Князь Мещерский (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 48

Лена фыркнула.

– Это ж какие у тебя суточные были? – не поверила любимая. – На такие деньги Кремль можно содержать. Не ври мне! Отвечай! Немедля! – она топнула ножкой.

– В Париже я оказал важную услугу одному человеку. Он отблагодарил.

– Мама знает?

– Она и присоветовала этот камень для диадемы.

– Тогда пусть! – кивнула Ольга. – А теперь скажи, что за песни ты в Париже пел? На французском?

– Вы, вроде не говорите на этом языке, – поддержала Лена.

– Зато пою. Хотите послушать?

Дамы дружно закивали. Я подошел к пианино, откинул крышку и устроился на круглом табурете.

– Tombe la neige.

Tu ne viendras pas ce soir…

Окончание песни слушательницы встретили аплодисментами.

– Еще! – потребовала Ольга.

– Et si tu n'existais pas…

На середине песни Ольга встала, подошла ко мне, обняла за шею и прижалась щекой к щеке. Так и стояла, пока я не закончил.

– Пойду я, Ольга Александровна, – сказала Лена. – Пора.

Скосив взгляд, я увидел, что она подмигивает.

– Пеньюар не забудь! – сказала Ольга, не размыкая объятий.

– Это ваш подарок, – не согласилась фрейлина. – Валериан Витольдович пошутил.

– Князья с таким не шутят, – возразила любимая и чмокнула меня в висок. – К тому же он прав. Ты нам друг, товарищ и сестра. Забирай!

– Спокойной ночи! – улыбнулась Лена и вышла из комнаты, не сняв пеньюара. Видно, очень понравился. Надеюсь, в коридоре снимет. Не то представляю, какими будут лица у гвардейцев на входе…

– Она убеждала, что ты не мог мне изменить, и оказалась права, – сказала Ольга и спросила, разомкнув объятия: – Это песни из твоего мира? Я кивнул.

– Почему раньше не пел? Для каких-то французов старался, а невесте пожалел?

– Там на кону миллион противогазов стоял. Ради них я бы на уши встал.

– Еще встанешь, – пообещала Ольга. – Если в измене уличу. Идем! – она взяла меня за руку. – Я скучала по тебе, очень, очень! Сейчас покажу, как.

И показала…

Утром следующего дня меня посетил Смирнов. Я как раз пил чай и заедал его булками, когда Никодим доложил о визитере. В столовой я находился один – Миша спал после дежурства, так что велел Никодиму звать гостя немедля.

– Доброе утро! – поприветствовал меня полковник, вернее, уже генерал. На мундире Смирнова красовались новенькие погоны с зигзагами на сплошном поле и одной звездочкой, а брюки обзавелись широкими лампасами.

– И вам доброе! – я привстал. – Поздравляю с новым чином Платон Андреевич. Проходите, присаживайтесь! Чаю хотите?

– Спасибо, уже пил, – отказался Смирнов. Подойдя, занял место напротив. – Нам нужно поговорить, приватно. Здесь не услышат?

– Если не будем кричать.

– Хорошо, – сказал он вполголоса. – У меня тревожная весть. Джеймса отозвали в Лондон.

– И что?

– Это может означать, что там знают о нашей роли в покушении на премьер-министра.

– Не факт, – пожал я плечами.

– Я склонен предполагать худшее.

– Гм! – я задумался. – Сам Джеймс что-нибудь говорил?

– Причин не знает, но отозвали его спешно. Он встревожен, выглядел растеряно.

– Если доплывет до Англии, волноваться нет причины. Если грохнут в пути, тогда – да.

– Как вы сказали? «Грохнут»? – удивился Смирнов.

– Убьют, ликвидируют, прикончат, – пояснил я. – Его смерть будет означать, что англичане защищают хвосты, то есть убирают свидетелей по делу покушения на государыню, и это связано со смертью премьер-министра. Тогда ваши подозрения не беспочвенны.

– Полагаете, они на это пойдут? Убьют своего же офицера?!

М-да, наивный чукотский парень. Хотя, чему удивляться? Это русский генерал, да еще этого времени. Для него такое невозможно.

– Почему бы и нет? Мы с Британии в состоянии необъявленной войны, а на ней гибнут, в том числе и свои. Вы послали агента сопроводить Джеймса?

– Нет, – растерялся он. – Не предполагал подобных последствий.

