Василиса Премудрая. Нежная жуть в Кощеевом царстве (СИ) - Огинская Купава - Страница 26

— Но как она без глаза? Она же ничего не видит.

— Видит, — отозвался Кощей, — для этого глаза ей не нужны.

Вот так и выясняется, что некоторые важные для людей органы для нечисти — просто оружие.

— А вы совсем холодный, — заметила я, решив, что раз уж я задаю странные вопросы, то стоит задать их все пока есть шанс, — так всегда? В смысле, днем же вы теплее…

— По ночам случается, — односложно ответил Кощей и, собираясь, видимо, избежать расспросов, жестом подозвал к себе одного из волков, желая, чтобы тот проводил меня до покоев. — Тебе нужно отдохнуть. Прийти в себя… возможно, поплакать.

— Что-то не хочется, — ответила я, возмущенная тем, каким неловким способом от меня пытаются отделаться. Кощей вопросительно приподнял бровь, и я пояснила, мне ж не сложно: — Плакать совсем не хочется.

— Как интересно…

— А вот вам не хочется рассказать, почему вы на ночь остываете?

Вопрос мой был удостоен легкой, едва заметной улыбки и едкого:

— Разве я обещал тебе свою историю?

— А что такого? Аспид со мной поделился своей жизнью, ему полегчало, можете у него спросить. Так может… вам тоже стоит?

— Пожаловаться?

— Пожаловаться, — согласилась я. Не выдержала и ехидно ввернула, — поныть… возможно, поплакать.

Кощей оценил, но, вместо того, чтобы согласиться и начать прямо тут, не сходя с места открывать мне все свои секреты, сдержанно послал:

— И все же отдохни, царевна.

Безрассудный порыв огрызнуться и заявить, что ему бы тоже стоило отдохнуть, а лучше еще и к лекарю обратиться, я усмирила неопасным:

— Меня зовут Василиса.

— Я знаю.

Я хотела злиться. Хоть на кого-нибудь из них. Обижаться, что от моих вопросов так легко отмахиваются. Даже от серьезных и заданных прямо.

Пусть они не хотели отвечать раньше, но теперь я знала про Лихо, про Марью Моревну, про то как именно и кто проклял Кощея. Так почему бы не дополнить мои знания? Почему бы уже не раскрыть суть проклятия?

Аспид отшучивался, Горыныч отмалчивался, Тугарин откровенно рычал, неизменно срываясь в змеиное шипение — пытался отучить меня задавать ненужные вопросы и попробовать уже разнообразия ради просто сесть и подождать, пока судьба сама приподнесет мне все ответы. Змей хотел, чтобы я вела себя как царевна, а не как сумасшедшая бесовка с шилом воткнутым в седалище. Я хотела правды и определенности.

Мыш хотел мяса и очень по-крысиному слал меня лесом при каждой моей попытке выведать у него важное.

— Ты же знаешь, — негодовала я, не желая идти туда, куда меня старательно отправляли. Нечего потому что в тех местах делать честным девушкам.

— Узнал случайно и вынужден был клятву страшную дать.

— А если я тебя пытать возьмусь? — не то, чтобы я действительно взялась бы — дядька меня такому не учил, но все же…

— Пытай, — фыркнул Мыш, — не сможешь ты сделать ничего страшнее того, чем я за нарушенное слово расплачусь.

Обидно было до жути.

— Но я же помочь хочу.

— Вот и не мешай чуду сбываться, — посоветовал он мне, едва заметно подергивая кончиком хвоста. Сегодня Мыш опять любовался отбивной, что во время чаепития готовили на обед домовые и теперь был не в духе. Мясо есть он не мог, этой простой радости Кощей тоже его лишил, но очень уж хотел.

— Да какому ж чуду-то? Проклятие ведь я должна снять, а не чудо ваше… — вспылила я, но вместо ожидаемой вспышки в ответ, получила почти спокойное и очень рассудительное:

— О чем и речь. Не торопи мгновение, коли оно не в срок придет, сама же себе навредишь. — почесав ухо, Мыш понизил голос и малоразборчиво пробормотал: — Или чего хуже, Кощею.

— Я и не сомневалась, что ты обо мне заботишься, — фыркнула я беззлобно. Мне даже обидно не было, глупым казалось ожидать от него чего-то другого.

