Король решает всё (СИ) - Марс Остин - Страница 94

— Госпожа Вероника, что случилось? — ещё ироничнее поинтересовался министр.

Она застонала, опуская голову ещё ниже, потёрла лицо ладонями и выровнялась, обвиняюще заявляя:

— Вы всё слышали!

— Ну, положим, не всё, — с довольной ухмылкой протянул он, на миг оторвавшись от экрана телефона и бросая на Веру насмешливый взгляд, — но песню про меня и слонов слышал.

Вера обречённо шмыгнула носом и опять закрыла лицо руками, сквозь ладони бурча:

— Так нечестно.

— Это моя работа, — довольным до безобразия голосом ответил министр, потом не сдержал смешок и добавил, — иногда она преподносит сюрпризы.

Она зажмурилась под ладонями и издала обречённый всхлип:

— Там везде были камеры, да?

— Я не знаю, что такое камеры, — с улыбкой вздохнул министр. — Там стоят подслушивающие артефакты. И не везде, к сожалению.

— На кухне нету, да? Так я и знала, — обиженно вздохнула Вера, выпрямляясь, он кивнул:

— Да, прослушивается гостиная, библиотека и спальня. В кухню никто не додумался ставить прослушку, потому что это квартира для благородных господ, а они туда не заходят. Обычно. Вы оказались неожиданным исключением.

— Чёрт, — с досадой выдохнула Вера. — Именно поэтому все становятся такими откровенными и честными, как только попадают на кухню. Я должна была раньше догадаться.

— Я думал, вы давно поняли, — подозрительно прищурился он, усмехнулся, — все эти «спокойной ночи, мои охранники, слонов вам»…

— Чёрт! — Вера опять хлопнула себя по лбу и уткнулась в ладони, вздрагивая от истерической смеси смеха и рыданий, ей было стыдно и с каждой секундой становилось всё стыднее. Она припомнила каждый раз, когда называла его за спиной свежемороженым министром, министром заполярья…

«А когда мы валялись с Эйнис на кровати, я сказала, что он офигенен.

А королю сказала, что министр красавчик. А с Бартом вообще…»

Она резко выпрямилась и округлила глаза, шепотом спрашивая:

— А в этой квартире тоже стоит прослушка?

— В этой нет, — качнул головой он, — хотя нужно поставить, у нас просто времени не было. А что, вы и тут пели?

«Слава богу, какое счастье.»

Она попыталась прожечь его обвиняющим взглядом, но министр попался огнеупорный, он тихо рассмеялся и указал взглядом на её карман:

— Давайте вернёмся к настоящему времени и обсудим вашу цену за мой портрет. Я, конечно, изъял запись вашей песни из архива, но себе копию сделал, и иногда… — он глубоко вдохнул, мечтательно поднимая глаза к воображаемому горизонту, — в особенно Тяжёлые Дни… — Вера опять зарыдала и уткнулась в ладони, он тихо засмеялся, с трудом пытаясь удержать голос мечтательным, — я закрываюсь в кабинете, включаю звукоизоляцию… Потому что в первый раз я так смеялся, что ко мне доктор пришёл узнать, в чём дело и не нужна ли мне помощь. — Он всё-таки рассмеялся, но быстро вернул себе серьёзный вид. — Короче, я хочу иметь вторую часть этого шедевра. Ваша цена?

— Почему я его не съела… — прохныкала Вера в ладони, министр развёл руками:

— Вы же сами сказали, Тонгу это не помогло.

Она беззвучно выругалась в ладони, вспоминая свой корявый рисунок и теперь уже стыдясь его стилистики и качества, потому что понимала, что этот гад чешуйчатый всё равно своего добьётся.

Сделав глубокий вдох, потом ещё один для страховки, Вера выпрямилась и полезла в карман, достала сложенный листок и воззрилась на него, как на врага народа. Министр плавным движением отложил телефон и подался к ней, мягко и неотвратимо, как поднимающаяся для атаки кобра. Вера ещё раз посмотрела на листок, шмыгнула носом, мотнула головой, отказываясь от попытки его всё-таки съесть, обречённо выдохнула и положила на стол, придавив ладонью.

— Не ждите от этой мазни слишком многого, — тихо сказала она, — я не художник, это уровень трёхлетнего ребёнка.

— Без разницы, — качнул головой он, — меня интересует по большей части историческая ценность.

Он не отрывал жадного взгляда от листка, Вера обречённо шмыгнула носом напоследок и убрала руку.

