По течению (СИ) - Лещенко Ирина - Страница 36

- Почти приплыли. – мама рывком приподняла меня и кивнула отцу. – перебирайся сюда. Медленно.

Отец осторожно приблизился, пара мгновений – и я лечу головой вперед в нос лодки, а отец занимает мое место – теперь у его горла нож, который уже нагрелся от солнца и, знаю, обжигает кожу. Нос мягко ткнулся во что-то, лодка остановилась.

Я оперлась на борт руками и подняла голову. Лодка упиралась в мерцающую, сияющую, невозможную преграду. Вблизи игра цветов и света завораживала так, что я с трудом смогла отвести взгляд.

- Начинай. – мама провела ножом по ключице, распарывая рубашку. Края надреза намокли алым. Она не сводила глаз с меня.

Не сдержавшись, я закрыла рот ладонью.

- Давай! – крик резанул по ушам, я дернулась, оторвала взгляд от отца и взглянула на преграду.

- Я должна ее снять? – не дожидаясь ответа, я приблизилась, насколько позволяла лодка. Завеса искрилась так близко, что я могла дотронуться до нее руками.

Вспомнив уроки Ленарта, я закрыла глаза и посмотрела на преграду магическим зрением.

От открывшегося захватывало дух. Я видела тот кусочек, который был прямо перед моими глазами, и одновременно видела все заклинание в целом. Остров словно был упрятан в огромный стакан красноватого стекла, только и сверху он был закрыт. Вода спокойно проходила сквозь стенки, а вот ничто живое пройти не могло. Поверх «стакана», снаружи, тянулись толстые выпуклые канаты заклинания, похожие на вспухшие багровые вены. Охватывая все плотными кольцами и переплетениями, вся эта уродливая сеть пульсировала и вяло шевелилась. Я проследила взглядом одну из самых толстых вен – ниже, ниже…пока не дошла до сердца заклятия.

Единственная мысль, которая всплывала в голове при виде всего этого сооружения – уродливо. Уродливо, бесконечно странно и неправильно. Сгусток алой энергии снизу свивался с потоками синей магии океанских волн, высасывая их, искажая и отправляя в бесконечное путешествие по пульсирующей сетке.

Я не знала, как все это удалось сделать – было ли это обычным в магии делом, все ли заклинания выглядят так пугающе и вызывают чувство гадливости или это особенность присуща только завесе. Я не знала, как это убрать, но ощущение неправильности расползалось внутри меня, руки чесались сорвать хотя бы эту паутину цвета застаревшей крови.

Ближайшие ко мне сплетения дрогнули и словно потянулись ко мне. С ужасом поверх неприятия я ощутила – сомнений быть не могло – некое родство, узнавание.

Этого оказалось достаточно, чтобы я, закусив губу, протянула руку и дернула ближайшую пульсирующую петлю.

В глазах потемнело, но спустя секунду все вокруг озарилось невыносимым алым сиянием. Моя рука просвечивала, словно внутри горели сотни свечей. Упругая на ощупь, не имеющая веса, плоть заклинания подалась под моими пальцами, смялась и рассыпалась невесомой бурой пылью.

Поднялся ветер. Потоки холодного воздуха с такой силой врезались в меня со всех сторон, что невыносимо заболели уши. Я опустила глаза, прикрывая их ладонью.

Сгусток в глубине вод медленно расползался, как облако пролитой краски. Освобожденные течения, долгое время стянутые в узел в одной точке, разом хлынули на прежнее место, вызывая десятки водоворотов. Лодка закачалась.

Сеть исчезла, однако сама завеса оставалась на месте. Она выглядела цельной, монолитной, и я не знала, за что ухватиться.

За моей спиной послышался какой-то странный шум, похожий на ритмичные хлопки. Я отвлеклась, обернулась назад.

Мама встревоженно оглядывала неспокойную поверхность вод. Хлопки прекратились. Однако стоило ей перевести взгляд на меня, как из воды по правому борту взметнулось нечто, залившее лодку потоками воды, и вцепилось в локоть руки, в которой мама держала нож.

Мама по-девчоночьи взвизгнула, пытаясь оторвать от себя вцепившегося пса. Нож выпал и закатился куда-то под скамью.

В то же мгновение отец взвился в воздух, как сжатая до предела и разом освобожденная пружина. Развернувшись в матери, он прижал пальцы к ее вискам.

