Секретарь для злодея (СИ) - Коуст Дора - Страница 18

Выпустив запястья из захвата, опустился передо мной на колени, но и его ладони опускались, очерчивая силуэт, сжимая до боли, чтобы остановиться на бедрах и поднять вверх футболку. Губы обжигали подрагивающий живот. Задыхалась от урагана чувств, что нахлынул неизбежно и так, что не остановить. Я сходила с ума, сгорала под этими касаниями. Это безумство, но все мое естество, все ниточки тянулись к нему.

Короткие ноготки впивались в его плечи, пальцы запутывались в темных волосах. Он поднялся на ноги неожиданно, а на его руках я и вовсе оказалась в одно мгновение. Тягучий поцелуй захватил губы, но едва ли я понимала, куда мы идем, а точнее, куда меня несут. Кровать подо мной оказалась куда быстрее, чем я рассчитывала, но отступать было некуда. Мосты уже сожжены, а авто мчится с огромной скоростью вперед, оставляя позади себя целую жизнь.

Нависал надо мной, продолжая целовать. Отстранился лишь на секунду, чтобы снять с меня футболку. Его ладони сжимали мое тело. Он покрывал поцелуями ключицы, а я изгибалась в его руках, изнывая от желания, больше не контролируя себя. Я была чужой женой, но правда в том, что последние девять месяцев мой муж принадлежал кому-то другому.

— Нет, не надо, — прошептала я, останавливая мужчину, когда он потянулся, чтобы снять с меня лиф. Руки мои мигом оказались прижаты к кровати, и это будоражило, его власть над моим телом сводила с ума.

— Почему? — Взгляд затуманенный, подернутый дымкой возбуждения. Тяжелый взгляд, решительный и прямой, как чертово шоссе.

— Молоко. Оно…

Он не дал мне договорить. Заткнул мой рот самым правильным способом, заодно и избавившись от разума, который начал потихоньку проклевываться наружу. Честное слово, думать сейчас хоть о чем-то мне совсем не хотелось, но последней правильной мыслью было то, что вести себя нужно тише, потому что в кроватке совсем рядом спит Аришка…

Лиф полетел куда-то в сторону.

Он удерживал мои руки у меня над головой. Пальцы свободной руки сжимали бедро, талию, грудь. Я не ощущала боли в полном ее понимании. Это была та самая боль, которую я хотела получить. Эти действия будто говорили мне о том, что я принадлежу этому мужчине.

То и дело подавалась вперед, следуя за его ладонью. Видела только его глаза — взгляд обжигающий, темный, насквозь прошитый желанием. Его губы истязали, целовали яро и дико. Неугомонный язык проходился по губам, зубам, касался неба и играл с моим — испуганным. Несмело отвечая ему, я втянулась в эту игру. Едва я подалась вперед, поцелуи изменились. Стали требовательными, жаждущими, сминающими любые барьеры и преграды. Мы делили одно дыхание на двоих, но едва ли я могла дышать. Просто забывала, что легким нужен воздух.

Первый мой стон, сорвавшийся с губ непроизвольно, он заглушил. Его ладонь накрыла возбужденную плоть прямо поверх белья и сжала до темноты в глазах, до оглушающего вдоха. Нетерпеливо отодвинув край трусиков, Паша ласкал меня пальцами, даже не думая о том, чтобы быть нежным. Но о нежности я и не просила.

Ощущала его власть надо мной, над моим телом. Лоно горело, пульсировало. Возбуждение прокатывалось по позвоночнику, тугим комком сворачивалось внизу живота, уже принося дискомфорт, требуя разрядки. Раздвинув мои ноги коленом, мужчина спустился чуть ниже. Теперь мои руки были свободны, и я могла впиться пальцами в его широкие плечи, обнять мощную шею. Он осыпал поцелуями ключицы, шею, грудь, заставляя меня забыть обо всем.

Тяжесть его тела будоражила, сводила с ума. Электрические разряды прокатывались по спине, кололи кожу тысячами игл, а я ощущала, как он пропускает сквозь пальцы возбужденную плоть, как ладонь потирает воспаленную бусину клитора, как подушечка пальца ласкает влажный вход, чтобы осторожно погрузиться внутрь.

Его дыхание на моих губах — тяжелое, прерывистое.

— Это первый раз после родов? — спрашивает он рваным шепотом.

— Да… — выдыхаю я протяжно и слишком громко, а мышцы сжимаются, норовя задержать его пальцы внутри.

