Цитадель (СИ) - Ганова Алиса - Страница 39

- Ло не мог так поступить! - рассеянно, но уверенно возразила Ивая.

- Тамаа рассказала, правда путано, что он был там и сорвал Ба…

- Нет! – зарычала она. – Ба для него была самым ценным, самым дорогим амулетом! Ло сам его не носил, опасаясь повредить! И если уж подарил ей, никогда, слышите, никогда бы не сотворил ей ничего худого! Тем более такого! Если только… - ее голос сорвался, – … с ним не сотворили то же самое.

Бросив еще один отрешенный взгляд на скулившую от боли Тамаа, растерянная Ивая развернулась и медленно вышла из хлева, опираясь рукой о дверной косяк. На улице прислонилась к стене и застыла с отсутствующим взглядом.

- Тише. Тише.  – Тауш осторожно коснулся ее руки. - С ним она бы не посмела сделать такое. Он же из Братства!

Ива, не говоря ни слова, отдернула руку и, пошатываясь, пошла прочь. Бродила кругами по ночным садовым дорожкам, боясь остановиться. От тьмы веяло холодом одиночества и тоской. Застыли звуки, исчезли запахи и цвета. Ветки хлестали по лицу, запиналась о клумбы, но она ничего не замечала. Жизнь замерла.

Очнулась, когда выскользнувшая из зарослей темная фигура встала перед ней, преграждая дорогу.

- Ло?! – вздрогнула сестра, разглядев высокую мужскую фигуру, облаченную в черный плащ, и улыбающиеся тонкие губы.

- Ло! –  обрадованная нежданным счастьем, шагнула навстречу, протянув руки.

Но удар по лицу, в переносицу вывел из наваждения резкой болью и противным хрустом. Размазывая хлынувшую теплую кровь, Ивая пыталась сосредоточиться. Незнакомец продолжал наступать, а она, оглушенная ударом, плохо соображала.

- Увы, нет, – изрек хриплый, грудной голос. – Обозналась.

- Кто ты?! – Ива инстинктивно отступала.

- Какая разница. Но если хочешь познакомиться… - почти молниеносный удар нападавшего Ивая успела отвести, но пропустила сильный удар в бедро, – …пойдем со мной.

Упала, оглушенная болью, но упрямо продолжала ползти, чтобы не попасть под ноги.

 «Не справлюсь! Он сильнее!» - даже в страхе она мыслила спокойно и четко. Убегать было не в ее характере, но умом осознавала, против него не выстоять. По сравнению с его огромными ручищами, ее кулаки казались миниатюрными.

- Куда!? Я долго тебя искал! Не сиделось на месте?

Он надвигался. По злым глазам  и жесткому оскалу Сестра чувствовала: сейчас нанесет удар ногой.

«Один пинок, и я не поднимусь!», - застучали зубы, но страха не испытывала, только сосредоточенность и отстраненность. Даже боль быстро прошла.

- Это ты сорвал! – догадалась она.

- Не понимаю, о чем ты! – осклабился незнакомец и занес ногу.

 «Или перехватываю, или конец!» - поняла Ивая и вцепилась окровавленными пальцами в стопу, выворачивая в вбок. Нападавший потерял равновесие и рухнул. Она успевала дотянуться только до его паха.

После короткого удара человек истошно заорал.

Воспользовавшись замешательством, Ива вскочила и бросилась бежать. Но почти сразу же услышала за спиной злое сопение.

Он был выше, сильнее и бежал быстрее, и расстояние неминуемо сокращалось.

Ива начала петлять, перескакивать через кусты, однако преследователь не отставал.

Последней возможностью оторваться была аллея с разросшимися колючими кустарниками. Однако она и сама рисковала. Острым шипам размером с палец безразлично, кого рвать, но это был шанс. Закрыв ладонями глаза, прыгнула в разросшуюся гущу.

От потрясения она даже не заметила, как острая ветка вошла в плечо иглой. Стиснув зубы, ползком двигалась прочь, как можно дальше от орущего преследователя, который прорывался через шипастую паутину.

Внизу, у самой земли колючие стволы были заботливо обрезаны Братом Таушем, чему Ивая была несказанно рада. Оберегая глаза, выбралась из зарослей на четвереньках и спряталась в дренажной канаве, осторожно продвигаясь по ней. Она бы бросилась бежать и кричать во все горло, если бы не опасалась, что злодей пришел не один.

Ползком двигалась, как можно дальше, надеясь скрыться в глубине сада, чтобы попасть в Цитадель по стоковым камням, выходившим на широкую крепостную стену.