Предостережению Мыша я не верила и оставлять попытки вызнать правду не собиралась. За три дня я успела достать все змеево семейство и даже Вою досталось. Волк и без того грустил, чувствуя себя глупым щенком. Страдания его были особенно сильны от того, что Лихо, на его совести бывшую, отыскала именно я. Пусть случайно и совсем того не желая, но это была я. Это благодаря мне ее поймали, и благодаря мне же я оказалась в безопасности, а страшный глаз теперь хранился в кабинете Кощея.

А тут еще я все на виду ошивалась. Ходила рядом, прикрываясь желанием узнать его историю, а на самом деле мечтала задать ему главный вопрос, терпеливо дожидаясь, когда волку надоест уже отговариваться занятостью.

В конце концов он не выдержал, сдался…довольно скоро, на самом деле, я даже не ожидала. Хоть Тугарин и предупреждал, что сотника женское внимание не радует, сложно было представить, что не радует оно Воя настолько, чтобы в самый разгар тренировки (волшебное зрелище), оставить все на уже привычного к этому, помощника и уверенно направиться ко мне.

— Хорошо, царевна, расскажу что ты хочешь слышать, — решительно пообещал он и рассеянно почесал за ухом.

— Блохи? — сочувственно спросила я, не сразу осознав, насколько бестактен был мой вопрос. Но Вой не обиделся и даже не смутился.

— Три дня уже мучаюсь. Связался с Серым на свою голову, — фыркнул он.

О том, как сотник отправился на поиски Лихо с Серым Волком, который был лучшим в делах выслеживания нечисти, хотя являлся совсем даже не оборотнем, а обычным волком и как умудрился нахвататься блох от своего товарища за считанные часы, и о том, как теперь безуспешно пытался их вывести, я слушала с неожиданным интересом.

История была забавная, хотя сам Вой едва ли считал ее таковой. Еще в самом начале он прислонился к потемневшему от времени бревну забора, на котором я восседала, да так и продолжал стоять, изредка почесываясь, и приглядывая за своими оборотнями.

— А Елова так на меня и злиться, не хочет капли давать.

— Капли?

— Чтобы блох потравить, — вздохнул он.

— А злится чего?

— На прошлой седмице я к ней Лешего провел. С разрешения царя, конечно. Думал, помирятся наконец. Так она мужа своего метлой погнала, аменя побранила и велела путь к ее избушке забыть.

— А Кощей? С ним она что утворила? — с любопытством спросила я.

— Окстись, царевна, что бы она осмелилась государю злого сказать?

— Ничего. — вынуждена была признать я. Едва ли кому-то могло пожелаться гнев царский на себя навлекать. Впрочем, о Кощее я думала сейчас мала. Эта безвыходная ситуация, в которую попал вожак, являлась идеальным предлогом для того, чтобы о взаимопомощи сговориться. — А знаешь, я ведь могу у нее за тебя попросить, у Еловы. Вдруг мне не откажет?

— И что взамен желаешь? — полюбопытствовал проницательный волк.

— Всего-то один ответ на один вопрос.

— Про проклятие ничего не расскажу, — отрезал он, сразу же смекнув к чему дело идет.

— Даже за избавление от блох? Если ты опасаешься, что уговор наш для тебя невыгодным станется, то не нужно. Я ж не сейчас ответа прошу, вот принесу тебе капли и обменяемся, а?

— Не могу я тебе ничего рассказать.

— С чего бы это? — озадачилась я.

— Змеи слово с меня взяли.

Хитрые, предусмотрительные, скользкие гады…

— Ну хоть сказать кто еще подробности про проклятие знает кроме Змеев можешь? — безнадежно спросила я.

— Нет таких больше, — покачал он головой, — Кощей не желает тайну свою разносить. Знают только верные.

— А Мыш вот…

— Он за свое любопытство и умению не касающуюся его информацию узнавать, уже поплатился.

— Да знаю, — отозвалась я грустно. О том, что страшно-ужасное наказание его за болтливость ждет мне было уже известно.

— Аспид с малолетства за Кошем приглядывает, он свою верность доказал, сыны его с царем нашим росли, сами ему как братья стали, а я жизнью обязан и тогда лишь мой долг будет уплачен, когда жизнь эту я вернуть смогу. — пояснил волк сочувственно.

И я тут же оживилась, цепко ухватившись за его слова: