Цитадель (СИ) - Ганова Алиса - Страница 52

«Настроение у Долона дурное: ни здрасьте, ни ласковых слов, влетел, как бешенный.  Да что с ним такое? - размышляла Тамара, разглядывая профиль Ло, пока он отчужденно лежал на спине с закрытыми глазами и ровно дышал. – Даже не приобнял!»

На его всегда гладко выбритом подбородке Томка заметила порез и легонько коснулась ранки пальцем.

«Спешил? Нервничал? Отвлекали?» - отметила она про себя. Чувство тревоги охватывало все сильнее.

- Я скучала по тебе, - ласково пропела она, – а ты так долго не приходил…

Внезапно скривившиеся в ухмылке губы Долона застали Томку врасплох:

- Зато Альгиз часто навещает тебя, - выплюнул он с желчью и, повернув голову, посмотрел Томе в глаза.

От неожиданного, несправедливого нападения она растерялась.

- Я его не завала! Каждый раз говорила, что мое сердце занято тобой, но он не слушает! Приходит сам, утверждает, что я для него лишь любопытная тайна. Если ревнуешь, поговори с ним, может, он тебя послушает, - сдерживая рвущийся гнев наружу, Тамара пыталась говорить тихо и спокойно, но он делал все, чтобы вывести ее из равновесия. Даже лежа, умудрялся смотреть свысока, как бы отстраняясь от нее. В Томке просыпалась обида, хотелось кричать, высказать все, что думает, и в то же время плакать от несправедливых обвинений.

Долон расценил ее взволнованный ответ как оправдание, подтверждение своих подозрений, и продолжил нападать:

- Предлагаешь мне разговаривать с каждым? – зло усмехнулся он и, вскочив с кровати, принялся в спешке приводить одежду в порядок. – Если любишь привлекать внимание, научись и гнать поклонников.

 - Я и так гоню! – выкрикнула Тома. – Но он Брат, я не могу грубить ему!

- И мне всех гонять? Учись вести себя достойно.

Она резко села на кровати и тихо, но жестко спросила:

- Тебе не нравится мое поведение?

Тамаа смотрела на него, опустив голову, сжав пальцами подол рубахи, но все равно ее ладони сжались в кулаки. Только по этому жесту Долон понял, как сильно задел ее, и что она непременно даст отпор.

Пожалев о своей выходке, попытался сгладить неприятную ситуацию:

- Мне не нравится, что ты любишь обращать на себя внимание! – чуть сдержаннее пояснил он, но было уже поздно.

- Да я даже не пыталась привлекать внимание! – негодуя, парировала она. - Ты еще не знаешь, что будет, если я постараюсь завлечь! Хочешь узнать?

Ее слова подстегнули в Ло жгучую ревность.

- Делай, что хочешь! – зло прошипел он.

- А как же доверие, про которое столько талдычил мне?!

Они сверлили друг на друга злыми, раздраженными взглядами. У Долона поджались губы, сощурились глаза, на лбу проступили морщинки.

По его тревожным глазам Тамару осенило, что Ло ревнует и нападает на нее из-за неуверенности, и готова была, наступив на гордость, попытаться загладить конфликт, но Долон разошелся и первым выпалил очередную грубость:

- Хорошая жена должна уважать мужа, быть в его тени, крепким тылом и опорой,  а не бесстыдной танцовщицей!

Для Тома это стало оплеухой.

- Во-первых, муж и жена – равны! – почти рыча, возразила она, но Долон не дал досказать, перебив:

-  Мужчина добывает деньги!

- И женщина тоже может! А во-вторых, считаешь меня падшей?!

 Ло даже разглядел, как зрачки взбешенной Тамаа резко сузились.

-  Да, может и падшая, - вкрадчиво согласилась она, но он чувствовал, сейчас оплеуха вернется к нему, - но только благодаря тебе, раз живем во грехе, без браслетов!

Долон побагровел.

- Не хочу жениться, чтобы потом всю жизнь ревновать!

- Придумай отговорку лучше. Кричал о доверии, а оказывается, это только я должна тебе довериться. Не хочешь жениться, и не надо. Я не хочу всю жизнь провести с неуверенным в себе ревнивцем! – выкрикнула она ему в лицо.

- Делай, что хочешь! Мне безразлично! – крикнул в ответ он и ушел, громко хлопнув на прощание дверью.

