Fighting To Forget (ЛП) - "justinmakesmebelieve" - Страница 5

Она хихикает, и этот звук заставляет меня улыбнуться. Я никогда в жизни не встречал более открытого, жизнерадостного и всем вокруг счастливого человека. Она простая, с ней легко общаться.

Она надевает солнечные очки, когда мы проходим через двор и выходим на яркое утреннее солнце.

— Ты сегодня играешь?

— Да. Обычный воскресный вечерний концерт.

Эмма никогда не была ни на одном из моих шоу. Она спрашивает о них, и я приглашаю ее, но она остается отдельно от той части моей жизни. И мне это нравится. С ней я не Ти-Джей или солист Атаксии, а просто Джастин. Вот и всё.

Оказавшись у своего джипа, она открывает багажник, и я кладу сумку, отступая в сторону.

— Езжай спокойно. Я хорошо позабочусь о Мисс Шитти.

— Перестань ее так называть, — она шлепает меня по груди.

Я смеюсь и изображаю обиду. — Что? Нормальное имя.

— Мисс Китти. А не Шитти от слова «Дерьмо».

Она качает головой, затем смотрит на меня и рукой прячет лицо от солнца над головой.

— Я вернусь во вторник, но если что, позвоню тебе.

Я обхватываю ее сзади за шею и притягиваю к себе, чтобы обнять. Ее руки обнимают меня за талию в быстром, целомудренном объятии.

— Удачи сегодня, — она усаживает свою крошечную фигурку на водительское сиденье и заводит мотор.

Я киваю и отступаю назад, когда она выезжает и покидает парковку. Она хорошая девочка. Ей не место здесь, в Вегасе. Я был уверен, что город развратит ее, но через два года она все та же. Она ходит в колледж, усердно учится, работает и все время улыбается.

В глубине души голос шепчет мне, что я должен встречаться с ней, приглашать ее на свидание. Она красивая и невинная. Белая. Чистая. Ее нужно защищать, а не пачкать.

А я грязный.

После того, как ее машина давно уехала, я поворачиваюсь, когда чувствую, что кто-то наблюдает за мной. За последние несколько месяцев это происходило довольно часто. Сначала ничего, а потом как будто меняется давление воздуха. Вокруг меня оседает груз, густой и плотный.

Я поворачиваю шею влево и вправо, но продолжаю идти, зная, что в конце концов это чувство проходит. Это глупо, ведь я уже много лет нахожусь на виду у публики, но здесь все как-то по-другому.

— Черт возьми, я теряю рассудок, — сказал бы я своему психотерапевту на нашей следующей встрече, но последнее, что я хочу добавить к своему списку синдромов и недугов — это гребаная паранойя. С такими темпами они засунут мою задницу в смирительную рубашку.

С тех пор как я в семнадцать лет начал ходить к психотерапевту, он пытается выяснить, откуда у меня эти навязчивые идеи. Я слышал такие фразы, как подавленные воспоминания, посттравматическое стрессовое расстройство с тех пор, как я был госпитализирован в детстве. Это мое самое раннее яркое воспоминание: пробуждение на больничной койке. Это смешно. Ведь я не помню, чтобы мне хотелось умереть. Я даже не помню, почему я это сделал. Помню только удовольствие от пореза, смотря на лужу крови. Видения того дня приходят ко мне только во вспышках и особых цветах: ярко-красная кровь на моей бледной коже. Удивительно, но эти мысли не вызывают особых чувств.

Но есть и другие, две очень специфические вспышки: огненно-оранжевые волосы и светло-серые глаза. И вместе с этими видениями приходит тепло и покой. Помню звуки, которые успокаивают мое внутреннее смятение.

Это воспоминания, за которые я держусь. Именно они помогают мне оставаться в здравом уме по ночам, когда бессонница не отпускает. Это звучит так чертовски безумно. Лучшее объяснение, которое может придумать мой психотерапевт, — это какое-то дерьмо о механизмах преодоления и самоуспокоении. Но с чем же мне справиться, как успокоить, если я ничего не помню?

Совсем не в настроении кататься по бездумной дороге, я достаю мобильник из кармана и тут же захлопываю входную дверь. Прокручивая свои контакты, я нахожу нужный и нажимаю кнопку. Я сбрасываю ботинки и несу их в свой шкаф.

— Джастин, — Блейк отвечает на звонок таким голосом, словно только что встал с постели. — В чем дело?

