Князь Мещерский (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 31

– Баронесса! – шепнул мне Игнатьев и поклонился даме. Я повторил приветствие.

– Бонсуар, граф! – поприветствовала его хозяйка и замурлыкала по-французски. Голос у нее оказался на удивление мягким и приятным. Игнатьев ответил, и баронесса с удивлением посмотрела на меня.

– Рада приветствовать в моем доме такого высокого гостя, – произнесла по-английски. – Граф утверждает, что вы не говорите по-французски.

– Это так, мадам, – подтвердил я.

– Удивительно. Русские аристократы поголовно знают французский.

– Надеюсь, это единственный мой недостаток.

– Вы остроумный человек, князь! – улыбнулась баронесса и, повернувшись к смотревшим на нас гостям, что-то сказала. Похоже, представила. Я разобрал слово «prince» и «Mesersky». Гости похлопали. Баронесса еще что-то сказала, пианист сел за рояль, а хозяйка, взяв нас с Игнатьевым под руки, утащила в боковую дверь, которую я поначалу не заметил. Мы оказались в просторной комнате с большим столом в центре. Он был заставлен бутылками и блюдами с закусками. Двое официантов в белых куртках вытянулись при нашем появлении.

– Шампанского! – приказала баронесса.

Она сказала это по-французски, но я понял. Через пару секунд в наших руках оказались хрустальные бокалы с пузырящимся напитком соломенного цвета.

– За вас, князь! – провозгласила тост баронесса. – Мой салон посещало немало именитых гостей, в том числе особы королевской крови, но будущего мужа наследницы российского престола принимаю впервые.

Мы пригубили вино. М-да, кислятина.

– Не понравилось шампанское, князь? – спросила баронесса. Вот же глазастая! Заметила… – Какие вина вы предпочитаете в это время суток?

Прямо как у Булгакова…

– Ром, мадам.

– Хм! – она посмотрела на меня с интересом. – Довольно странный выбор для молодого князя.

– Я не всегда был им, мадам. Начинал простым солдатом в окопах.

– Вот как? – ее подрисованные черной тушью брови поползли вверх. – Расскажите!

И я рассказал – надо же уболтать фабрикантшу. В процессе разговора мы переместились к столу, где разговор прерывался дегустацией закусок, которые настойчиво предлагала хозяйка. В отличие от шампанского те оказались хороши. Ром тоже нашелся – мягкий, выдержанный. Он отлично оттенял вкус сочного мяса и рыбы.

– Как вы познакомились с принцессой? – спросила баронесса, когда я насытился.

– Великая княжна Ольга патронирует медицинские учреждения. Она приезжала в госпиталь, где я служил хирургом. Там и встретились.

– А дальше? – не унялась баронесса.

Вот прилипла! Похоже, не отстанет.

– Я пригласил ее в гости. Разумеется, не одну, а с фрейлиной. Мы пили чай, пели песни и, в конечном счете, понравились друг другу.

– Так это будет брак по любви?

– Да, мадам!

– Как романтично! – она захлопала в ладоши. – Врач и принцесса обрели друг друга в суровых вихрях войны.

– В службе военного хирурга мало романтики, – сказал я. Пора переходить к делу. Кажется, ситуация благоприятная. – Это кровь, грязь, стоны раненых… Перед отъездом в Париж мне довелось лечить солдат, отравленных немецкими газами. Ужасающая картина. Кашель, раздирающий легкие, некоторые из отравленных выплевывали их кусками. Чтобы уберечь солдат от подобного, нужны противогазы. Срочно. Мне сказали, что их можно произвести на вашей фабрике.

– Так вот зачем вы посетили меня! – улыбнулась баронесса, показав желтые лошадиные зубы. – Я-то недоумевала: с чего такая честь? Ваши происки, граф! – она погрозила Игнатьеву пальцем. – Вот что я скажу вам, князь! Я не впечатлительная мадмуазель, которую трогают рассказы об ужасах войны, а жадный капиталист, как пишут наши левые газеты, поэтому люблю деньги. Они дают мне возможность жить, как пожелаю. Хотите противогазы – платите! Дорого? Ищите другого фабриканта.

