Доктор 3 (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 26

Через некоторое время появляется Бахтин, о котором родители Лены уже предупреждены ею самой. Он с порога вручает огромный букет краснеющей от смущения Зое Андреевне, здоровается за руку с Робертом Сергеевичем, перебрасывается с ним парой фраз о какой-то внутренней безопасности и присоединяется к нам с Вовиком:

— Нормально поесть сегодня не вышло, это я удачно зашёл.

— С моим одноклассником всё в порядке? — деликатно спрашиваю, опуская тот факт, что Сериков мне не совсем одноклассник и учится на год старше.

Для остальных подтекст вопроса проходит незамеченным.

— Да, — кивает Бахтин, пережёвывая бутерброд. — Подробностей не будет. Но жив-здоров, в безопасности, и даже курс от всяких интересных зависимостей пройдёт. — Бахтин технично оглядывается по сторонам, убеждаясь, что на нашу беседу никто не обращает внимания.

— Там даже такое есть? — удивляюсь.

— А то! Дети — очень уязвимое место, в любой семье. — Неохотно отвечает Бахтин — А какой бич нашего времени у золотой молодежи?

— Понятия не имею, — искренне пожимаю плечами. — Каторжно пашу, с золотой молодёжью не знаком и не общаюсь. Если Лену не считать. Но она тоже с этой волны соскочила: её реанимация — никак не синекура.

— Безграничность ресурсов и наркотики. — Коротко отвечает Бахтин. — Вот основной бич современной золотой молодежи. Потому и медслужба СОПа по этой теме, так сказать, не дилетанты. В общем, не обижайся, но это уже лишние детали, — говорит Бахтин. — Подробностей не будет.

— … О точности врачебных диагнозов. — Вовик скептически смотрит на Лену под заинтересованные взгляды окружающих. — У меня лично случай был. В шестнадцать нас, как положено, стал дёргать военкомат на очередную ВэВэКа. Витя Загурский, по прозвищу Ёжик, учился на класс младше, но был нашего года, потому в военкомат попёр вместе с нашим классом. На взвешивании, весы выдали ему что ли восемьдесят семь кэгэ, вес точно не помню. Рост сто семьдесят три.

— Ничего себе пропорция, — быстро прикидываю. — Что за колобок такой? Ещё и в шестнадцать? — Вот и докторша-терапевт также удивлялась, — с довольным видом кивает Вовик. — Она ему и говорит человеческим голосом, гы-гы: "Как ни странно, ожирение второй степени".Хотя Витя был ровно моего роста и в мои брюки влезал легко — если по размеру. А я тогда бегал по первому разряду и ожирением не страдал, чтоб сказать мягко.

— Как такое возможно? — удивляется Зоя Андреевна. Её базовая специализация на биофаке — физиология человека. Она, в некотором роде, почти коллега Лене, по крайней мере, в данном вопросе однозначно компетентна. — А Витя в ответ ей скептически поднял бровь вопросительно. — продолжает Вовик. — Докторша, глядя на его стати, развела руками: «Вот у меня таблица. Всё строго регламентировано». «А ничего, что я призёр юношеской азиады по бодибилдингу по старшим юношам?» — резонно пытался тогда ей возразить Витя и "поиграл сиськами", а потом бицепсом, — «И сто метров бегаю из одиннадцати секунд?». А это под кандидата по бегу. И бицепс у него был как моя нога. И жира ни грамма, — поясняет Вовик. — «Кстати, по бегу я тоже призёр области среди школ, в шестнадцать лет мало кто на сотне из одиннадцати выбегает», — явно выделываясь, добавляет Витя. — «Хотите грамоту покажу? На доске с расписанием висит».

— Кажется, я уже знаю финал, — смеясь, бормочет себе под нос Роберт Сергеевич. — «То всё х-ня, грамоту свою сверни в трубочку и в ж… себе можешь засунуть» — вежливо ответила доктор, — «Бегай хоть быстрее камаза. А у меня — таблица. Ожирение, и не е. т». — Завершает Вовик историю под общий хохот. — Так и остался Витёк с ожирением в медкарте ВэВэКа. Что, впрочем, через четыре года в Израильской армии ему не помешало оч-ч-ч-чень неплохо устроиться далеко не в стройбат…

Вскоре после приезда Бахтина, уже к самому Бахтину, после предварительного звонка и согласования с Робертом Сергеевичем, приехал ещё один человек. Который обнялся с Робертом Сергеевичем, о чём-то пять минут разговаривал с ним в отдалении, а потом там же минут пятнадцать о чём-то спорил с Бахтиным.