Пальцы все же выскользнули. Ощутив твердый член, что медленно — миллиметр за миллиметром — продвигался внутрь пульсирующей плоти, я задрожала, захлебнулась чувствами, что нахлынули, затопили сознание, будто оголяя все нервные окончания.

Короткая боль, небольшой дискомфорт. Меня словно распирало изнутри, но Паша замер, давая мне привыкнуть к себе. Он занимал меня поцелуями, что ложились на веки, губы, щеки и лоб. Чувствовала его руки — одна с силой сжимала ягодицу, другая — фиксировала затылок. Он целовал мою грудь, прихватывал губами возбужденные соски. Я позволяла ему делать это, хоть при мысли о молоке щеки и бросало в жар.

Двигался медленно. Нависал надо мной, удерживая свой вес на руках. Обнимала его шею, плечи. Видела, как стиснул зубы, как зажмурился, будто движения внутри меня приносили ему физическую боль. Звериный рык, сорвавшийся с его губ, не напугал, но дал понять, что мужчина сдерживается из последних сил, чтобы не причинить мне боль.

— Хочу сильнее, — прошептала я, крепко обнимая его, прижимая к себе почти до боли, до ощутимой тяжести, которой так не хватало.

Сама поцеловала его. Сама нерешительно скользнула языком, настойчиво раздвигая его губы. И простонала в эти губы сама, когда Паша перестал сдерживаться, вонзаясь глубже, сильнее, быстрее. Едва ли я понимала, где нахожусь и зачем. Все слилось в калейдоскоп ярких эмоций, где самым важным были его губы, его поцелуи и темные глаза, в которых скрывалась целая бездна.

Я уже и забыла, как может быть хорошо, когда отдаешься полностью и без остатка. Да и помнила ли? Не хотелось сравнивать Пашу и бывшего, но это было как огонь и вода. В этих руках я по-настоящему чувствовала себя женщиной. И именно в этих руках мне хотелось забыться, отключиться, отдаться, позволяя контролировать каждый свой вздох, где наградой за послушание служит оргазм, что выбивает воздух из легких, что отдается онемением в затылке, что вынуждает и его нестись следом за мной, утыкаясь носом в мою шею, прихватывая нежную кожу губами.

Наверное, нужно было что-то сказать, как-то выразить свои чувства, поблагодарить, но я была не способна ни на что. Лишь умиротворяюще вздохнула, когда Паша лег рядом и притянул меня к себе, позволяя лечь себе на грудь. Короткий поцелуй в макушку был вершиной нежности. Я успокаивалась сама и слышала, как выравнивается его дыхание, как бешено колотящееся сердце стучит все тише, все увереннее. Этот стук завораживал, убаюкивал, позволяя провалиться в сон. Позволяя расслабиться в его крепких надежных объятиях.

А утром…

Утром я проснулась одна. Не нашла ни Пашу, ни Аришку. Ее кроватка пустовала, как пустовала и постель. Только отсутствие одежды и напоминало мне о том, что ночное сумасшествие не приснилось. Низ живота слегка тянуло, а щеки и шея горели от воспоминаний. Я действительно занималась с ним любовью. Как только решилась? Пришла сама, а что теперь?

Какой оказалась в его глазах? Аморальной? Доступной? Падшей? Я ведь замужем. Несмотря ни на что я до сих пор остаюсь замужней женщиной. Что Павел обо мне подумал? И как теперь смотреть ему в глаза?

Паника подступала, но я не давала ей вырваться наружу. Пока не увижу его, не узнаю, что теперь между нами. Да и есть ли вообще это что-то между нами?

Вниз спускалась в разрозненных чувствах, но в квартире никого не нашла. Обошла каждую комнату, каждый закуток на обоих этажах. Даже окликала мужчину, но по всему выходило, что в квартире я одна.

Найдя в выделенной мне комнате телефон, я с удивлением увидела один пропущенный вызов. Звонила свекровь, но я застопорилась, не зная, что делать дальше. Пашиного номера я не знала, а перезванивать Екатерине Эдуардовне не хотелось. Но мужчина ясно дал мне понять, что избегать общения нельзя.

— Екатерина Эдуардовна, вы звонили? — постаралась я быть доброжелательной.

— Ты вещи свои забирать-то будешь или я выкидываю?

Я успел выключить будильник за минуту до того, как он зазвонил. Не хотел будить девчонок раньше времени. Марина лежала в моих объятиях, уютно устроившись у меня на плече. Лицо ее было безмятежным, светлым. Губы маняще приоткрыты, а ресницы подрагивали в такт ее дыханию.