Медленно, прислушиваясь к каждому шороху, ползла по стене. Светлело, и она становилась все более заметной. Тело ныло, и саднили многочисленные раны, но Ива старалась не обращать внимания.

Услышав голоса, распласталась и напряглась. Но на счастье, это оказались Братья.

Свесившись со стены, Ивая отчаянно замахала руками, привлекая внимание.

Раньше, чем Иваю успели донести до площади, и разошлась весть о нападении,  с окна свесилась сестра Шазава и закричала что есть мочи:

- Братья Долон и Кинтал в  подземелье! Бокаса держит их в подземелье!

Вестница не обладала зычным голосом, но в утренней тишине был слышен даже тонкий писк.

Весть в один миг разлетелась по крепости, пробуждая бурный  гнев и негодование, и на главной площади стала стремительно расти толпа.

Появление избитой Иваи, с опухшим лицом, в одежде, изодранной почти в клочья, принявшейся  сбивчиво рассказывать о нападении, о мучительной болезни Тамаа после встречи с Бокасой, стало последней каплей. Братство вышло из терпения, всем хотелось  растерзать гадину голыми руками.

 Мало того что посмела вмешаться в их личную жизнь, заточила уважаемых Братьев в темнице, изуродовала темную, еще и кто-то пытался убить Сестру …  - и все это в Цитадели!

- Никогда еще Орден не знал подобного позора! Она должна предстать перед судом и ответить за содеянное… - возмущение разрасталось в толпе, как горная река после проливного ливня.

- Зло должно быть пресечено в назидание! Только тогда можно молчать и быть невозмутимым, когда есть лук и стрелы. Иначе возникают ссоры и пустословие,  – шамкая беззубым ртом, поучал дряхлый Танас.  Немощный старик едва передвигался и уже давным-давно не нес службы, но до сих пор пользовался почетом и уважением.

Не сговариваясь, собравшиеся единым потоком двинулись на поиски преступницы, чтобы под свист и презрительные крики  схватить и заточить до суда.

Шли почти безмолвно.  Ведь каждый чувствовал вину в произошедшем.

Еще утром они верили в свою непогрешимость. А теперь, вспоминая о шутках над встревоженной Иваей, не находившей места, стыдились собственного равнодушия. Живя отрешенно, закрыто от других, не желали замечать происходящего под носом. Их себялюбие и черствость – это то, что позволило Бокасе незаметно, втихомолку творить гнусности, и осознание, что являются невольными пособниками злодеяний, угнетало.

Потребовались чужие  страдания, чтобы очнуться, сплотиться  и попытаться остановить одну из них, что хотела стать главой ордена и мечтала назваться Матерью, – за преступления, свойственные разве что жестокосердым людям. В происходящее не хотелось верить.

- Стойте! – решительно произнес Брат Саназ, встав на пути толпы.  - Пусть несколько человек обыщут подземелье, остальные разделятся и ищут отступницу, но прежде хочу сказать вот что…

 Созерцатель хмурился:

- Сейчас каждый испытывает горечь предательства, обиду, разочарование и задается вопросом: как подобное стало возможным?  - Он помолчал. - Я дам ответ.

Мы – Созерцатели, как и Старшие Братья, никогда не поддержали бы начинаний Бокасы, если бы не просьба Братьев Клахема и Кинтала… – в толпе раздался громкий ропот, переходящий в гул. – Так же, как и вы сейчас, мы были ошеломлены. Даже осмелились просить объяснений, на что Старший Брат Клахем ответил: «Когда придет время, дам исчерпывающий ответ».  Еще он сказал, что это будет сложным испытанием для всех нас. Мы роптали, но подчинились.

Однако испытание оказалось суровее, чем думали в начале.

Взирая на творимое Бокасой, мы испытывали негодование, но не осмеливались нарушить настоятельную просьбу правой руки Отца. Не знали, что делать, – Саназ старался вглядеться в глаза каждого, стоящего перед ним. – И только когда открылись грязные подробности ее злодеяний, перестали отзываться три Брата, едва не погибла Сестра Ивая, не говоря уже о других, я понял: испытание заключалось не в терпении бездумных нововведений Бокасы. Испытанием было не поддаваться равнодушию, сделать выбор, следуя сердцу и светлому пути. Если я ошибаюсь, готов взять ответственность за нарушения спокойствия и понести заслуженное наказание. Я и Бокаса предстанем перед судом старших! Да будет так! – и он двинулся вперед.