Огонь в крови (СИ) - Огинская Купава - Страница 21

— И где нам прятаться? — негромко спросила я у вгрызшегося в белое крыло озверевшего Абеля. — Кругом же поле.

Обернулась за поддержкой к напряженному королю и осеклась. Продолжая сжимать кристалл в окровавленной ладони, он с мучительной сосредоточенностью следил за сражением в небе. Лицо его в этот момент было страшным: побелевшие от напряжения губы, нездоровый румянец на щеках и немного сумасшедший, лихорадочный взгляд.

Подозреваю, Раданэш успел сотню раз пожалеть о том, что разбил тогда кристалл, не исключено, что он даже лично решился бы на попытку устранить хранительницу, а вместе с ней — и нежелательного свободного и крайне наглого дракона, не будь страх перед обозленным после поражения Морским Бесом сильнее раздражения на самоуправство ужаса. Он был королем до мозга костей и терпел Абеля, сколько это было необходимо, воодушевленный его обещанием вернуться на драконьи острова, а значит — избавить наше государство от такой неприятной проблемы, как Ашта-Хэш.

Но сейчас в его руках была воля еще одного дракона, дракона, которого он уже ни за что не отпустит. Орудие, способное решить все его проблемы: разобраться и с надоедливым ужасом, и со вспыльчивым гарратским правителем. Ну это если повезет и Абель проиграет…

А я готова была на многое, лишь бы это не произошло, — например, наброситься на своего государя с кулаками. Пожалуй, такого от меня Раданэш не ожидал. Совершенно позабыв о том, что кроме него здесь есть еще бешеная хранительница того самого дракона, от которого он так мечтал избавиться…

Я ему напомнила.

В дворовых драках мне редко доводилось участвовать, в основном потому, что меня, как ведовкину внучку, побаивались, но точно знала, куда стоит бить, чтобы наверняка. Туда и ударила.

Раданэш странно хекнул, весь сжался, сложился пополам, выпустив из ослабевших рук кристалл. Тот мягко упал в снег и даже не оцарапался. Вслед за ним на колени опустился и король, с невероятной болью в глазах глядя на меня. Осуждения в них не было, как и злости или немого вопроса, все смыли выступившие слезы.

— Простите, вашество, но как же ж я могла стоять и смотреть, когда вы моего дракона извести задумали, — бормотала нервно, лихорадочно вороша снег. Король хрипел, кристалл не находился, Абель, перестав жевать вражеское крыло, решил разнообразия ради тоже немного побыть жертвой и сейчас, вместо того чтобы героически побеждать дракона, вбивая в его глупую голову мысль о том, кому стоит присягнуть на верность, рычал и выворачивался из острых зубов. От его утробного воя мне становилось только страшнее, замерзшие руки тряслись сильнее, а этот проклятый кристалл все никак не находился, хотя я точно видела, что упал он вот прямо сюда. Ну сюда же…

— Идиотка, он же нас обоих погубит, — просипел государь с явным осуждением.

— Не погубит, — заверила его я, хотя после нашего эпичного знакомства с русалками, а теперь вот и с белым, каким-то отмороженным драконом не могла не признать: Раданэш был очень даже прав. И его правота раздражала.

— Ты не…

— Не верю, что говорю такое… — я была немножечко на взводе и за слова свои не отвечала, но, наверное, оправданием это служить не могло. Да и какая разница? — но заткнитесь, пожалуйста.

И Раданэш замолчал, даже сипеть стал потише, сраженный моей ядреной непочтительностью. Ровно в тот же момент онемевшие от холода пальцы наткнулись на что-то твердое.

— Нашла, нашла, — шептала я, полубезумная от страха и спешки.

Белый дракон сейчас чем-то напоминал Абеля сразу после пробуждения. Невероятно сильный, еще не успевший ослабнуть из-за уничтоженного подчиняющего кристалла. Яростный и быстрый.

Ужас на одной только злости умудрился разгромить огромную флотилию, этот белый монстр вполне был способен разгромить моего дракона.

Расчистив небольшой участок от снега, я бережно опустила туда кристалл и что было сил ударила по нему каблуком. Под сапогом хрустнуло, вот только я на этом не остановилась. Еще три раза приложив осколки пяткой, я бы ударила и в четвертый, но бешеный дракон, почувствовав неизбежное, бросил терзать Абеля и ринулся ко мне.

