Восхождение (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 36

Я притянул ее к себе, Ниночка пискнула от неожиданности, когда я взялся руками за ее попку и приподнял над полом. Потом подошел к кровати, опустил ее на постель, рывком задрал халатик и уцепившись за трусики сдернул их к ступням. Трусики упали на пол, а Ниночка замерла, будто мышь, загипнотизированная змеей.

Когда я вошел в нее, она глухо и глубоко вздохнула, застонала и негромко, захлебываясь словами проговорила:

– Ооой… у меня еще все болит! Ооой… как хорошо… хорошо… миленький, как хорошо! Да… да… ДА!

Когда мы закончили, Ниночка пошла в душ. Зашумела вода, и девушки не было минут пять. Вышла она уже одетая, и даже причесанная, будто десять минут назад не она извивалась и пыталась выгнуться дугой, вжимая меня в себя, собираясь поглотить всего, без остатка. Я ожидал, что она снова смутится, не будет на меня смотреть, застесняется, но ничего такого не было. Подошла, встала на цыпочки, дотягиваясь до губ, чмокнула меня, шепнула:

– Я ночью приду, до утра! А сейчас мне нужно идти. И так уже Нина Викторовна начинает подозревать! Спасибо, вы такой… классный!

Она схватила мое грязное барахло в охапку и не торопясь вышла за дверь. Когда дверь за ней закрылась, я вдруг широко и глупо улыбнулся и заблажил, едва ли не в полный голос:

– Все выше, и выше, и выше! Стремим мы полет наших птиц!

Вот же… привязалась! Песня…

Семен Викторович Татаринцев прочитал сводку о происшествиях по городу раз, другой, третий – уже медленно, вчитываясь в один из абзацев, и сердце его невольно забилось быстрее. Неужели след? Неужели хоть что-то?

Дело об убийстве милиционеров на станции метро не удалось спихнуть «соседям». Прекрасно понимая бесперспективность дела, они под каким-то надуманным предлогом оставили дело в ведении Татаринцева, пафосно заявив, что будут держать на контроле и помогать всем, чем могут. Если простым языком, стоило перевести эту фразу так: «Мы вас будем дрючить за это дело при первой же возможности, и склонять на всех ведомственных совещаниях!» Видимо свою помощь «соседи» понимали именно так – отдрючил задницу заместителя УВД по оперчасти – вот он и дал результат! Гэбэшники, они и есть гэбэшники.

Татаринцев был уверен, что за всеми, кто работает по этому делу установлено негласное наблюдение, телефоны прослушиваются и стоит найти что-то дельное – гэбэшники тут же выскочат, как чертики из табакерки, и перехватят инициативу у подчиненных Татаринцева, ничтоже сумняшеся переписав заслугу поимки злодеев себе, любимым.

Нет, он не обижался на них. Как можно обижаться на стихийное явление? Ну вот есть гроза – разве люди обижаются на молнии? Или на град? Так и «соседи» – они существуют в этом мире, чтобы портить жизнь трудягам-ментам. И поделать с этим ничего нельзя – только перетерпеть и жить дальше.

Сегодня с утра Татаринцев отправил двух лучших сыщиков – опытного, старого волка с двадцатилетним стажем Кузовлева Андрея, и не менее дельного, но помоложе – Семена Рыльского. Семен тоже проработал в УВД немало времени – больше десяти лет, и кроме своих могучих статей (он был похож на штангиста-тяжеловеса, или на йети), отличался редким здравомыслием, быстротой реакции (несмотря на габариты!), и еще – способностью к озарению. Или как это назвали бы ученые – «интуицией». Он мог идти по следу злодея сутками напролет, забывая о еде и сне, и когда след терялся – вступала в действие его знаменитая интуиция. Он внезапно решал, что хорошо было бы посетить «вот это место», поспрошать «вот того парня», и след, наглухо потерянный, вдруг находился как по волшебству.

Этих оперов не раз пытались переманить в Цетральное управление, но дорожа своей дружбой с Татаринцевым, они каждый раз оставались на месте, будучи тертыми-перетертыми продуманами, практически лишенными служебных амбиций. Это были фанатики своего дела, можно сказать – киношные сыщики, у которых за душой ни кола, ни двора, ни семьи, ни детей. Да и откуда заведутся это самые колы и дети, если ты днями и ночами пропадаешь на работе?

