Детство 2 (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 19

Пошатались по проулкам, да Лёвка в кусты на склоне куда-то нырь! Мы за ним, а там щель и голова оттуда Лёвкина, да рука машущая.

Вроде как и неширокая щель, тока-тока человеку пройти, да и та как-то боком, а не прямо вырублена. Вроде как завиточек такой скала делает, и штоб щель увидеть, ето подойти впритык надобно.

Мы факелы заготовленные зажгли, да и вперёд! Прямо метров тридцать, вниз, потом чуть влево метров пятьдесят, и вот она — пещера!

— Я там норы с отнорочками проверил, — Тараторит радостно наш проводник, — так все тупиковые! Парочка камнем заложена, ну я и не стал ковырять!

— Бывает, — С видом знатока подтвердил Ёсик, мерцая под светом факелов, — Когда бесконтрольную добычу камня запретили, многие вот так вот, втихомолку. Для себя! А потом построили, что себе нужно, и замуровали лишнее, чтоб не лезли всякие.

Полазали немного по отноркам, интересно ведь! Ёсик сказал, што пещера свежая относительно, потому как сталактитов и сталагмитов мало наросло.

Потом он гадал, под чьими же домами катакомба ета? Вид сделал таинственный и хитрый, но быстро сдулся. Потому как мы с Санькой не местные и раскладов здешних не знаем, а если бы и знали, то не лезли! А Лёвка… ну, Лёвка и есть! Не перед кем, в общем, вид Ёсику делать.

А вообще — здоровски! Собственная пещера, а?! Не знаю пока, куда и как её приспособить, но как в самонастоящих авантюрных романах — тайный ход, пещера! Осталось только тайное общество организовать для восстания против какого-нибудь тирана, ну или контрабандистами стать.

Ух, как завистью кольнуло! К одесситам-то! Интересного-то сколько!

Кольнуло, да и отпустило. Под Москвой, чай, тоже подземелья есть! Правда, бесхозных нет, и вот ето жаль. Хочется иногда всякое — библиотеку Грозного найти, к примеру.

Есть ведь разное всякое, есть! Как та мебель старинная у Иванов, когда в карты с ними через Максима Сергеевича попал. Небось не у купчин из усадеб на горбах таскали, в подземье-то! Скока раз Москва горела, а? Не один подвал завалило, не один подземный ход потерян!

И ходы ети — царские да боярские, монастырские, да Бог весть ково ещё. Столица! Много небось накопано. С Сухарёвки знаю ещё, што чуть не каждый уважающий себя боярин, имевший усадьбу в Москве, имел тайные подвалы и подземные ходы — для надо и для гонору, штоб не хуже других!

Другое дело, что потому-то и хрена! В Одессе всё-таки камень добывали для города, а тайники всякие контрабандистские, ето так, побочно!

В Москве же изначально — ходы да тайники. Куда ни сунься, сплошь или домовладения частные, или государственное што серьёзное, ну или Иванами да сбродом всяким уголовным занято. Опасно!

— Ну!? — Воскликнул Лёва, поводя вокруг руками, — Как вам!

— Да ничево так, — Цвиркнул я слюной на пол, показывая интерес, — Был бы помладше или подуристей, так в игрушки играть — самое то! Штаб там какой организовать или ещё што такое. Хотя…

Я задумался о разном, усевшись на корты и делая умный вид. Вот хочется! Пусть и я взрослый — шутка ли, двенадцать годков стукнуло! А хочется всё равно иногда етаково… в индейцев там поиграть, ну или в тайные организации со штабом. Главное, што пещера — вот она! Уже есть. Тайная!

— А может, заниматься здесь? — Нерешительно предложил Санька, — Акробатикой! Не подглядит никто, да и под руку лезть не будет, а? Лампы развесить… я проверил, сквозит здесь нормально, не угорим! И заниматься!

— И клятву взять! — Весомо бухнул Лёвка, блестя глазами и выпячивая тощую грудь, — Чтоб совсем тайна!

… и я позволил себе уговорить.

— … Бесплатно, значит бесплатно, — Отрезаю я, — не больше восьми человек, включая тебя и Лёвку, если только захотите. За большим количеством не угляжу без калеченья.

— А…

— Ёся, — Перебиваю ево, — я понимаю за твой гешефт на мне, но не нужно считать меня за последнего поца! Если я молчу иногда, ето не значит, што я не понимаю! На што мне ети гроши, которые ты хочешь заработать на мне, Ёся?

