Время кенгуру. Книга 2 (СИ) - Эм Михаил - Страница 31

— Сознавайся, я почувствую ложь, — сообщил я, делая круговые движения бедрами.

— Не лгу-у-у, — заухала Катька.

— Лжет, лжет! — крикнула Люська, со вниманием наблюдавшая за процедурой допроса. — Гляди, как попой вертит.

— Ничего я не лгу, — обиделась Катька. — Разве можно лгать, когда внутри тебя находится тестировочный зонд?

— Это утверждение также требует проверки, — задумался я.

— Какой? — тут же заинтересовалась Люська.

— Как какой? Становись рядом. Я задам тебе какой-нибудь вопрос, а ты попытайся сказать неправду. Сразу станет ясно, можно ли врать во время ввода в тебя тестировочного зонда.

Люська опустилась рядом с Катькой на корточки и приняла аналогичную позицию. Я ввел в жену тестировочный зонд и спросил:

— Сколько будет дважды два?

— Четыре.

— Видишь, во время тестирования врать невозможно.

— Я ошиблась, ошиблась! — закричала Люська. — Я могу соврать! Спроси еще раз.

— Сколько будет дважды два?

— Пять.

— Извини, ты соврала, а я сразу почувствовал. Как видишь, тест работает.

Я успешно дотестировал обеих женщин. Несмотря на это, Люська в отношении Катьки осталась в некоей задумчивости и антипатичности, которые мне не удалось побороть ни тестированием, ни последующей совместной беседой на посторонние темы.

Я, на следующий день

По мрукси объявили:

«В полдень в центральном храме солнечного бога Виракочи состоится торжественная казнь пленных пришельцев. Вход свободный.»

— Пойдете? — спросил я женщин.

— Смотреть на этот ужас?! — воскликнула Люська.

Катька оказалась с ней солидарна.

Не хочу сказать, что меня привлекала сцена казни людей, причем плененных никем иным, как моим отрядом, однако упустить возможность взглянуть на храм солнечного божества Виракочи я не мог. Ведь именно из этого храма выходил и в него возвращался световой луч.

— Ну как знаете. А я пойду прогуляюсь.

В одиночестве я побрел туда, куда уже стекался народ.

Храм представлял собой типичное общественное (то есть очевидно, что не жилое) сооружение, расположенное на высоких ступенях и обнесенное двумя золотыми (или позолоченными — с такого расстояния я не мог достоверно разглядеть) оградами. Первая ограда, предварительная, была высотой пару метров. Внутренняя часть храмовой территории, вплотную прилегающая к предварительной ограде, была засажена колючим кустарником. Я понял, что кустарник используют вместо колючей проволоки — различия в самом деле были невелики. Вторая ограда, очерчивающая непосредственно храмовое здание, имела в вышину около трех метров.

Особенным храм Виракочи делала, конечно, не золотая ограда, а солнечная дуга, выходившая откуда-то из крыши — видимо, в специально прорезанное отверстие, — и туда же возвращавшаяся. Жалко, что казнь проходила снаружи храма, а не внутри. Впрочем, я не надеялся на то, что простых зрителей допустят к световому лучу.

Сами зрители толпились у начала лестницы, вход на которую преграждали храмовые служители. Со служителями я уже был знаком.

В моем ухе заиграла торжественная музыка, потом закончилась. Через десять минут на площадке, возвышающейся над зрителями, появились несколько важных инкских сановников. Среди них находился Великий инка Атауальпа. Как ни странно, он появился не первым, а вторым. Перед правителем империи находился человек в таком же роскошном, как у него, одеянии и с золотым посохом в руках. Как я понял, это был Верховный храмовый жрец Урумбо.

Урумбо был среднего роста и имел продолговатое лицо — больше я ничего не смог разглядеть, поскольку находился от него в отдалении, в плотной туземной толпе.

Верховный жрец произнес несколько подобающих ситуации слов: о великой непобедимой империи и необходимости сплачивать ряды. Его голос показался мне знакомым. Минуточку, да ведь этот голос я каждый день, по нескольку раз, слышу в своем ухе! Этот голос зачитывает сообщения от имени солнечного божества Виракочи.