Обидные слова звенели в ушах, и Долон летел, не разбирая дороги.

- Не уверен в себе, неуверен в себе!? – распалялся он, понимая, Тамаа сильно задела его, потому что попала в цель.

Обхода стороной людные места, спустился вниз и стал выбираться за крепостные ворота. Не к тем склонам, где они были вместе, а к крутому, обрывистому и сыпучему, укрепленному разросшимися корнями низких деревьев.

Ло хотел побыть один, чтобы разобраться, действительно ли такой, и придумать, как поступить, потому что оставлять ее слова без ответа не собирался. Он должен был надеть маску, собраться, чтобы поступить верно, как подобает выдержанному, уверенному в себе мужчине. Тамаа не должна была знать, как сильно он к ней привязался. Злость и ярость подсказали выход, но на него еще надо было решиться…

Он долго сидел на склоне, бросая камни в обрыв. Как ни пытался найти другой способ ответить, лучше придумать не смог. Ло уже сожалел об утренней горячности, но сказанного  не вернешь, тем более, что Тамаа в долгу тоже не осталась.

Наконец, решившись, Долон встал и отправился в город.

***

От расстройства у подавленной Томки поднялась температура, и Тауш, пристально оглядев ее опухшие глаза и нос,  отправил обратно в келью, наказав отлеживаться и набраться сил. Оправдываться, что выглядит так из-за слез и переживаний, не стала, ведь и в правду чувствовала слабость и головокружение.

Добредя до комнаты, легла в кровать, свернувшись клубочком, и заплакала. Она так его любила, никого вокруг не замечала, хотя бывало, что другие Братья смотрели в след, а он не оценил, наговорил гадостей, обозвал развратной.

«Как покажешь, что любишь, сразу наглеет! Сволочь эгоистичная!» - хлюпала носом Тамара. Но выплакаться не дали: по коридору раздался стук каблуков, подбитых железной подковой, в которых опознала шаги Иваи. Сестра ходила громко, чеканя шаг, грубовато для девицы, и сейчас, судя по шуму за дверью, собиралась войти к Томке.

Тамара набрала в грудь воздуха и замерла, притворившись спящей.

Дверь резко, но без грохота открылась, и Ива замерла на пороге. Обычно в это время Тамаа уже возилась в саду, но не в этот раз. Не зная, что делать Сестра помялась, но, все же, на цыпочках прошла в комнату, положила что-то на стол, и быстро убежала.

«Ива кралась на цыпочках? Не похоже на нее!» - Тома открыла глаза. На столе лежала  большая коробка, отделанная синим атласом.  - Неужели, решил извиниться?!»

От радости екнуло сердце и сбилось  дыхание. Вскочив с кровати, открыла подарок, но когда увидела, что внутри, на глазах выступили слезы.

На коробке лежало изысканной платье нежно-голубого цвета. Но не приглядываясь, Тома увидела глубокий вырез горловины, богато украшенный  вышивкой и бисером.

«Делай что хочешь… - эхом прозвучали слова Ло. – Сияй, но без меня…»

Дрожащими пальцами потянула платье за плечи, и тонкая, полупрозраная ткань, собранная пышными складками, заструилась, заблестев на свету нежным перламутровым блеском. Оно было роскошным и дорогим, но слишком вольным и ярким.

Ее терпению пришел конец.

«Да сколько можно?! Нахожусь в Цитадели на птичьих правах, как его любовница! Не желает жениться, еще и носом тыкает, что развратная, неблагодарная свинья!» - от раздражения Томка перестала плакать. Теперь она, сжимая в руках платье, носилась по комнате и выкрикивала оскорбления.

«Я! Я – Тамара  Сазонова никому, никогда не позволю больше сесть себе на шею! В заднице я видала эту многострадальную любовь! Одни слезы и мучения! Хватит!»

Томка разошлась и поздно спохватилась, что дверь открылась, но теперь появился Альгиз.

- Ой, я не думал, что вы не одеты, - бесстыдно разглядывая ее, заявил Брат.

- Прочь! – закричала Тома возмущенным, властным голосом. Если нет Долона, хоть этому выскажет.  – Что за бесстыдство врываться к раздетой девице! Тут не проходной двор!

Однако гость не спешил убраться, и разошедшаяся Томка топнула ногой, а потом, для подтверждения серьезных намерений, запустила в него обувью. Только после такой выходки Брат ловко убрал голову и захлопнул дверь.