Впрочем, насчет детей все было не так просто. Оперов женщины любят – ну как же, опасная профессия, опять же – фильмы всякие о ментах, романтизирующие их работу. Например – недавно вышел «Следствие ведут знатоки».

В общем, если эти два зубра не найдут убийцу ментов – никто найти его не сможет. НИКТО. В этом Татаринцев был уверен. И цеплялся за любую зацепку. В сводках о происшествиях и преступлениях по городу он искал что-то такое, что может навести его на след. Он тоже обладал развитой интуицией (и немудрено обладать, проработав сыщиком больше двадцати лет!), а еще – знал о так называемой «серийности». Преступник имеет свой «почерк». Он совершает преступления практически одним и тем же способом. Один убивает только ножом. Другой – душит руками. Третий – удавкой. Ну и так далее. Как поступит человек, который легко свернул головы пятерым молодым, сильным милиционерам, если на него будет направлена агрессия? Конечно, воспользуется своими умениями! Будет бить, будет ломать! И нужно искать СТРАННОЕ происшествие, не укладывающееся в рамки привычного.

И когда Татаринцев увидел в сводке информацию о том, что некий мужчина уложил шестерых лиц кавказской национальности, переломав им ребра и конечности, а потом в этом районе вырубил еще четырех мажоров – он понял, это оно! Вот она зацепка! И если ее раскрутить как следует, результат возможно и будет!

Двое «волкодавов» ушли по его заданию еще утром, как только появились в отделе. И вот – уже четыре часа вечера, а их все нет! Неужели зацепились? Неужели взяли след?

Татаринцев поднял телефонную трубку внутренней связи, но нажать на кнопку пульта не успел. В дверь постучали – резко, даже грубо, и тут же дверь распахнулась. Татаринцев хотел рявкнуть насчет того, что надо вначале спросить – а вдруг он занят?! – но тут же замолчал. Это были его два персональные «волкодавы», и с ними все эти политесы гроша ломаного не стоят. Они могут хоть на руках в кабинет заходить – лишь бы давали результат!

– Ну, что?! – вместе приветствия нетерпеливо бросил Татаринцев – Что узнали?

Кузовлев устало опустился на стул, приставленный к длинному столу совещаний, и стал обмахиваться листком бумаги, обдувая искусственным ветерком полнощекое розовое лицо. Он был похож на бухгалтера какой-нибудь заготконторы, и никто, ни один человек в мире не смог бы распознать в нем старого, матерого хищника, за плечами которого десятки и десятки задержаний опаснейших преступников. Он прекрасно владел приемами самбо, в молодости даже выступал на областных соревнованиях, великолепно стрелял, а самое главное умел находить контакт с любыми, самыми неконтактными людьми. Пара слов, улыбка – и вот человек раскрылся, спрашивай, чего хочешь! Для сыщика – это просто незаменимое умение!

Стрелять может научиться каждый, как и бить морды, а вот расположить к себе человека так, чтобы он потек, раскололся – только единицы. Татаринцев подозревал, что тут не все так просто и Кузовлев обладает какими-то особыми способностями – ну вроде способностей гипнотизера – иначе как объяснить его такие феноменальные способности?

Оба опера работая где-нибудь за границей в сыскном агентстве, загребали бы огромные деньги. Но тут, будучи на государственной службе – огрести можно только оклад плюс добавку за звание, а еще – кучу всяческих неприятностей. Неприятностей и от преступников, готовых всадить тебе нож в брюхо, и от начальства, ежесекундно подкрадывающегося к тебе со стороны задницы.

Рыльский уселся напротив Кузовлева, через стол, и его грубое, будто выточенное из гранита лицо было хмурым, как если бы он узнал о мире что-то совсем уж отвратительное и ему хочется лишь пойти напиться – чтобы забыть эту мерзость. Впрочем – для него это было нормальное выражение лица. Повседневная рабочая маска, если можно так сказать. А контакт с людьми он находил иначе, чем его напарник – кулаки, каждый с дыню величиной, тому способствовали. Попробуй, не сконтактируй с таким!