Зов Аспидной горы. Сказание об Орской яшме (СИ) - Алферова Наталья - Страница 4

Как в семье узнали, куда Егор собрался, мать взвыла, Матрёна носом захлюпала, слёзы утирая. Да отец быстро их приструнил:

— А ну, цыть, бабье племя! Егорше большая честь оказана, сам граф сватом будет. А ты, сынок, езжай. Примем твою киргизку. — Старик подошёл к красному углу, перекрестился, снял икону, вернулся и благословил приёмного сына в дорогу.

Граф ехал в открытом легком возке. Чиновники в карете. Егор вместе с выделенными комендантом в сопровождение казаками — верхом. В юрту хана граф мастера взял с собой. Недовольство чиновников он, словно, не замечал. А, может, и впрямь не замечал.

По восточным обычаям хан и граф обменялись подарками и длинными цветистыми восхвалениями друг друга. Затем гостей ждал достархан. Низенький столик ломился от яств. Хан, крупный мужчина с непроницаемым лицом лишь раз взглянул на мастера. Зато его сын не сводил с Егора раскосых чёрных, пылающих злобой глаз. В отличие от отца, он скрывать чувства не умел.

Егор с нетерпением ждал начала сватовства, казалось, до него никогда дело не дойдёт. Граф начал издалека, нахваливал хана, детей хана, знаменитых скакунов хана. Потом похвалил мастера и только потом попросил отдать дочь за Егора. Хан внимательно выслушал и ответил, что рад бы угодить столь высокому гостю, но не может. На какое-то мгновенье сквозь маску равнодушия мелькнул лучик торжества.

— Карлыгаш отдана в жёны Мадали из Среднего Жуза, — объявил хан.

Егор вновь почувствовал себя пленником, которого волоком тащат по земле, сдирая кожу. Граф незаметно похлопал мастера по плечу и тот опомнился. Чужими непослушными губами попросил хана принять в дар блюдо и передать Карлыгаш серьги как свадебный подарок. Обратный путь запомнился плохо. У Яшмовых увалов Егор отстал от остальных. Оставив коня у подножья, поднялся к киргизским могилам и долго рыдал, прижимаясь к тёплым камням.

В ночи полнолуния Виктору всегда спалось плохо. Особенно в начале лета. Но лишь спустя время он понял, это как-то связано с днём рождения дочери. Он совсем, было, решился поговорить с ней, но Айслу, прибежавшая из библиотеки, опередила восклицанием:

— Папуля, я тебя так люблю! Можно с нашими в парк? Ну, пожалуйста! А денежек дашь?

После парка вся шумная компания заявилась к Беловым в гости. И Виктор опустошил холодильник, угощая растущих и потому не обделённых аппетитом подростков. Признание решил отложить на следующий день. Полночи ворочался, обдумывая, что и как сказать. Заснул под утро. Проснулся, как от толчка, спросонья протянул руку к Рите и только потом осознал, что они расстались. Царапающее душу сожаление подавил железным аргументом: она нам не подходит.

Предстоящий разговор с четырнадцатилетней дочерью нервировал. Виктор умудрился два раза порезаться при бритье и обжечь руку, при приготовлении завтрака. Айслу быстро съев картофельное пюре с сосиской, отправилась в свою комнатку. Отец взял шкатулку и последовал туда же. Девочка уже увлечённо переписывалась с друзьями. Её гибкие пальцы порхали над клавиатурой. Все заготовленные фразы как сквозняком выдуло из головы.

— Айслу, есть разговор, — произнёс Виктор. И, словно бросаясь с обрыва в реку, выдохнул: — Ты приёмная дочь.

Девочка повела себя неожиданно, соскочила со стула, взяла отца за руку, подтащила к большому зеркалу на дверке шкафа и спросила:

— Па, тебе ничего не кажется странным?

Зеркало услужливо отразило высокого светловолосого голубоглазого мужчину и смуглую девочку-девушку азиатской внешности.

— Нет, а что? — растерялся Виктор.

— Потрясающее сходство! Когда я в детстве звала тебя «папа», пол-улицы оборачивалось, а вы с бабулей всем говорили, что я похожа на маму, твою бывшую жену?

Отец кивнул, было такое дело, когда он с маленькой дочкой вернулся в родной город.

Айслу метнулась к книжной полке и, достав фотографию, показала со словами:

— Вот на эту?

Виктор ошалело уставился на платиновую блондинку в свадебном платье. Мысли лихорадочно заметались, только один человек мог дать Айслу это фото.

— Я же просил маму спрятать наш свадебный альбом.

