Зов Аспидной горы. Сказание об Орской яшме (СИ) - Алферова Наталья - Страница 2

— Будущее примет ребёнка. — Карлыгаш непроизвольно подалась к воздушному шёлку. — Только ребёнка. Тебя — нет. Решайся быстрее.

Женщина сняла с себя бусы, отвернула верх камзола, поместила яшму рядом с дочкой, прижалась губами ко лбу девочки. Затем быстро, боясь передумать, переместила бесценную ношу через «шёлк», бережно опустив на землю. На мгновение закрыла глаза, защипавшие от слёз, а когда открыла, не увидела ничего, кроме мерцания единичных огней на сторожевых башнях. Ребёнка нигде не было. Зато с противоположной стороны послышался топот копыт. Заржала оставленная у подножья лошадь, не тревожно, скорее, радостно. «Брат вернулся», — подумала Карлыгаш, устало прислонилась к прохладным камням и тихонько прошептала:

— Спасибо, Лунная красавица. Но если бы ты могла оживлять… Если бы могла…

Полуденное жаркое солнце пыталось пробиться сквозь прикрытые двери гаража, переделанного в мастерскую. Виктор Белов закончил перебирать привезённые заготовки, откинулся на спинку стула и с удовольствием потянулся. Да, камни, что надо. Хотя если на них глянуть до обработки — лежит на столе груда булыжников. Такая она, яшма. Ещё прадед говорил, а тому его прадед: «Не всякий красоту яшмовую способен высмотреть, душу камня почувствовать, да на свет Божий явить». От предков дар только Виктору и достался. Старый мастер успел порадоваться, свои секреты передать, первый медальон, правнуком выточенный, в руках подержать.

Часто стал прадед вспоминаться. «Батя бы сказал, помянуть надо», — подумал Виктор и потянулся к шкафчику, где была припрятана фляжка с коньяком. Но тут его внимание привлёк блеск на отложенном в сторону камне. Остальные предназначались для картины-мозаики, на которой будут мчаться гнедые кони по цветущей степи. Но этот обещал необычный рисунок на распиле, солнечный луч, заигравший на вкраплениях, подтвердил догадку.

Виктор взял заготовку и направился к станку. Закрепил камень, поставил новый алмазный круг, надел клеёнчатый фартук, маску из плексигласа, наушники, включил воду и принялся за работу. Он уже точно знал, под каким углом нужно резать. За работой время летело незаметно. Результат превзошёл все ожидания. Конечно, предстояла шлифовка и полировка, но уже сейчас была отчётливо видна фигурка всадницы на фоне гор. В голове мастера возник образ овальной шкатулки. И тут же мысли переключились на другую шкатулку. Давно сделанную, наполненную украшениями из яшмы и надёжно припрятанную здесь, в мастерской.

Виктор взобрался на стремянку и пошарил рукой на полке под потолком. Сдвинул на столе камни и поместил туда небольшой свёрток. Развернул прорезиненную ткань. Намётанный глаз тут же выхватил мелкие дефекты шлифовки извлечённой на свет шкатулки. Ничего удивительного, делал в подарок жене на год совместной жизни. С тех пор мастерства прибавилось. За четырнадцать лет много чего поменялось. Неожиданно дрогнувшей рукой снял крышку. Серьги, кулоны, зеркальце в оправе из яшмы и бусы, единственная вещь, сделанная не им.

«Пора рассказать обо всём дочери», — решил Виктор и осознал, что не видел свою любимицу со вчерашнего вечера. Утром не стал будить, пусть отсыпается в каникулы, оставил завтрак на столе и отправился в мастерскую, работой заглушить неприятные воспоминания о случившемся накануне. Помогло, но на время. Сейчас же безобразная сцена очень живо встала перед глазами.

Он вернулся из Оренбурга, куда ездил продлять аренду участка на горе Полковник, на день раньше. Виктор горько усмехнулся, подумав, что анекдоты о мужьях вернувшихся из командировки, чаще всего правдивы. Не его случай, но и ему досталось не хило. Застал скандал между дочерью и той, на которой уже собирался жениться. Даже дочь, обычно жутко ревновавшая папулю ко всем женщинам, приняла Риту. Попросила выточить рамку из яшмы и вставила туда фото потенциальной мачехи. Этой рамкой Ритка, обычно спокойная до невозмутимости, трясла и кричала, срываясь на визг:

— Ты, идиотка малолетняя! Так и прибила бы, дрянь! — она швырнула фото на пол и только тогда заметила Виктора. Побледнела, попятилась.