После чего они, явно довольные беседой, присоединились ко всем. Новый визитёр — среднего вида и среднего возраста. Бахтин и отец Лены его называют Комаром. А я вспоминаю, что это с ним дискутировал в фейсбуке Бахтин.

Празднование юбилея Зои Андреевны как-то плавно переросло в общение между мужской частью коллектива, но саму виновницу торжества это не напрягает. На каком-то этапе, Роберт Сергеевич с Леной извлекли откуда-то из недр беседки прямоугольную корбочку и вручили Зое Андреевне гарнитур, который привозил в ресторан яркая личность Юра.

— Кстати, и Крематорий и сам скоро подъедет, — смеётся Роберт Сергеевич. — Я не смог ему отказать, он так напрашивался… Прости, Зоя.

— Единственный живой и адекватный человек среди всех вас, — припечатывает Зоя Андреевна, скептически глядя на мужа. — И отлично знает, как и с кем общаться!

— Ну да, у него были поводы научиться общаться правильно, — синхронно смеются в ответ Лена с отцом. — И нравиться людям.

На каком-то этапе, после вопросительного взгляда Комаровских в сторону Роберта Сергеевича, из-под топчана появляется трёхлитровая запылённая бутыль с какой-то загадочной надписью заковыристой вязью, из которой лично я понимаю только цифру «40 ͦ». Асель достаёт откуда-то посуду, и "взрослая" мужская часть аудитории начинает дегустировать содержимое бутыли. Минут через пятнадцать, под насмешливые взгляды женщин, дегустация перерастает во что-то чуть более масштабное.

Затем к Зое Андреевне приезжают какие-то подруги её возраста, и "взрослые" женщины, хихикая и оглядываясь на беседку, исчезают в доме. Чтоб через пять минут объявиться на балконе второго этажа, в шезлонгах и тоже с какими-то бокалами в руках.

Асель с Леной остаются с нами.

— Кажется, распределение по группам произошло штатно, — шепчет Лена мне на ухо и быстрым движением выхватывает из-за моей спины с моей тарелки бутерброд. Который я перед этим старательно мазал икрой, клал на него тонким ломтиком рыбу, стараясь, чтоб икра не расплылась; затем выбирал сыр и ветчину, чтоб положить сверху.

— Опять двадцать-пять, мы же договаривались, — кошусь на неё. — Скажи и я тебе сделаю! Лен, ну куча же еды на столе?!..

Но выяснять отношения при всех не комильфо, потому Лена просто показывает мне язык и через секунду, пользуясь тем, что на нас никто не смотрит, вообще проводит языком мне от подбородка до самого верха лба.

Опешив, не нахожу что сказать ей в ответ. Только широко раскрываю глаза от удивления.

Как обычно в мужской компании за выпивкой в этой стране, разговор на определённом этапе сворачивает на политику.

Комаровских, вначале тщательно взвешивая слова, оглядывается на меня и Вовика, а Бахтин — только на Вовика; но после пояснений Роберта Сергеевича, кем мы ему приходимся, «взрослые» перестают сдерживаться.

— Вообще, конечно, подзасрались мы, чего там, — морщась после выпитого залпом, говорит Комаровских, протягивая руку к тарелке с сыром. — Чтоб раньше, ну даже не при нас, а ещё, допустим, в восьмидесятые, более сорока процентов личного состава под подозрением в нелояльности…

— Ты сейчас о Конторе или о стране? — уточняет Роберт Сергеевич.

— И, и. — Запуская кусок сыра в рот, отвечает Комаровских. — Хотя о Конторе, конечно, в большей степени.

— Какие сорок, — насмешливо смотрит Бахтин на Комаровских. — Не смешите… У меня, конечно, ваших аналитиков нет, но и так же невооруженным глазом видно, что намного больше сорока.

— Тут надо точно понимать, что мы понимаем под лояльностью, — на правах хозяина, вступает в спор Роберт Сергеевич. — Если готовность выполнить любую команду сверху — то это одно. А если готовность жить исключительно на оклад плюс выслугу — то это уже совсем другое.