— Не знаю, — Говорю уже чуть медленней, поглядывая на расстроенного идиша, идущево рядом нахохлившимся больным воробьём, — што ты там хочешь заработать на акробатике через меня — деньги или моральный авторитет. Забудь!

— Ёся! — Беру приятеля за плечи и поворачиваю мордой лица до себя, — Я в шахматы в хороший день зарабатываю больше, чем ты хочешь заработать через меня за месяц на акробатике! И кто я тебе, штобы драть за занятия деньги, да ещё и через твоё посредничество? Патентованный гимнаст или известный циркач с кучей афиш со своей размалёванной физиономией? Меня с твоими запросами пошлют далеко и надолго, и я таки не скажу, што они будут неправы!

Ёся сопел, Ёся морщился, но таки понял свою неправоту и повинился.

— Заносит меня, — Вздыхал он, — а всё мамеле, побольше ей здоровья, а мине терпенья! Не устаёт напоминать, каким хватким был её муж и мой папеле в моём возрасте, уже зарабатывая и крутясь по всякому.

— Ёся! Твоя матушка, штоб она была здорова и подальше от меня, говорить таки может што угодно, но ты не забывай делить ето на много! Тебе лучше её знать — на два или на десять! Ты уже зарабатываешь через дядю Фиму Бляйшмана, и крутишься таки через серьёзных людей! Лет через несколько сможешь зарабатывать просто потому, што знаешь всех, а все знают тебя! А начнёшь дурковать над копейками, таки заработаешь их, но промотаешь репутацию.

— Ты таки хочешь всё жизнь вокруг копеек крутиться? — Я выразительно смотрю на нево, — Я почему-то думаю, што таки нет, и ты поправь меня, если я ошибаюсь! Не хочешь? Тогда, Ёся, учись думать перспективой!

Бывает иногда такое, што хочется побыть одному, и раздражают даже ближние, навроде Саньки с Фирой. Не потому, што настроение какой-нибудь поц испортил походя или нарошно, а потому што вот! Сложилось так. Звёзды сошлись.

Забиваюсь в таки дни куда подальше, пока не отпустит, штоб не видеть и не слышать никово и ничево. В Москве обычно лез на крышу, да там и сидел, глядя сверху на город и чувствуя отчуждённость от него.

Иногда просто бродил по улочкам там, где меня никто не знает и знать не может. Штоб не окликнул никто. Такой себе видимый, но никому ненужный и неинтересный. Не человек-невидимка, а так — глаз соскакивает.

В Одессе никогда таково не было, но вот случилось опять. Потренировались поутру с Санькой, позанимался с местными акробатикой, да и чувствую — накатывает такое, што огрызаться начну и свариться. А оно мне надо? Людей обижать?

В одиночестве побыть надо. А то ведь всё время то я при ком-то, то кто-то при мне.

— Отдыхай, — Буркнул я Саньке, да и вышел наружу из подвальчика, напившись сперва воды с лимоном из чайника так, што в отпятившемся пузе булькать стало.

Дневная жара оглушила тяжёлым молотом, ударив солнцем и запахами нагретово камня пополам с человеческим жильём, забивая даже резко пахнущие южные деревья и солоноватую нотку моря. Сунув руки в карманы и попомнив себе в который уже раз купить шляпу из соломки помимо кепки, и медленно потянулся к выходу со двора, стараясь идти по теням.

— Мрав? — Шевельнул хвостом распластавшийся в тени под деревом всехний рыжий кот, приподняв голову.

— Сам ты мрав, а я гулять, — Зачем-то объяснил я ему, присев на минутку нагладить за ушами, — Ну всё брат! Не скучай!

Козырёк кепки на нос, руки в карманы, а рубашка неприлично расстёгнута на две пуговицы. Дикая роскошь босяков с Молдаванки, которой в летнюю пору завидуют все чистенькие и аккуратные гимназисты Одессы, плавящие по жаре.

Молдаванка как вымерла в ету пору, и если бы не несколько встреченных домохозяек, которым вот кровь из носу, а нужно што-то куда-то успеть по хозяйству, то прям как и нет людей. Кто может себе позволить, те сиестят до вечера, а кто не может, работают.

Ето только поначалу кажется так, што вокруг все сплошь аферами и контрабандой помышляют, а приглянёшься, так и нет! Рабочий люд в основном. Со спецификой.