку, спросил сразу, не дожидаясь обмена приветствиями:

— Тебе все еще нужна та книга?

Катя почти ничего не запомнила.

Вроде бы Гамрян, толстый усатый армянин с совершенно благообразной внешностью, куда-то волок ее, крепко держа за предплечье, и в его лице не было ничего, кроме брезгливой ненависти. Так даже на таракана не смотрят — а он смотрел на нее, Катю… Вроде бы потом ее бесцеремонно запихали на заднее сиденье автомобиля, и машина поехала своей дорогой. За окнами мелькали унылые серые хрущевки, потом потянулись изжелта-грязные бараки, потом начались поля, а среди полей возникла россыпь золотисто-розовых новостроек — но Катя не могла сказать точно, что было именно так. Потом Гамрян вытащил ее из машины, и Катя откуда-то знала, что он очень хочет гнать ее пинками и заушениями. Ну очень хочет и едва сдерживается.