Две стороны монеты (СИ) - Каховская Анфиса - Страница 9

- Я просто не выдержу до утра.

Ангелар кивнул, но начать никак не решался. Сын решил ему помочь:

- Ты знал эту женщину раньше?

- Аскалон, она моя сестра.

Чего угодно ожидал Наследник, но только не этого.

- Сестра?

- Да, а твоя тетка.

- Но у тебя не было сестры! У тебя был брат.

Ангелар виновато посмотрел на сына:

- Ты был слишком маленьким. А эта тайна не должна выйти за пределы Дворца.

Но Аскалон все не мог поверить:

- Но она совсем молодая! Она тебе в дочери годится!

- Так бывает, Аскалон.

Аскалон развел руками:

- Я не понимаю!

- Ты готов слушать? Может, приказать чаю – история будет долгой.

- Какой тут чай! – Отмахнулся Аскалон.

- Хорошо, тогда слушай, - Правитель грустно улыбнулся. – Не помню, чтоб я рассказывал тебе сказки, когда ты был маленьким.

- У меня было много нянек.

- М-да. Но эту сказку, я уверен, ни одна из них тебе не рассказывала. Итак, начну, как полагается. Давным-давно, когда на нашем острове только поселились люди, стали они, естественно, выбирать себе Правителя. Выбрали одного, а он стал тираном, выбрали другого – он превратился в самодура, выбрали третьего – и получили диктатора. И тогда люди решили, что единоличная власть не идет никому на пользу. Но ведь без власти нельзя. Как быть? И тогда собрался Совет Старейших и постановил поделить власть. Решили, пусть у Города будет не один, а два Правителя. Им и управлять будет сподручнее: посоветуются при спорных вопросах, помогут друг другу в тяжелой ситуации, смогут заменить один другого в случае болезни; и Город может не опасаться, что у власти окажется тиран. В общем, решили, что лучше ничего не придумают. Выбрали двух Правителей – отца и сына из самой благочестивой и порядочной семьи, решили, что близкие люди и поймут друг друга лучше, и распрей между ними не будет, раз делить им будет нечего – владеют-то Городом поровну. Вот. А чтоб им было легче управлять Городом, сделали им чудесный подарок – монету, поделенную на две равные части.

- Монету? Почему монету? – Совсем как ребенок, спросил Аскалон, слушавший раскрыв рот.

- Монета – это деньги, деньги – это власть. Во-первых, символ власти. Во-вторых, монета имеет две стороны: одна – добро, другая – зло. Правда, понять, где добро, где зло, невозможно. Прямо как в жизни. И кроме того, обе стороны неразрывно связаны: без добра нет зла, без зла не бывает добра. Их нельзя разделить – где одна сторона, там и другая. Ну, и в-третьих, монета была, как ты помнишь, разделена пополам. Это означало, что каждый из Правителей – это лишь часть целого, и один без другого ничего не стоит, как половина монеты. Но, конечно, это была не обычная монета. В те далекие времена были еще мастера, способные делать вещи, обладающие волшебными свойствами. Это был оберег. Человек, повесивший на шею половинку монеты, становился неуязвимым. Конечно, он мог заболеть, состариться, свалиться случайно со скалы или утонуть, но другой человек не мог причинить ему вред. Никоим образом. Эта монета передается с тех пор всем Правителям.

Ангелар расстегнул ворот рубахи и достал висящую на тонкой золотой цепочке половинку монеты.

- Только учти, с шеи я ее никогда не снимаю. Никогда.

Аскалон с трепетом взял в руки реликвию и стал внимательно ее разглядывать:

- Но почему ты скрываешь ее? Ты же получил ее честно, носишь по праву, как законный Правитель, - Наследник поднял глаза на отца.

Тот был мрачен:

- Чтобы не возникал вопрос, где же вторая половинка.

- А где вторая половинка? – Спросил Аскалон. Он снова взглянул на монету и вдруг вскрикнул. - Змея! Здесь изображена половина змеи. Но ведь на острове тоже была змея. Она превратила в пепел матроса.

- Змея охраняет хозяина половинки монеты. Она мгновенно чует грозящую ему опасность и уничтожает каждого, от кого эта опасность исходит. Никто не может ни убить, ни даже ударить меня и…. и мою сестру.

- Ничего не понимаю. Как же она стала…

- Давай по порядку, - Ангелар аккуратно убрал оберег обратно и застегнул ворот.

И Аскалон снова весь обратился в слух. Правитель продолжал:

- Итак, мы остановились на том, что два избранных Правителя получили каждый по половинке монеты, которые давали им неуязвимость. Эта династия правила, как ты знаешь, много веков, передавая власть (а с ней и монету) по наследству. Иногда у власти вместе оказывались отец и сын, иногда братья или сестры, иногда муж и жена. Ну ты это все и без меня знаешь. Ты ведь учил историю. Так что пойдем дальше. Ты ведь помнишь, кто…

- Погоди, - остановил его Аскалон. – Прости, что перебиваю. Я не понял вот что: что случается со змеей, если ее хозяин умрет?