Я толкнул одного из стоящих рядом туземцев:

— Простите, пожалуйста. Верховный жрец зачитывает тексты по мрукси?

— По мрукси с людьми общается солнечный бог Виракочи, — ответил сильно удивленный туземец.

— Да ведь голоса схожи!

— Разумеется. Урумбо потому и является Верховным жрецом, что имеет голос, неотличимый от голоса Виракочи.

Я что-то заподозрил. Чтобы мысль не ускользнула, поинтересовался:

— А Виракоча часто меняет голоса?

— Не часто. Только в момент смерти Верховного жреца, от горя.

— И его новый, то есть следующий, голос оказывается голосом нового Верховного жреца?

— Вы странно говорите. Все ровным счетом наоборот. Жрецы слушают опечаленного Виракочи в своем узком кругу. Тот, чьим голосом говорит солнечное божество, становится новым Верховным жрецом.

— Теперь мне понятно.

Верховный жрец Урумбо, голос которого мы обсуждали, трижды хлопнул в ладоши. По третьему хлопку храмовые служители вывели пленных конкистадоров. Те выглядели ужасно. Хотел бы я посмотреть на человека, имеющего цветущий вид в день своей казни.

Конкистадоров поставили на колени, лицом к толпе. Я полагал, что сейчас появится палач с мечом, и пленникам начнут рубить голову — может быть, вынимать сердца. Но я ошибся.

Палачи появились, но в руках у них были не мечи, но… неужели автоматы? Присмотревшись, я обнаружил, что это пейнтбольные маркеры. Я, вместе с толпой, подался вперед, боясь пропустить что-то очень важное. Палачи заняли место за спинами приговоренных и по команде Урумбу выпустили по очереди. Эффект от использования пейнтбольных маркеров оказался странным: вместо того, чтобы завопить от боли и перепачкаться разноцветной краской, конкистадоры завопили от боли и вспыхнули пламенем. Все вокруг меня завопили и протянули руки в направлении храма. Поддавшись стадному чувству, я тоже завопил и протянул руки в направлении храма, одновременно прикидывая, каким образом пейнтбольные шарики оказались заряжены не краской, а чем-то воспламеняющимся.

Одежда на конкистадорах мигом вспыхнула, подозрительно быстро. Видимо, она была пропитана той же воспламеняющейся жидкостью. Люди закричали и зашатались, некоторые свалились с ног и покатились вниз по ступеням.

Через несколько минут все было кончено. Несколько обгорелых трупов лежали на ступенях и чадили. Смысла в казни пленных конкистадоров не было никакого: впрочем, испанские ребята того заслуживали. Что они в скором времени начнут творить с пленными инками, я представлял не менее живо и доходчиво.

Как бы там ни было, пора выбираться из древности. Вот парадокс: от меня требовалось найти протечку во времени, и протечка была обнаружена практически сразу по перемещении. Проблемой оказалось приблизиться к протечке, чтобы кенгуру могли ее заделать.

Вверху, на храмовой лестнице, Верховный жрец Урумбо переговаривался с Великим инкой Атауальпой. Мне показалось, что последний указал Верховному жрецу в мою сторону и принялся что-то объяснять. Вероятно, уговаривал выписать на меня и моих товарищей пропуск к солнечной дуге.

Погруженный в размышления и угнетенный случившимся огненным безумием, я направился к дому.

Иван Платонович Озерецкий, незадолго до того

Князь Андрей и граф Орловский отъехали по служебным делам — у них опять боевые действия намечались, — а Иван Платонович остался. Зять увез первертор с собой, поэтому рассчитывать на то, что вместе с Люси удастся возвратиться в свое время, не стоило. Приходилось дожидаться возвращения зятя и скучать.

Великий инка Атауальпа сулил подобрать подходящее занятие, но Иван Платонович не слишком на это надеялся. Он знал, что обещания начальства недорого стоят, и чем начальство выше, тем обещания дешевле. Тем более, что Иван Платонович заинтересовался государственным устройством империи инков. То есть не совсем государственным устройством — с ним все было предельно ясно. Великий инка противостоял Верховному жрецу — в этом противостоянии крылась интрига, вокруг этого вертелись все происходящие во дворце события. Ивана Платоновича заинтересовал используемый инками управленческий опыт.