В целом мире нет места для тебя (СИ) - Лещенко Ирина - Страница 30

Еще одна бусинка раскалывается пополам.

Просыпаться было мучительно. Глаза горели, как засыпанные песком, и почему-то горло. Когда успела простыть?

Воспоминания как-то странно путались, как будто я одновременно смотрела два фильма и теперь события из них смешались в кучу: вроде я была дома вечером, но в то же время совершенно четко знала, что спустилась домой, покормила кошку и поднялась обратно. И весь вечер провела тут, но вроде бы было что-то другое, что-то страшное…

Я приподняла голову, растирая лоб руками. Простыла, что ли? Если опять температура, тогда понятно, почему мне так плохо.

Паша спал сидя на другой половине кровати, неудобно подогнув под себя ногу. Темная футболка немного задралась, рукав скрутился.

Видимо, я и правда опять разболелась, просто забыла. А он сидит тут со мной, подает всякие таблетки и вообще принимает самое деятельное участие. Что-то я часто болеть стала, наверняка нервы…

Я осторожно спустила ноги с кровати, поправила растрепавшиеся волосы и нащупала повязку на горле. С недоумением прошлась руками по толстому компрессу. Голос пропал, что ли? Или зачем это?

Паша не проснулся, продолжая спать в неудобной позе. Я прошлепала в ванную.

На лицо смотреть было страшно — раскрасневшееся, с потресканными губами и какой-то ссадиной сбоку. Подбородок подпирал толстый компресс, в котором я узнала маленькое полотенце, судя по лохматым краям безжалостно разорванное и примотанное бинтом к моему горлу.

Поплескав прохладной водой в лицо, я протянула руку к вешалке, наощупь пытаясь найти полотенце, но там его не было. Сложив два и два, поняла, что оно-то и подрабатывает в лечебных целях, и неплохо бы найти другое.

Осмотр ванной ни к чему не привел, с волос капало, ничего пригодного для вытирания не находилось. Ну не в спальне же у него полотенца?

В зале стоит какой-то шкаф. Надеюсь, по рукам меня бить не будут за то, что лазаю где не надо.

Я распахнула дверцы и облегченно перевела дух: вон всякие вещи висят. А вот постельное, и полотенца рядышком, никаких покрытых паутиной скелетов не вываливается, а то мало ли…

Я вытянула из стопки одно, мимоходом подумав, что таких ровных стопочек у меня вообще никогда не получалось, чтобы краешек к краешку. А потом увидела цветной уголочек, предательски выглядывающий из-под темно-серого комплекта белья.

Всегда думала, что особым любопытством не страдаю, но видимо не здесь и не сейчас. Воровато оглянувшись, тяну фотографию на себя. Это даже немного старомодно — глянцевые плотные распечатанные снимки, которые зачем-то прячут. Старомодно и мило…

С первого же фото на меня смотрели мои же голубые глаза. Вокруг зелень — нынешнее лето? Конечно, вон сумка, которую я в июле купила…

Я перетасовывала снимки, уже не заботясь о тишине. Калейдоскоп лиц — Вадим, отчим, тот парень из бара, Олег, мама, первый муж…снова я, снова Вадим. Лера.

Острые уголки царапали подушечки пальцев. Не удержав, выпускаю — вся стопка, как колода карт, с шорохом валится на пол.

Я отступаю на шаг, еще шаг. Обуви в коридоре нет, я пришла босиком? Мои ключи лежат на тумбе у двери.

Я сюда не приходила.

Оставив фотографии на ковре, выскакиваю в подъезд.

Уже дома, запершись на все замки, срываю повязку с горла, путаясь в расползающихся бинтах, разрезаю их. Под толстым слоем ткани прячутся черно-синие отпечатки пальцев.

Только при виде этих отметин, словно памяток о том кошмаре, который был вчера, но который меня заставили забыть — ведь заставили, я не могла забыть об этом сама — начинаю вспоминать каждый свой шаг. Фальшивые воспоминания бледнеют и облетают, какие-то благоглупости о просмотре фильма, из-под которых вырывается реальность.

Вырывается и рушится мне на голову, а я даже не могу сопротивляться. Все не просто вранье, все — опасная ложь, намеренный обман, зачем-то завлек, обаял, все фото сделаны не так давно, но мои точно еще до знакомства с Пашей. Видимо, не так уж я была неправа, обвиняя его во всех грехах.