— Ты сегодня тренируешься? — я знаю, что тренируется. Этот парень гребаная машина, когда дело доходит до боев.

— Разве обезьяна гадит в лесу?

— Может медведь?

— Какой медведь?

— Говорится «Медведь гадит в лесу».

— Ты серьезно звонишь мне в воскресенье, чтобы поговорить об этом дерьме?

— Нет, придурок, я звоню, чтобы узнать, во сколько мне прийти на тренировку, чтобы надрать тебе зад.

— Я выезжаю через тридцать минут.

— Увидимся там.

Я вешаю трубку, улыбаясь тому, что сегодня хорошенько разомнусь перед концертом. То, что я начал с тем парнем у костра, я могу закончить с Блейком.

Я въезжаю на стоянку и вижу, что там только машины Джона, Калеба и Блейка. Используя код доступа и ключ-карту, чтобы попасть внутрь, я иду через темный вестибюль в главный холл. Там никого нет, но я слышу музыку, доносящуюся из-за двери тренажерного зала.

Калеб замечает меня, когда я направляюсь в раздевалку.

— Что ты здесь делаешь? Я думал, ты сегодня не тренируешься.

Я дергаю за кольцо на губе. — Вчера почти спал. Думал, что это поможет.

— Рад, что ты здесь. Блейку нужен хороший пинок под зад. Иди в раздевалку, я буду там.

— Звучит неплохо, я быстренько приму душ.

Он опускает брови и качает головой. Ребята перестали спрашивать меня много лет назад о том, почему я так часто принимаю душ. Я ничего не могу с собой поделать, но чувствую себя так, будто все время обливаюсь дерьмом.

— Ладно. Я буду ждать тебя там, — он хлопает меня по плечу.

Я вздрагиваю от болезненного, но все же приятного шока боли. Он хмурится.

— Ты ранен?

— Нет, просто вчера вечером упал с байка. Ничего страшного.

— Ничего страшного, — он пронзает меня взглядом. — Ладно. Точно так же, как в тот раз, когда твой палец изгибался на девяносто градусов не в ту сторону?

— Я в полном порядке. Правда.

Он сдается и пожимает плечами.

— Как скажешь, чувак. Встретимся в тренажерном зале.

После быстрого обжигающего душа я иду через тренировочный центр к тренажерному залу, толкаю двойные двери, «Мертвые воспоминания» Слипнота ревут через динамики.

— Опоздал, — Блейк резко опускает ногу, жмет гантели.

— Готов к настоящей конкуренции? — я ухмыляюсь, когда парни смеются над моими шутками. — Я уже здесь. Давай спарринговать.

— Джастин, чувак, полегче, у тебя же плечо, — Калеб трубит, как младший братец с лохмотьями. Этот парень — мой лучший братан, но иногда он больше похож на ворчливую цыпочку.

Джон бросает свои гири обратно на стойку.

— А что у тебя с плечом?

Я свирепо смотрю на Калеба, но отвечаю Джону. — Ничего.

Блейк смеется и подходит ко мне, скрестив руки на груди.

— Совсем ничего? Ты уверен?

— Вчера вечером упал с байка, вот и всё.

— А так? — он толкает меня в плечо.

Ау! Блять. Я проглатываю свое ответное рычание и вместо этого подхожу ближе к нему.

— Видишь. Я в порядке. Но если боишься, попроси Киллера с тобой подраться.

Глаза Блейка становятся напряженными, и я чувствую, как медленная усмешка растягивает мои губы.

— Пошел ты. Начнем через пять минут, — Блейк выходит из комнаты. Джон и Калеб пристально смотрят на меня.

Я отбрасываю здоровую руку в сторону. — Ну что? Это он все начал.

— Не валяй дурака, Ти-Джей, — Джон хватает полотенце и вытирает лицо. — Если ты ранен, то не должен тренироваться.

— Я же сказал, что все в порядке.

— Выглядит все наоборот, — говорит Калеб.

— Он совершенно прав. С такой рукой-

— Кто, черт возьми, назначал вас моими родителями? — вместе с моими словами приходит новая боль. Та тупая боль, которая заставляет меня чувствовать отчаяние.

Калеб поднимает руки вверх. — Остынь, братан.

— Я не твой братан, не твоя телка и не твой ребенок! — ярость бурлит у меня внутри, и я знаю, что если не обуздаю это чувство, то сойду с ума.