Я похолодела.

Пес как ни в чем не бывало выпустил измочаленный, пропитанный кровью локоть и, приземлившись на единственный свободный пятачок, начал активно отряхиваться, забрызгав меня с ног до головы.

Мама секунду вглядывалась в глаза отца, потом лицо ее расслабилось и приобрело странное выражение растерянности. Уголки губ опустились, яркие зеленые глаза остекленели и начали разъезжаться в разные стороны. Из уголка губ потянулась ниточка слюны.

- Папа…- потрясенно пробормотала я. – Папа! Ты…что ты сделал?

Вопрос был излишним – я уже поняла, что именно он сделал. Самое страшное, что было в арсенале магов дома Памяти – лишение всех воспоминаний, всех умений… лишение человека самой его сути.

Отец, не оборачиваясь, осторожно усадил маму на лавку. Она переводила глаза ежесекундно, ни на чем не задерживаясь, потом тихонько загудела, хаотично взмахивая руками, как младенец.

Этого я уже не могла вынести. Вцепившись зубами в указательный палец, я сквозь пелену слез видела сгорбленную спину отца.

Мамин взгляд скользнул на пса, лежащего на дне лодки, и внезапно словно зацепился за кудлатую мокрую шерсть. Несколько мгновений – и мама с монотонным воплем ужаса отталкивается ногами и переваливается за борт, широко раскинув руки. Отец попытался ухватить ее, но поймал только кончик ткани, выскользнувший сквозь пальцы.

Лодка резко накренилась назад, а затем возвратным движением рухнула, ударившись носом о завесу. Я полетела к носу, отчаянно пытаясь зацепиться за гладкие борта, но рука уперлась во что-то упругое и скользкое, как мыльный пузырь. Уперлась – и провалилась, увлекая все тело вперед. Потускневшая, выглядящая как давно не стираная серая штора, завеса прорвалась под моим телом, и я рухнула, подняв каскад брызг.

Спустя пару лихорадочных взмахов руки я выплыла, кашляя и выплевывая воду, однако лодки не увидела.

Серая завеса слегка подрагивала в метре от меня. Подплыв к ней, я уперлась ладонью, пытаясь прорвать заклинание повторно, однако хрупкая и тонкая снаружи, изнутри она оказалась прочнее каменной кладки.

8.5 Джарлан.

Ворох бумаг на столе приводил в бешенство. Чего уж скрывать, последние несколько недель в бешенство приводило решительно все, начиная от дел и заканчивая погодой.

Спихнув всю гору бумаг на пол, Джар понаблюдал за шелестящим потоком, прикинул, сколько времени придется потратить на сортировку, и клятвенно пообещал нанять себе секретаря.

Постоянное чувство отчаяния, последний раз посещавшее огненного во время суда над братом, теперь стало постоянным спутником. Он даже мысли не допускал, что не успеет. Что все обернется не так, как должно было обернуться по их предположениям.

Когда в результате магических потуг двух боевых магов и попыток не мешаться одного огненного им все-таки удалось найти лодку, в ней сидел окаменевший Дарнель. Упавшая за борт Рамия камнем пошла ко дну, неспособная ни понять, что происходит, ни совладать с телом, лишившимся навыков плаванья. Попытки найти ее в мутной воде не увенчались успехом.

Рени сняла часть заклинания, но все снять не успела, и провалилась на ту сторону. Как теперь ее искать, каким образом сработало наполовину снятое заклинание, не убило ли ее в момент разрыва, сможет ли она выбраться – десяток вопросов, ответов на которые не было.

Спустя четыре дня после потери разом всей семьи, оставив Джарлана временным управляющим всего своего имущества и взяв с того слово разыскать его дочь, тихо угас Андер.

На тройных похоронах светило слепящее солнце. Бородатый служитель Утешающего в светло-зеленых одеяниях негромко зачитывал прощальную речь. На земле, укрытой ковром золотых листьев, яблоку негде было упасть – собрались почти все Дома. Один из гробов оставался пустым.

После похорон потянулись скорбные процессии домов Памяти и Учения. Помятуя о большом количестве магов, замешанных в ритуале, Джар старался отвечать как можно короче и выставлять их побыстрее, отговариваясь делами; впрочем, дел в связи с нежданным наследством и вправду было много.