М-да. Облом…

– Впрочем… – баронесса улыбнулась. – Я готова уступить в цене, если вы, князь, развлечете моих гостей. Сегодня им скучно.

– Как именно?

– Спойте или станцуйте. Удивите.

Игнатьев рядом засопел, но промолчал. Ядовитая штучка, эта баронесса! Представляю заголовки парижских газет. «Русский князь, жених наследницы престола танцевал в салоне баронессы Ротшильд». Угу, медведь с балалайкой… И что ответить? Природный князь возмутился бы, но мы плебеи.

– Согласен, мадам, только уточним условия. Я удивляю ваших гостей, а что взамен?

– Подписываю договор с графом по цене, установленной русским военным министерством, плюс тридцать процентов. Вы будете танцевать? Казачья пляска?

Последнюю фразу она произнесла по-русски, смешно исковеркав слова. Значит, в теме, и ее гости – тоже. Здесь выступает русский балет, имеются русские рестораны с обычным для этого времени репертуаром. Русской экзотикой пресыщенную публику не удивить.

– Я спою песню – французскую, на французском языке, которую, однако, никто из присутствующих здесь людей никогда не слышал. Обещаю, что она приведет всех в восторг.

– Договорились! – кивнула баронесса. – Идем!

Мы вернулись в зал, где уже виденный нами пианист прекратил музицировать и сейчас, стоя у рояля, принимал комплименты от гостей. Баронесса похлопала в ладоши. Разговор в зале стих, все повернулись к нам.

– Мадам, месье… – начала баронесса.

Я слушал ее представление, внутренне настраиваясь. В последние десятилетия существования СССР в стране было популярно все французское. Фильмы, мода, косметика, музыка. Мирей Матье, Джо Дассен, Шарль Азнавур и Сальваторе Адамо. Дружили мы тогда с Францией. Поветрие не обошло стороной и моих родителей. Отец неплохо пел, и часто исполнял французские шлягеры для гостей или моей матери – любил он ее. Я, в ту пору ребенок, схватывал мелодию и слова на лету. Не понимал их, но запомнил. И здесь, в Москве, бывало наигрывал вечерами…

– Прошу, князь! – пригласила меня баронесса.

Я прошел к роялю, устроился на вращающемся табурете с сиденьем из лакированного дерева, положил руки на клавиши. Ну, с богом!

И припев:

Смолкаю. Мгновение в зале стоит тишина, а затем он взрывается овациями. Крики: «Браво! Брависсимо!» Встаю, кланяюсь. Замечаю злобный взгляд пианиста – ему так не кричали. Звиняй, мон ами, но мне нужнее. Подошла баронесса.

– Удивили, князь! Но вы обманули меня, сказав, что не говорите по-французски.

– Это правда, мадам. Слова песни я просто запомнил, как и мелодию.

– Кто ее написал?

– Сальваторе Адамо.

– Не знаю такого.

– Между тем, он есть. (Вернее, родится через тридцать лет. Надеюсь, будет не в обиде.) Я выполнил ваше условие, баронесса?

– Да, князь. Мои гости в восторге. Предлагаю сделку. Вы споете еще, а я снижу цену на противогазы на десять процентов.

– За каждую песню.

– У вас в роду, князь, случайно не было евреев? – прищурилась баронесса.

– Насколько знаю, нет.

– А похожи, – не согласилась она. – И внешностью и умением торговаться. Я принимаю ваши условия, князь! Десять процентов за песню, которую встретят криками «браво!», но не ниже установленной вашим военным министерством цены. Согласитесь, это щедро.

– Вы странный капиталист, мадам.

– Я женщина, князь, а у них бывают прихоти. Могу себе позволить.

– Договорились!

Я сел на табурет. Вам надобно песен – их есть у меня! Чтобы вам репертуар Дассена не понравился… Будете вы у меня кричать «браво!». Приступаем…