Цитадель (СИ) - Ганова Алиса - Страница 45

- Почему? – он вообще не понял, к чему Тамаа это сказала.

- Потому что это, - Тамара натянула ткань на выступающей груди, - не исчезнет, и это, - собрала ткань юбки, указывая на бедра, - тоже.

Не дожидаясь ответа, гордо выпрямилась, расправила плечи и зашагала вперед.

«А что я буду носить? - встрепенулась от волнения. – Все, что накопила непосильным трудом и прикупила, все теперь мало!»

- О, Боги! – жалобно вымолвила она и тяжко вздохнула.

- В чем дело?

- Надеть нечего. Все мало. Все, что куплено, не налезет. Если только срочно перешивать, но по цвету не подойдет. Гадство! – жаловалась угрюмая Томка. На ее лице с поджатыми губами отобразилось такое страдание, что Ло чуть не расхохотался.

«Нашла беду», - усмехнулся он, но пообещал:

- Куплю.

Тома резко обернулась и оказалась с Долоном нос к носу:

- Жалеешь меня? – она пытливо вглядывалась в его глаза. В вопросе были и намек, и любопытство, и что-то еще.

- Не до такой степени, чтобы рыдать! – с вызовом ответил Ло, испытывавший неловкость, что Тамаа видела его плачущим и слабым.

- Это радует. Не люблю вызывать жалость, – она гордо вскинула голову.

- Я тоже, – он приосанился.

- Хоть что-то нас объединяет, – усмехнулась Тамара, выдерживая цепкий взгляд Брата.

Оба почувствовали, что-то пошло не так.

- Ты ненавидишь меня?

Томка чуть сразу не выкрикнула: «Нет!», едва сдержалась.

- Нет, – задумчиво ответила она. – Скорее чувствую обиду. Страх перед будущим, ведь подобное может повториться. Вместо Бокасы может появиться кто-то другой. Я боюсь. Боюсь снова остаться одной, ведь такой меня никто не узнает. Не представляю, как объяснить Чиа, что я – это я. Даже ты сомневаешься в этом. Нам бы поговорить, но не сейчас. Нам нужно время, чтобы подумать.

Тамара взяла себя в руки и говорила спокойно и рассудительно.  Долон молчал и слушал.

- У тебя  голос изменился, - невпопад заметил он.

- И не только голос. Посмотри на меня. Ты любил Тамаа, ту, другую. А теперь перед тобой стою я – Тамара, – она вздохнула. – Не хочу говорить сейчас. Пойдем.

Она боялась расплакаться.

В комнате стало только хуже. Поставив стул у окна, села и стала смотреть на ночное небо.

Когда за дверью послышалась возня, испуганно обернулась. Оказалось, это Долон принес воды. Он стоял у двери и ждал, что она скажет.

- Заноси, если принес, – милостиво позволила Тома. – Но мне бы больше воды. Я грязная, как…

Под взглядом Долона запнулась.

- Неси еще…

Отмывалась долго и тщательно, а потом, обмотавшись простыней, начала перебирать вещи.

С каждой примеркой Томка зверела больше и теряла спокойствие. Все! Все не подходило! Хотя нет, серый балахон и тощими кружавчиками, подаренный Долоном, подошел. Тяжело вздохнув, Тома надела его.

С обувью было хуже.

Томка ругалась, не выбирая слов. А кто поймет здесь ее матерный? Под конец разошлась и даже топнула от расстройства ногой.

Раздался стук, и Тома затаилась.

«Меня нет! Идите дальше», - она подкралась на цыпочках к двери и прислушалась. Тихо.

«Ну, вот. Ушли!» - обрадовалась, но не тут-то было. Дверь начала осторожно открываться, и опять показалась голова Долона.

Увидев ее, он замер.

- Все настолько ужасно? – спросила Тома, смело глядя на него.

- Нет, но узковато.

- Выбирать не из чего. Могу в простыне ходить.

- Вернуть тебе ту безразмерную хламиду?! – с серьезной миной подколол Ло.

- Уйди от греха! А то ведь все выскажу! – заводилася расстроенная Томка.

- Скажи. Не держи в себе!

«Да он насмехается надо мной!» - разъярилась она.

Долон допускал, что Тамаа начнет ругаться, высказывать, да все что угодно, лишь бы разговорить ее, но не то, что произошло.

- Я красивая? – неожиданно спросила она.

- Да.

- Хорошо. Значит, не зря страдала. – Тамаа даже улыбнулась.

- Ты сможешь меня простить?

- За что?