Пожалуй, это воспоминание останется со мной на всю жизнь: кошмарное видение, как с ясного неба прямо на меня падает огромная белая туша…. И ведь упала бы, не бросься ему наперерез Абель. Всего в шаге от меня, обдавая морозом, мазнуло дыхание чешуйчатого чудища, оставив после себя сияющий на солнце зубастый ледяной частокол.

Дракона отбросило в сторону, ужаса — еще дальше, меня всего лишь сбило с ног резким порывом ветра. Я даже умудрилась быстро вскочить, желая бежать к ужасу, но чуть не упала повторно. От неожиданности.

Свалившись в снег белым драконом, поднялся отморозок уже мужчиной. Худощавым, высоким, отчаянно жутким с этим своим бледным, сведенным судорогой ненависти лицом. Синие глаза искрились жаждой крови, подозреваю — моей. Белый костюм, присыпанный снегом, сиял на солнце вышивкой… Еще один любитель блестяшек на мою голову.

Отморозок бросился ко мне, я — от него. Не пробежав и трех шагов, увязая в снегу по щиколотку, а кое-где проваливаясь и по колено, я была поймана почти сразу. Вздернута за шкирку и озадачена уже знакомым:

— Эххеверис!

Мгновение полнейшего неверия оборвалось резкой встряской. Дракон не желал терять ни секунды.

— Эххеверис!

— По-по-о-онимаете, я не могу, — проблеяла трусливо, прекрасно осознавая, что сейчас, стоя на носочках перед погибающим драконом, удерживаемая за капюшон курточки, я нахожусь в полушаге от смерти. — Я уже того-о-о. Эххеверкнулась по полной.

Его такой ответ не удовлетворил. Встряхнув мое полуобморочное от страха тело, он повторил:

— Эххеверис! — а в глазах такая ненависть, что тут и без всякого переводчика с драконьего языка на нормальный понятно: он бы меня сейчас с большей охотой не о принятии просил, а сожрал. Может, даже медленно и по частям.

Налетевший на нас Абель, уже тоже в человеческом обличье, не позволил мне ничего сказать. Отморозок получил удар в челюсть и отлетел в снег. Меня, к сожалению, из рук он не выпустил, потому в снег я полетела следом за ним. Но улетела недалеко — Абель, побоявшийся нападать на нас в драконьем виде, перехватил меня за талию и дернул на себя.

Чувство было такое, словно меня пытаются переломить пополам. Треск ткани избавил от этого в высшей степени необычного ощущения. Капюшон в качестве трофея остался у отмороженного, все остальное у Абеля. И я была искренне рада такому разделению моей скромной персоны.

— Не стоит тянуть руки к чужим хранительницам, — глухо выплюнул ужас. Плечо у него было прокушено, на лице имелись глубокие царапины, а рукав и спина залиты кровью. Но на ногах Абель пока стоял крепко, в отличие от отморозка. Тот поднялся с трудом, его ощутимо шатало. Плечо, как и у моего дракона, было прокушено, жилет и рубашка на груди разодраны, позволяя оценить и белизну кожи, и глубину царапин.

— Арика шайса, — прохрипел он.

— Не ругайся при моем сокровище! — тут же одернул его ужас.

— Да пускай ругается, я все равно не понимаю, — дрожащим голосом разрешила я. — А ему, может, легче станет.

Недоверчивый взгляд Абеля меня смутил, к счастью, его быстро отвлек наш упрямый отморозок.

— Вереши кан! — каркнул дракон, кивнув на меня.

— У меня есть другое предложение, — Абель оскалился. — Ты присягнешь мне на верность и будешь жить.

— Мерхи, — мотнул головой отморозок. Сначала я решила, что он отказался, но, когда ужас перешел на ту же самую драконью тарабарщину, с неудовольствием поняла, что он просто не понимает наш язык. А я вот не понимала их, хотя мне было очень интересно, о чем они говорят.

Говорили они долго. Раданэш успел перестать корчиться, успокоиться, смириться со случившимся и теперь просто ждал, чем все закончится, продолжая сидеть на снегу. Я же все время весьма эмоциональных переговоров провела, прижатая к Абелю. Не сказать, что меня это напрягало — в присутствии белого дракона мне и самой не очень хотелось отходить далеко от ужаса, но любопытства моего не смог притупить даже страх.