— Собирай вещи и убирайся. — Виктор вспомнил, с каким трудом далось спокойствие.

— Но, Витя, она… — начала лепетать Рита.

— Вон из нашей жизни, — процедил Виктор, боясь сорваться. Тогда он не заострил внимание, каким торжеством осветилось лицо дочери. Теперь же подумал: его девочка тоже не ангел, хотя Риту это не оправдывает.

Но где же дочь? Наверное, заигралась за компьютером, обычно она постоянно вертелась в мастерской, перебирала камни, заготовки, кусочки мозаики. Виктор почти бегом направился в дом. Быстро обошёл все комнаты, поднялся на второй этаж, пусто. Достал сотовый и набрал номер. Из прихожей донеслась весёлая трель. Дочкин телефон обнаружился на тумбочке. Тут же вспомнились наезды по поводу участка, который он категорически отказался продать. Да ещё аренду продлил. А ведь и семье угрожали. Почему он тогда не воспринял всерьёз, подумал, сейчас же не лихие девяностые? В найденном телефоне выявились ещё пропущенные звонки от абонента под именем «Крошка Ру». «Кто-то из одноклассниц», — подумал Виктор, нажимая вызов. Раздавшийся в трубке мужской голос заставил на секунду опешить.

— Эй, Ослик, ты куда пропала. Ноги в руки и бегом к парку!

— Это не Айслу, это её папа.

Собеседник тоже слегка оторопел, но опомнился быстро:

— Здрасьте, дядь Вить, это Саша Руденко. Вы передайте Айслу, мы её ждём в парке у «Сюрприза».

— Саша, — Виктор вспомнил одноклассника дочери, рослого широкоплечего парня, — дочки дома нет, не знаешь, где она может быть?

Видимо, голос немного дрогнул, потому что Саша быстро откликнулся:

— Сейчас, дядь Вить, выясним.

Звонок раздался через семнадцать с половиной минут.

— Дядь Вить, вы только не волнуйтесь, Айслу в библиотеке.

Виктору показалось, он ослышался. Представить дочь добровольно читающей книгу не получилось.

— Её захватили и силой удерживают в библиотеке? — вырвалось само собой.

С той стороны трубки раздались сдавленное хихиканье, какая-то возня и, наконец, звонкий голос дочки:

— Папуль, ты работал, не стала отвлекать, скоро приду. Смотрела в библиотеке материалы о жизни в Орской крепости в середине девятнадцатого века. Прикинь, казахов раньше называли киргизами или киргиз-кайсаками…

Виктор слушал щебетание дочери, не вникая в смысл. И уж меньше всего на свете его интересовали события, происходившие более полутора столетий назад.

Утро застало Орскую крепость гудящей, подобно растревоженному улью. Командиры муштровали солдат, казаки усиленно чистили коней и оружие, мальчики на побегушках подметали улицу перед лавками и трактиром, обыватели, собираясь в кучки, самозабвенно сплетничали. События нескольких последних недель расшевелили жителей фортеции и внесли разнообразие в череду скучных лет. Сначала отбыли политические, амнистированные царём. Отбыли не все. Часть обрела покой на небольшом кладбище. Двое, за время ссылки успевшие обзавестись семьёй, остались, изъявив желание учительствовать в местной школе.

Только стихли разговоры об этом, как общество взбудоражила стычка казачьего разъезда с киргиз-кайсаками. С тех пор, как границу передвинули дальше в степь, такие стычки стали редкостью. Одновременно подоспело известие о какой-то проверке. Ожидалось прибытие высоких гостей. Комендант крепости молчал о целях проверяющих, как скала, а вот жена его отсутствием красноречия не страдала. Вскоре на все лады обсуждалась новость: через фортецию пройдёт почтовый тракт, для торговли с Бухарцами и прочими азиатами. Для осмотра же крепости приедут главный почтмейстер, надзирающий за сообщениями граф, и люди из свиты Оренбургского губернатора.

Отставной унтер-офицер пятого линейного полка Яков Белов тоже готовился к событию. Старый вояка надел заранее вычищенный мундир. Пригладил густые седые волосы и окладистую бороду. Прицепил к форме Георгиевский солдатский крест на чёрной с оранжевым ленте.