— Вы не назвали цену, — уже беря рисунок, напомнил министр, Вера безнадёжно махнула рукой:

— Дарю. С условием, что вы этот бред никому не покажете и не расскажете, откуда он взялся.

— Идёт, — он схватил рисунок и развернул, с восторженным предвкушением, которого Вера боялась из-за угрозы неминуемого разочарования. Но разочарования не последовало — наоборот, по его лицу казалось, что он видит именно то, что так хотел увидеть. Оторвав взгляд от листка, он посмотрел на убитую обречённостью Веру и с придыханием прошептал: — Какие цвета, какая экспрессия!

Вера опять уткнулась в ладони, ей хотелось рыдать, но было смешно и рыдать не получалось.

— А это кто? Я в песне такого персонажа не помню.

Она выпрямилась и потянулась посмотреть, он указывал на грудастую тётку с косой, Вера прикусила губу. Министр ткнул пальцем в дылду на маленьком слоне:

— Это Эйнис, я узнал. Это король. Это, судя по всему, я. Хотя я не понимаю, почему у слонов, охраняющих короля, глаза цыньянистее, чем у меня… Ну да ладно, вы художник, вам виднее. Это кто?

— Это Печаль. — Сквозь тяжкий всхлип выдавила Вера, — это министр спит с чернильницей у плеча и не ведает, что на новом слоне уже едет к нему Печаль. Это она, едет.

— А, — приподнял брови он, — ясно. Печаль, значит. — Он медленно смерил взглядом Веру, потом нарисованную Печаль, опять Веру. Она подавила желание показать ему язык, но он и так понял, усмехнулся и сложил листок, спрятал в карман, удовлетворённо пригладил пиджак в том месте. — Теперь буду слушать песню с картинкой.

— Никому, — угрожающе прицелилась в него пальцем Вера, он пафосно кивнул:

— Что сказано на кухне, останется на кухне. — Она улыбнулась, он взял вилку, — давайте есть, а то остынет. Приятного. — Она кивнула и тоже взяла вилку, он как бы между прочим спросил: — А о чём вы говорили на кухне с королём?

Вера подняла на него недоверчивый взгляд:

— Вас грызёт, что вы слышали не весь разговор? — Он пожал плечами и кивнул, она выдохнула и укоризненно качнула головой: — Мы говорили о расах наших миров, потом он рассказал об экономике Карна. Всё. — Министр бросил на неё недоверчивый взгляд, Вера закатила глаза и ядовито пропела: — Не переживайте, о своём любимом министре он начал болтать только у камина, а там вы всё сами слышали.

Он недовольно дёрнул щекой, но промолчал. Молчание становилось всё тяжелее, Вера поглядывала на министра с опаской, он хмурился, а потом внезапно выпрямился и очень холодно сказал:

— У короля есть один врождённый талант. Он может врать перед "часами истины" и они молчат.

— Так можно? — подняла брови Вера, он кивнул:

— Этому можно научиться, но он не учился, у него это врождённая особенность психики. Так получается из-за того, что он сам верит в ту ложь, которую говорит. Знаете, есть такие люди, для которых самообман — это стиль жизни, они оправдывают любое своё действие каким-то внешним влиянием, а не собственным несовершенством. Так старательно оправдывают, что начинают сами в это верить. Таков наш король Георг Шестнадцатый, мастер видеть весь мир со своей колокольни. И эта колокольня сильно в стороне от всех остальных, к тому же, умеет в любой момент перемещаться так, как это выгодно его величеству.

— Я заметила, — осторожно сказала Вера, — что он в некоторых вопросах слишком категоричен.

— Он в некоторых вопросах нагло врёт, — рыкнул министр, медленно выдохнул и опустил глаза. Помолчал, потом напряженно и очень тихо сказал: — Не просите меня это обосновать, просто запомните на будущее. Если вы хотите хоть в чём-то самостоятельно контролировать свою жизнь, не верьте королю. Ни единому его слову. Он врёт как дышит, настолько естественно, что сам себе верит. Пойдёте у него на поводу — пожалеете.

— Я запомню, — осторожно сказала Вера, опасливо глядя на министра, он казался ей спящим вулканом, нерушимым снаружи и бурлящим внутри. Она понизила голос до шёпота и мягко попросила: — Давайте сменим тему, в таком настроении еда плохо усваивается. Хотите, я вам сказку расскажу?