Пять кубков (ЛП) - Вольф Триша - Страница 31

Шейвер дал мне карту, потому что, как он выразился, у меня была цель. Я был игроком в его запутанной схеме. Возможно, он заблуждается настолько, что верит, будто карты дают ему более глубокую цель, чем его стремление убивать, но факт остается фактом: Портер была для него всего лишь шахматной фигурой, пешкой, передвигающей меня по доске.

Она не вписывается в профиль жертвы. Если бы Шейвер дал ей карту Таро, она была бы при ней. Шейвер нуждается в таком психологическом контроле над своими жертвами.

На нем была маска дьявола.

Смерть – его любимая карта.

Все сводится к безрассудной страсти Шейвера к аркану. Вот и все.

Я прислоняюсь затылком к стене, прислушиваясь к ровному дыханию Портер. Когда мой выбор ясен, я укрепляю свою решимость и нахожу Эдди. 

Доктор Йен Уэст

Я поднимаю правую руку, положив левую на Библию, и секретарь суда читает клятву.

Мой взгляд прикован к Шейверу, сидящему за столом обвиняемого, и слова обращены лично к нему. Его темные глаза светятся улыбкой, которая не соответствует его суровому выражению, но я ощущаю его веселье. Потому что для него это все игра. Еще один ход на доске.

Только это не ход с моей стороны. Это шах и мат.

Я стою за свидетельской трибуной и зачитываю свои полномочия. Затем подходит Эдди. Мы репетировали это вкратце всего пару часов назад. Но, простите за каламбур, в моем рукаве действительно припрятан козырь, о котором он не знает.

– Доброе утро, доктор Уэст. Во время вашей оценки обвиняемого, смогли ли вы определить, является ли Квентин Шейвер рациональным и здравомыслящим человеком?

Я смотрю на присяжных и отвечаю.

– Да. И он вменяем.

Эдди кивает.

– Вы смогли это определить во время часовой беседы?

– Да. Наряду с оценкой состояния я заказал МРТ и томографию, чтобы определить, не было ли какой-либо серьезной травмы головного мозга, которая потребовала бы дальнейшего изучения поведения мистера Шейвера. – Я встречаюсь взглядом с присяжным номер семь. Наш учитель истории и предполагаемый председатель присяжных. – Результаты мистера Шейвера блестящие. Таким образом, я прихожу к выводу, что мистер Шейвер полностью осознавал и контролировал свои действия, когда убивал Девин Тиллман. Что он спланировал и выполнил, по моему профессиональному мнению, скрупулезно.

– Благодарю вас, доктор Уэст. Каков ваш официальный диагноз обвиняемому?

– У Квентина Шейвера явные признаки психопатических наклонностей и антисоциального расстройства личности. Вкратце, он не испытывает ни угрызений совести, ни сочувствия к своим жертвам. Шейвер преследовал мисс Тиллман, а затем манипулировал ею. Когда его желание сделать ее частью своей фантазии о Таро больше не могло сдерживаться, он связал ее, пытал и убил. Затем он инсценировал сцену убийства так, чтобы та напоминала карту Таро "Восьмерка мечей".

Эдди щелкает пультом в руке, и на большом экране появляется изображение, которое Миа соединила вместе. На одной стороне оборот карты Таро «Восьмерка Мечей», на другой – фотография с места убийства Тиллман.

Взрыв потрясенного недоверия прокатывается по залу суда. Я отфильтровываю шепот и вздохи. Я здесь не для того, чтобы произвести впечатление на суд; я намерен наблюдать за присяжными, регистрируя каждое реактивное выражение, когда они смотрят на экран.

Они это видят. Они не могут отрицать очевидное, это прямо у них перед носом. Ему просто нужно дать имя.

– Это модус операнди Шейвера, – говорю я, стараясь перекричать едва уловимый шум. – Комбинация мотива и метода Шейвера.

Вот оно, ребята. Мотив.

Пресловутый гвоздь в крышке гроба.

Смигел как по команде вскакивает со своего места.

– Ваша честь, протестую. Крайняя предвзятость спекуляции. Доктор Уэст не является сотрудником правоохранительных органов и, следовательно, не имеет полномочий или навыков для проведения такой оценки.

Вмешивается Эдди.

– Доктор Уэст работал в области судебной психологии, Ваша честь.