- Она умрет вместе с ним.

- Но как же?..

- Тот, кто владеет оберегом, может передать его любому, назначив таким образом своим преемником, и змея станет защищать нового хозяина. Все Правители, чувствуя приближение смерти, поступали так. И я когда-нибудь отдам тебе свою половинку.

- Но ведь смерть может наступить внезапно…

- Тогда оберег утратит все свои свойства, и вернуть их будет нельзя. В этом случае семья потеряет власть, поэтому оберег берегли пуще глаза. Но такого, к счастью, никогда не случалось.

- Можно еще вопрос? А что если кто-то захочет отнять оберег силой?

- Глупость спрашиваешь. Подумай сам.

- Да, понял. Змея почувствует угрозу и убьет его. Но если он сделает это осторожно, например, подкрадется к спящему?

- Угроза есть угроза. Змея ее почувствует, в чем бы она не выражалась. Так рассказывать дальше?

- Да, конечно. Извини, что перебил.

- Ты перебил меня, когда я пытался спросить, помнишь ли ты, кто правил передо мной.

- Конечно. Это же любой школьник знает. Братья Вир и Витт. Вир умер в 78 лет, а Витт через месяц после него. И ему было, - Аскалон напряг память, - 73, если не ошибаюсь.

- Не ошибаешься. Все верно. Детей у них не было, родственников тоже. Династия прервалась. К счастью, они успели передать свои половинки монеты специально для этого выбранным Хранителям из Совета, двум самым уважаемым и честным людям, которые должны были передать обереги двум вновь избранным Правителям.

- Ничего себе! А если бы Хранители не захотели отдавать обереги. Как бы их отобрали?

- Вот поэтому на их роль и выбрали самых честных и порядочных. Надеюсь, ты веришь, что такие существуют? Но проблема, как это часто бывает, возникла совсем не там, где ждали. Выборы Правителей прошли как по маслу. Но мне об этом как-то неудобно говорить, тем более, это-то ты хорошо знаешь.

- Да, я знаю, как выбрали вас с братом. Он был старше тебя на год? Вашу - или, вернее, нашу – семью посчитали самой благочестивой, образованной и знатной в Городе. Вы с братом были самыми…

- Только прошу, избавь меня от ненужных комплиментов. Мне до сих пор неловко выслушивать все это.

- Но ведь это правда.

- Правда то, что мы с Добраном были слишком молоды, но Совет не посчитал это препятствием для избрания нас на должность Правителей. Благородные Хранители безропотно передали нам половинки священной монеты, и мы вдвоем начали управлять Городом. Все начиналось очень хорошо, и первые дни нашего правления были на редкость удачными. Казалось, что и дальше все пойдет так же гладко. Так бы и было, если бы не Добран. Знаешь ли, сын, есть люди, которые воспринимают власть, как благо, как возможность изменить жизнь к лучшему, как награду, а есть такие, для которых власть – это тяжкое бремя, от которого они стремятся избавиться, а если не могут этого сделать, то рано или поздно оно их раздавит. Таким был мой брат Добран. К сожалению, я понял это слишком поздно для того, чтобы предотвратить то, что произошло.

- Он умер, я знаю, - Аскалон взял отца за руку, пытаясь помочь ему справиться с нахлынувшими горькими воспоминаниями.

- Ты знаешь то, что знают все, то, что написано в учебниках. Но там не вся правда. Мой брат не болел. Конечно, последние дни он вел себя странно – и это, кстати, помогло окружающим поверить, что он умер от болезни. Он то впадал в апатию, то наоборот становился чересчур активен. Все чаще он говорил мне, что жалеет о том, что стал Правителем, что эта должность не для него, он боялся, что не справляется. Я утешал его, как мог, но, честно говоря, не придавал его словам должного значения – они мне казались временной слабостью, я был уверен, что скоро Добран привыкнет и все наладится. Да и потом у меня было очень много работы – я был молод, Правление было для меня новым незнакомым делом, я тоже, как и он, боялся что-то напутать, боялся, что не справлюсь. Как часто за собственными мелкими проблемами мы не видим огромные проблемы наших близких, и замечаем их, когда сделать уже ничего нельзя! Вот так и я отмахивался от брата, считая его жалобы пустым нытьем, пока однажды не нашел его в полной крови ванне уже мертвого. Он вскрыл себе вены. Понимаешь, мне нужно было лишь выслушать его, поддержать, дать понять, что он не одинок…