Ло не ответил, тогда Томка продолжила:

- За все нет! Слишком тяжело далось, до конца жизни буду помнить! Но если уж быть честной, и ненавидеть тебя не за что. Если ты про жалость и отчаяние, то не все так просто. Я пережила страх, и теперь, когда ты тянешь руки, испытываю тревогу. Хотя когда я была там, в том зале, я решила, что если стану как он, уморю себя голодом. Так что, отчасти понять тебя могу. Что касается медальона: не ты его не срывал, и  об этом не стоит говорить. А вот что касается обряда… - в ее глазах загорался гнев. – Как ты мог позволить им сотворить со мной такой?!

Долон  видел, как Тамаа распалялась, выплескивая то, что держала в уме.

- Ты обещал меня защищать! Ты обманул меня! Не прощу!

Он наклонился к ней.

- Бокаса покусилась на жизнь Старших Братьев! На Иваю, меня, Кинтала, Клахема! Никто не собирался творить с тобой подобное! Я дал согласие на другой обряд, пройдя который, ты бы оказалась под защитой Ордена  и стала свободной! Но она совершила нападение! Если бы я был свободен, а не спал, усыпленный порошком, я бы сдох, но не дал тронуть тебя пальцем! Пошел бы против всех, даже Отца. А стоило ли, если ты не веришь в меня? – шипел Ло, с гневом выплевывая каждое слово, - Как могла подумать, что я сорвал медальон?! Что я позволил бы с тобой сотворить такое?! Что я не защищал тебя?!

- Не перекладывай вину на меня! Что я должна была думать, когда увидела в зале тебя?!

- Ты не верила в меня!

- А ты бы что подумал на моем месте? Трудно верить, лежа связанной, с кляпом во рту, в то время, как ты улыбался! А потом очнутся от того, что ты душишь меня!

- Я не мог ничем помочь и не мог смотреть, как ты раздираешь себя! Ты умирала! А если бы это свершилось, каково бы мне потом жилось?! Не думала?!

- А ты не хочешь понять меня! Искоса смотришь! Сам-то веришь в меня?! - она оттолкнула Долона, нависающего над ней, и села на кровать. - Не хочу ругаться. Сил нет. Если разлюбил, иди, и нечего искать предлог!

Лицо Ло исказила презрительная усмешка. Его всегда боялись. Теперь и она тоже.

- Пожалеть? – зло усмехнулся он, пытаясь выплеснуть обиду, горечь, разочарование, но добился не того результата, который ожидал.

Томка вскочила, подлетела и залепила пощечину:

- Как пожалел, так и приголубила! – злющая Томка вперилась в него прищуренным взглядом. – Поугрожай еще, братец!

Она бы приголубила еще, если бы Ло не поймал ее руку.

- Убери руки! – шипела Тамара, как потревоженная змея.

- Не смей понимать руку на Брата!

- Вот как заговорил? Был Ло, стал Брат?! – она вцепилась в его руку ногтями. – Пусти!

Разошедшаяся Томка умудрилась его еще и пнуть, за что Ло схватил ее за ворот платья и с силой тряхнул. Раздался треск, и ткань на спине разошлась.

- А-аа! Порвал единственное платье! Негодяй! Мерзавец! – возмущенно заголосила она и вцепилась ему в волосы, стараясь выдрать, как можно больше.

- Что, волосами зашивать будешь?! – не переставал подначивать Долон.

- Не голой же ходить?! – дерзила Томка.

- Почему же, если у тебя так принято! – он снова тряхнул ее, и платье соскользнула с плеча.

- Да подавись тряпкой! – Тома дернулась, и разодранное платье осталось в руках Ло.

Она метнулась к двери, чтобы выставить Брата, но он истолковал ее порыв по-своему, отчего-то решив, что Тамаа, лишь бы насолить ему, готова выскочить в коридор голой. Поэтому перехватил за талию и оттащил вглубь комнатушки, чтобы ненароком не распахнула дверь.

Тамаа извивалась, пытаясь выскользнуть, но он не ослаблял хватку, наслаждаясь близостью ее тела, душистым запахом волос, будивших желание. Разгоряченный Ло провел ладонью по ее обнаженной груди, очерчивая пальцем сосок, и Тамаа замерла, ожидая продолжения.

Роскошное обнаженное тело манило изгибом бедер, приятными взгляду округлостями. Долону казалось, что он смотрит на чужую, не знакомую девицу, но вожделение взяло верх над разумом и скромностью.

Плавно колышущаяся при движении грудь, больше той, что была у нее прежде, не позволяла оторвать взгляда, пробуждая желание обладать строптивой, своевольной Тамаа. Он хотел войти грубо, жестко, чтобы усмирить ее, обуздать, но она не собиралась так просто сдаваться и еще раз попыталась пнуть по ноге.