Бегство от одиночества (СИ) - Ганова Алиса - Страница 12

Возможно, у Элейн оставалось недоверие, но возразить ей было нечем.

Так же Ханна поведала, что год прожила в приюте, а потом ее взяла под покровительство сестра преподобного Поупа. К концу истории сентиментальные слезы промокали все три собеседницы. Мисс Норт из-за тревоги, две другие от умиления христианской щедростью и добродетелью покойной миссис Гриндл.

Гостья покидала дом в счастливом настроении, предвкушая, как несколько вечеров будет развлекать пересказом услышанного подруг. Элейн любила быть в центре внимания и как могла, добивалась желаемого. А первой, с кем она спешила поделиться свежайшими новостями, была Вивьен — лучшая подруга и, по случайности, сестра Роберта, который был холост и владел лесопилкой.

Когда сплетница ушла, миссис Грапл предложила еще немного полюбоваться живописным садом, полным сорняков и нестриженых, разросшихся кустов шиповника. И чтобы лучше созерцалось, принесла графин с вишневой настойкой.

Восстановив нарушенное гостьей душевное равновесие, миссис Грапл произнесла:

— Мисс Норт, вы рождены для сцены. Да-да! Уж поверьте мне, много повидавшей на своем долгом веку старухе! — заметив недоумение на лице собеседницы, женщина выпила еще рюмочку и, почесывая Бандита, пустилась в описание своей жизни.

Ханна вежливо слушала, тем более, что вдова Грапл была изумительной рассказчицей, но произнесенная похвала не давала покоя. В ней росло огорчение и обида. Она почти искренне рассказала о свой жизни, а миссис Грапл не поверила и похвалила за артистизм.

Вечером, пересказывая произошедшее, рассмешила Саймона до слез. Просмеявшись, он поведал, что в молодости миссис Грапл была мошенницей и весьма успешной.

— А по миссис Грапл и не скажешь! — возразила Ханна, хлопая удивленными глазами.

— Ну, да, об этом никто и не знает, лишь матушка и я. Её покойный муж был нашим дальним родственником. Миссис Грапл долго хранила свою тайну, и лишь после долгой болезни супруга, перед самой его смертью, покаялась, что приехала к нему после переписки, чтобы обобрать до нитки, но увидев его, передумала и осталась с ним. Поэтому не удивительно, что она измеряет людей по себе, — пояснил он.

Ханна была ошеломлена. Вежливая, добродетельная старушка, убеленная сединой, в строгом платье и чепце, искреннее верующая в Господа, была мошенницей!

— Да, Ханна, бывает, собираешься остричь овцу, а смотришь — самого остригли. И, вообще, следует больше опасаться последствий доверчивости, нежели последствий недоверия, — смеясь, поучал ее мистер Вуд.

— Но как жить без доверия? Это же постоянное мучение, а не жизнь! — не сдавалась она.

Саймон в ответ пожал плечом:

— Каждый сам выбирает свою дорогу. Сожалею, если разочаровал вас.

— Я всегда считала себя недоверчивой, даже мнительной и ошиблась. Удивлена, но благодарна за откровенность.

— Если я с вами откровенен, вы можете быть со мной тоже откровенной.

— С мужчиной откровенничает или глупая женщина, или расчетливая, а я не считаю себя ни той, ни другой, — заметила Ханна, чувствуя, как мистер Вуд ходит вокруг нее кругами.

Несомненно, он был приветлив, обаятелен, красив, но она все время сравнивала его с мистером Гриндлом, и во всем Айзек казался ей лучше. Пусть не такой обаятельный и харизматичный, зато не менее изворотливый и практичный. По ее мнению, Саймону не хватало степенности и серьезности, и он слишком любил внимание. А Айзек был скромнее, надежнее. Хозяйственный, заботливый мужчина, на которого она привыкла полагаться. Она тосковала по нему. И когда становилось невмоготу, вспоминала притчу и убеждала себя, что все пройдет. И это тоже пройдет.

Проходя мимо витрины магазина с яркой вывеской «Галантерея на все случаи жизни», Ханна вспомнила, что следует купить газету. Грустно звякнул колокольчик, и из-за прилавка высунулась мужская голова со смешными усиками. Увидев ее, худощавый продавец оживился.

— Добрый день, мисс Норт, — поздоровался он, подслеповато прищуриваясь.