– Исправить нельзя?

– Джеймс уже сел на пароход, – он достал часы и отщелкнул крышку. – Час как.

Чуток не успели…

– Можно отследить по прибытию в Лондон. У вас остались там люди?

– Да, – кивнул он. – Но это не так просто. Джеймса в лицо они не знают, а запрашивать список пассажиров рискованно. С чего это русские интересуются офицером британской разведки? Привлечем внимание. К тому же пароход на пути в Англию заходит в Копенгаген, Джеймс вполне может сойти там. Скажем, получив предписание уже на судне. Для разведчика – обычное дело.

– Пожалуй! – согласился я. – Его могут и не убивать. Засунут в какую-нибудь дыру подальше. Например, в Австралию или Новую Зеландию – колоний у Британии много. Но вы все же попытайтесь разузнать – аккуратно, не привлекая внимания. Вы снабдили Джеймса контактом в Лондоне?

– Само собой, – подтвердил Смирнов.

– Подождите, выйдет ли на связь. Если все в порядке, это непременно случится, британец любит деньги. Хотя может и не спешить, поскольку под подозрением, такое тоже бывает. Нужно набраться терпения.

– Жаль, что вы не работаете у нас, – вздохнул Смирнов. – У вас острый глаз и аналитический ум.

И десятки прочитанных шпионских романов за плечами. Немалое число их написано бывшими разведчиками. Например, Грэмом Грином и Ле Карре, если речь об англичанах.

– Мне хватает своих забот, Платон Андреевич!

– Знаю, – кивнул. – Государыня запретила вовлекать вас в наши дела. Я с приватным визитом: хочу предостеречь. Если британцы нас подозревают, то могут знать о вашем участии. Вы жили с Галлахер в одном отеле, лечили ее дочь. Небольшие чаевые прислуге отеля – и та все расскажет.

– Я много кого лечил в Париже.

– Но среди тех не было исполнительницы покушения. Вам грозит опасность. Британцы могут попытаться вас похитить или вовсе убить.

– В Москве?! Для такого дела нужны исполнители. Где они их возьмут? Азеф с Савинковым ждут казни в камере смертников, другие террористы сидят за границей и носа не кажут в Россию. Привлечь уголовников? Так те тоже не дураки. Покушение на жениха наследницы престола – это не купца за мошну прирезать. Да и я не беззащитный телок, с пистолетом не расстаюсь, – извлеченный из кармана «браунинг» лег на столешницу. – Стреляю хорошо. На двадцати шагах попаду в любую часть тела злоумышленника по своему выбору.

– Наслышан, – кивнул Смирнов. – Но все же советовал бы взять охрану.

– Она даст англичанам знать, что я причастен к покушению. С чего-то раньше обходился без охранителей, а по возвращению из Франции озаботился?

– Вы правы, – согласился Смирнов. – Однако будьте настороже. Предчувствие у меня нехорошее. Оно меня никогда не подводило.

– Сделаем так, – сказал я, подумав. – Возле дома организуем полицейский пост, установим фонарь с электрической лампой. Убивать днем меня не станут – слишком опасно. Придут ночью. Перед этим будут шнырять поблизости, разведывая подходы, полицейский, если не дурак, заметит. Это станет поводом принять дополнительные меры. Не думаю, что кого-то удивит полицейский пост у дома жениха наследницы престола, так что поводов для подозрений не дадим. А после женитьбы я перееду в Кремль, там меня и вовсе не достать.

– Согласен, – сказал Смирнов. – Я похлопочу насчет поста, – он встал. – Честь имею!

Я пожал ему руку, и мы расстались. После завтрака я отправился в Кремль – следовало доложиться непосредственному начальнику, лейб-медику Горецкому. Тут следует пояснить. У российского императорского двора, как, впрочем, других в Европе, имелась собственная медицинская служба. Старший над ней – лейб-медик. Ниже стоят лейб-хирург, лейб-акушер и прочие специалисты. Они лечат членов императорской семьи. Придворных пользуют врачи с приставкой «гоф» к должности. Вся эта компания подчиняется Горецкому, я – не исключение. Субординацию следует блюсти.

Горецкий принял меня без промедления, и мы мило поговорили за чаем. Я рассказал о визите в Париж, показательных операциях, выступлениях. Горецкий слушал, кивая.