Горло пульсирует снаружи, напоминая о синяках, и изнутри, словно в нем крик застрял и никак не может прорваться. Черт с ней, с работой, мне надо бежать. Куда угодно скрыться, потому что как разбираться со всем этим, я понятия не имею.

Я вываливаю полку за полкой, собирая на полу горы одежды, что-то запихиваю в сумку, плохо понимая, что мне вообще нужно. Белье, свитер, джинсы? Где мои документы?

Пакет с самыми необходимыми бумагами отправляется на дно рюкзака. Я набираю номер Леры, уже зашнуровывая ботинки.

— Привет! Слушай, ты не могла бы раз в день заезжать кошку кормить, а? — едва дождавшись ответа, перебиваю я. — Мне очень, очень надо уехать!

— Ну…хорошо. — озадаченно отзывается она. — Ключи же есть. Что-то случилось?

— Нет, все хорошо, просто дела появились. Пока не знаю, надолго ли. — отчаянно вру я. — Позвоню попозже.

Выбегаю из подъезда. Уже светло, а я даже не посмотрела на часы.

Куда мне теперь бежать? Домой нельзя, мой адрес он знает. Или они? Могут ли они быть заодно? Нет, не так. Они однозначно знакомы с тем…человеком, а человеком ли? И не подставлю ли я сейчас своих близких своим побегом? Ведь они знают их всех…

Останавливаюсь во дворе. Ладно, я могу поехать на вокзал, уехать куда-то, только вот на что я там буду жить? Лезу за кошельком, пересчитываю деньги. На билет-то хватит, а дальше…

— Куда собралась? — негромкий голос бьет по нервам, я вздрагиваю, едва не выронив кошелек на снег.

Возле подъезда стоит Вадим, обросший неопрятной бородкой. Глаза покрасневшие и какие-то…невменяемые.

— По делам. — растерянно отвечаю я, отступая от него. — А ты тут?..

— А я тут тебя жду. — неприятно скалится муж и делает шаг навстречу. Я вижу что-то металлическое в руке, отразившее блик. Ужас стискивает горло еще до того, как мозг опознает оружие.

Прижав вещи к груди, бросаюсь бежать, сзади слышен скрип снега под его ногами и хриплое, запаленное дыхание; прохожие с любопытством косятся на нас и расходятся в стороны, уступая дорогу.

Он догоняет меня на углу, валится сверху всем телом, выбивая воздух из легких, вжимая лицом в сугроб. Холодом обжигает веки, я выворачиваюсь из-под его руки, пытаясь вдохнуть.

— Саш, ну зачем все это? Я же не собираюсь делать ничего плохого. — укоризненно бормочет Вадим и рывком поднимает меня на ноги, стряхивая снег с моей куртки. От него пахнет алкоголем и застарелым потом. — Мы просто поговорим.

Острый кончик ножа пропарывает куртку и упирается мне в бок, прикрытый локтем.

— Просто иди. — бормочет Вадим, наклонившись к самому уху. — Домой.

Я выгибаюсь дугой, весь мир сосредоточен в одной крохотной точке, точке, где моя раскаленная от бега кожа касается ледяного металла. Отчаянным взглядом шарю вокруг, цепляюсь за лица прохожих. Никто не смотрит. Никому нет дела.

Крошечный шаг, еще и еще. Дыхание на щеке. Снег на лице тает, стекает за шиворот, смешиваясь со струйками пота.

Вадим выдергивает ключ из моего кармана, открывает подъезд, запихивая меня внутрь. На секунду мелькает полубезумная мысль бежать и ломиться во все двери на первом этаже, но пока мне будут открывать…

Он успеет разрезать меня на пару десятков лоскутков.

По подъезду он меня практически тащит, приподнимая одной рукой над ступеньками. Я вижу только грязно-белый потолок и редкие лампочки в сетчатых стаканчиках. С этого ракурса я окончательно теряюсь и перестаю понимать, где я.

Несколько труб в потеках краски, металлическая лестница, перекладины морозят пальцы. Вадим нетерпеливо подталкивает меня наверх.

Какие-то подпорки в пятнах ржавчины — мозг передал управление автопилоту и теперь равнодушно фиксирует картинки окружающего мира. Я же смерзлась где-то в глубине собственной черепной коробки и не могу выбраться.

Вадим распахивает какую-то невысокую дверцу и выходит, выволакивая меня под локоть. Теперь прикрывать нож нет никакой необходимости, уже никто ничего не увидит.