– Отклонено, – говорит судья О'Хара. – Поскольку доктор Уэст действительно тесно сотрудничает с представителями властей и имеет предыдущий опыт, я хотел бы услышать больше об этой теории. – Густые седые брови подняты, судья О'Хара жестом просит меня продолжать.

– Это чистое предположение, – признаюсь я, затем смотрю прямо в глаза присяжному номер три. Мать наркомана. – Однако, как мы можем игнорировать что-то слишком очевидное? – Она хмурится, но понимает. Чувство вины – это мощный инструмент.

Смигел едва успевает высказать свое возражение, как судья уже бьет молотком.

– Присяжным предписано не обращать внимания на показания доктора Уэста. – Его взгляд устремлен на меня. – Я снисходителен к вам, доктор Уэст, но, если вы испытаете мое терпение, я снова удалю вас из зала суда. Понятно?

Ах. Значит у него действительно отличная память.

– Да, сэр, судья О'Хара.

– Хорошо. Мистер Вагнер, пожалуйста, продолжайте. – Он демонстративно указывает на него пальцем. – И я предупреждаю, внимательно.

– Да, Ваша Честь. Спасибо. – Эдди потирает подбородок. Его сигнал, что он собирается перейти к самому уязвимому месту. Я справлюсь. – Доктор Уэст, у вас действительно есть какие-нибудь полномочия правоохранительных органов или образование?

– Нет. Ничего.

Он кивает.

– Значит, ваша оценка мистера Шейвера основана исключительно на том часе, который вы провели с ним, верно?

Я пододвигаюсь вперед, чтобы каждый член присяжных мог видеть меня отчетливо.

 – Нет. Официально у меня было три встречи с мистером Шейвером. Мои наблюдения пошли еще дальше, когда он похитил мою девушку, бывшего адвоката мистера Шейвера, Портер Ловелл, и пытал ее в течение тридцати одного часа в грузовом контейнере, чтобы заставить меня дать ложные показания.

– Протестую, Ваша Честь! – Смигел вскакивает на ноги. Он размахивает руками, подбирая правильные слова. – Возражаю против... всего этого. Это просто смешно. Слух. Факты, а не доказательства. Спекуляции...

Судья О'Хара жестом указывает адвокату защиты остановиться.

– Я понял, мистер Смигел. Я хочу, чтобы все адвокаты сейчас же подошли ко мне.

Я поворачиваюсь лицом к судье, когда Эдди и Смигел подходят к нему.

Смигел начинает.

– Это преднамеренная попытка окружного прокурора извратить присяжных, Ваша честь. Теории доктора Уэста являются частью текущего, продолжающегося расследования, и есть ходатайство, которое запрещает упоминать о какой-либо части расследования или ситуации мисс Ловелл во время этого судебного разбирательства.

Судья О'Хара хмурится и переводит взгляд на Эдди.

– Это правда, мистер Вагнер?

– Да, Ваша честь, и прокуратура удовлетворяет это ходатайство. Однако доктор Уэст не ссылается на слухи о расследовании. Это его прямой, непосредственный опыт общения с обвиняемым, и его следует признать допустимым.

Судья пытается скрыть свое отвращение, когда поворачивается ко мне.

– С мисс Ловелл все в порядке?

Это сдавливает мое сердце. Независимо от правил, она одна из них – одна из нас. Она напоминает судье, что иногда система подводит нас.

– Она поправляется, Ваша честь. И, если позволите, я даю показания из первых рук, чтобы мисс Ловелл была избавлена от дачи показаний в ее состоянии.

Смигел фыркает.

– Видите, Ваша честь? Это недопустимо. Это свидетельство явно относится к отдельному делу...

– Довольно, адвокат. – Судья некоторое время обдумывает свое решение. – Хорошо. Я позволю доктору Уэсту рассказать о своем опыте только в отношении обвиняемого. – Он наклоняет голову в мою сторону. – Не переступайте эту черту, доктор Уэст, иначе я обвиню вас в неуважении к суду.

– Принято к сведению, Ваша честь.

Недовольный Смигел возвращается на свое место за столом защиты. Я поправляю галстук, прикидывая, во сколько это обойдется мне в виде штрафа. Возможно, придется организовать фонд "Освободите Йена из тюрьмы".