«Невзрачный, маленький, точно притаившийся таракан выбрался из-под плиты, и туда же: мисс Норт, мисс Норт!» — взъелась Ханна.

— Извините, но не помню, чтобы мы были представлены, — сдержанно ответила она.

— Да, но… после танцев о вас только и говорят… — мужчина замолчал, заметив, как меняется настроение покупательницы. Она хотела развернуться и уйти, уже забыв о газете, но слова, произнесенные вслед, заставили остановиться:

— Вам еще нужна работа?

Соблазн хотя бы узнать, что за вакансия, был велик. Помедлив в раздумье, мисс Норт с вопросом посмотрела на него.

— Нам требуется помощница. Четыре доллара в неделю! — в его голосе чувствовалось торжество, особенно когда объявлял сумму жалования. Словно это была приманка, на которую она должна была клюнуть, как оголодавшая рыбка ранней весной. Во всяком случае, так показалось Ханне, которая в последнее время стала излишне подозрительной.

— С чего подобная щедрость? — с сомнением поинтересовалась она, после чего мужчина стушевался и покраснел.

"Жалование двенадцать — четырнадцать долларов в месяц — хорошая плата в среднем городе, а тут в небольшом Байборо мне предлагают подобную щедрость. Подозрительно", — подумала она.

— Мы надеемся, что вы будете трудолюбивой работницей, — в оправдание мямлил будущий наниматель.

— Вы?

— Я и мама, миссис Зильбер, — с некоторой гордость ответил мужчина.

Ханна посмотрела на него задумчиво, потом ответила:

— А вы не опасаетесь, что покупательницы могут устроить вам бойкот?

— Нет, мисс Норт, скорее мы склонны думать, что вы привлечете новых покупателей.

— Я подумаю, — Ханна развернулась.

— Меня зовут Аарон Зильбер, мисс…

— Хорошо, мистер Зильбер, я подумаю, — выдержано ответила она, толкая зеленую дверь.

На улице дул ветерок, доносивший запах прелой листвы и влаги. От неожиданной радости Ханна разнервничалась и вспотела, и теперь чувствовала легкий озноб.

«Для начала уже неплохо. Во всяком случае, это лучше, чем работать служанкой у миссис Вуд. Учитывая, какие слухи ходят по городу, меня тут же обвинят в связи с ее сыном. Да и после щеголянья в роскошном французском платье, оказаться служанкой на побегушках, наравне с чернокожей прислугой, совсем не хочется. Господи, скорее бы Лидия оказалась в положении, и я бы с радостью сбежала из этого городишка!» — размышляла она, прогуливаясь по тихим улочкам. К счастью, больше наглости, подобно мистеру Хоуту, никто себе не позволял, и страх выходить на улицу у Ханны прошел.

До дома миссис Грапл оставалось рукой подать, когда сзади раздались спешные шаги, и подбежавший мальчика попытался всунуть в руку записку. Ханна, ожидая подвоха, одернула руку и прижала к груди.

— Мэм, мэм, возьмите записку!

— Иди прочь со своей запиской!

— Ну, мэм, пожалуйста! — путаясь под ногами, канючил мальчишка гнусавым голосом. — Мэм, ну возьмите. Не хотите читать, выбросьте, а я скажу леди, что отдал ее вам.

— Какой леди? — нахмурилась она, почувствовав подвох.

— Все в записке! — чумазый ребенок настойчиво продолжал тянуть небольшой помятый лист. Отставать он не собирался и причитаниями лишь больше привлекал внимания. Едва она успела взять измятый клочок листа, горе — посыльный опрометью бросился бежать, оставив удивленную мисс Норт одну.

Записка сильно пахла духами и, не читая, Ханну осенила догадка: кто ее послал. Развернув, пробежалась глазами.

«Буду в городе завтра. Жди дома примерно в 2. Л.»

Повертев записку в руках, Ханна возмутилась:

«Лидия не изменяет привычкам, продолжая излишне душить письма и доставлять людям неприятности. Снова ее глупые затеи. Не хочу ее ни видеть, ни слышать!».

В раздражении сунув записку в сумочку, поднялась по скрипящему крыльцу и вошла в дом.

— Если мальчишка Доусонов еще будет к тебе приставать, я пожалуюсь его родителям! — раздалось из кухни, окна которой выходили как раз на улицу.

— Он всего лишь хотел передать записку, — пояснила Ханна миссис Грапл, которая все видела. Скрывать записку было бестолку, а так хоть сорванца не выпорют.