Девочка поспешила сказать:

— Бабуля не виновата. Я сама нашла альбом в кладовке. Ну, она мне рассказала и ещё вот… — Айслу открыла шкаф, засунула руку за вещи и вытащила бархатный камзол, расшитый серебряными нитями. Девочка развернула выстиранную и отглаженную заботливыми бабушкиными руками вещь и накинула на себя. — Смотри, по размеру!

— Знаешь давно?

— С зимы. Папуль, не парься, я и как эта, — короткий кивок на фото, — нас бросила, когда мне два года было, знаю.

Виктор открыл шкатулку и вынул тяжёлые бусы из яшмы, сразу заигравшие под солнцем. Айслу, взвизгнув от восторга, тут же надела их на шею и стала вертеться перед зеркалом.

— Бусы я нашёл рядом с тобой на киргизской могиле. Замечательная работа.

— Ты делаешь не хуже! — откликнулась дочь. — Па, а что там ещё в шкатулке?

— Это я дарил жене, она вернула перед разводом. Хочешь взять? Хотя у тебя и своего хватает.

— Спрашиваешь! Украшений много не бывает. Девчонки умрут от зависти. — Айслу забралась на кровать с ногами и принялась перебирать содержимое шкатулки. Виктор сел рядом.

— Милиция искала твою маму, но безрезультатно. Даже по тамге пробовали, не получилось.

Айслу, бросив примерять серьги, откинула полу камзола, открыв вышивку на внутренней стороне.

— Родовой знак. Тамга. Я весь Инет перерыла, но нашла! Не зря ты меня звал в детстве «принцесса», я ханского рода. Мой предок — хан Абулхаир! Круто. Жалко, рассказать никому не могу.

— Следователь, сам казах, и в Орске представителей рода опросил, и с Актюбинском связывался, — продолжил Виктор. — Бесполезно. Ты в роддоме полежала, потом в Оренбург в Дом малютки отправили, оттуда мы с женой тебя и забрали. Мы тогда в областном центре жили, я сюда приезжал иногда в выходные, а вот жена ни разу. Они с мамой моей не ладили, но это я отвлёкся. Ещё казахская пара собиралась удочерить, но мама, по моей просьбе, все связи задействовала. Ещё помогло то, что именно я тебя нашёл. Сходил с утра пораньше на гору Полковник за подходящей яшмой.

— Хорошо, что именно ты! Ты — классный! И я ведь лучше, чем яшма?

Девочка скорчила вопросительно-жалобное личико, но было видно, она ни капли не сомневается в том, какой будет ответ.

Виктор улыбнулся, обнял дочь за плечи, притянул к себе.

— Когда первый раз взял на руки, понял две вещи.

— Каких?

— Первая — ты моя дочь, и вторая — ты Айслу. Наверное, уже знаешь значение этого имени?

— Ага, «лунная красавица», но почему?

— Степь нашептала, а, может, гора.

— Ну, ты скажешь, папка! — девочка звонко рассмеялась.

Колокольчики дочкиного смеха словно вызвали прошлое. Виктор с потрясающей ясностью вспомнил прохладный ветерок на лице, горьковатый запах трав, яркое, несмотря на ранний час, солнце и детский крик, похожий на мяуканье котёнка. Сердце вновь пустилось в галоп степным скакуном как тогда, когда он увидел свёрток у древних могил.

Айслу выскользнула из под отцовской руки. И у зеркала принялась танцевать, извивались гибкие руки, отливали вороновым крылом распущенные длинные, почти до пояса волосы.

— Какая ты красавица! — не удержался от восклицания Виктор.

Айслу подбежала, взгромоздилась отцу на колени, как маленькая, обняла за шею и заявила:

— Вот было бы здорово найти мою настоящую маму. Ты б на ней женился!

Виктор осторожно спросил:

— А если она не захотела бы?

— Ага, ага, вон сколькие хотят, а она бы не захотела!

— А если она замужем? — отец с удивлением понял, что всерьёз воспринял фантазии девочки.

— Уведёшь, проблем-то. Я помогу, правда-правда.

Взглянув в полное энтузиазма лицо Айслу, Виктор подумал: «Нет уж, пусть лучше не находится. Интересно, как сложилась её жизнь? Помнит ли, жалеет ли?»

Тень закрыла луну, затем разделилась на несколько частей. Одна осталась, остальные почти бесшумно заскользили вокруг. Карлыгаш краем уходящего сознания поняла, ищут ребёнка. И когда увидела склонившееся лицо брата, прошептала: