Обещание (СИ) - "Эвенир" - Страница 32

Полицейский начальник Пел отчеканил:

— Позвольте напомнить, что господин Икеда отстранён от дела и находится здесь как частное лицо по приглашению рода Серебряного Молчания.

Патриарх Молчания, видимо, вдохновенный спорщик, немедленно сменил гнев на милость:

— Старший инспектор Икеда уже дважды спас нашего Кэйлани. А возможно, и ещё двух кейяре: Ипо и Налани. Мы перед ним в долгу неоплатном.

— Да ладно, — пробормотал Икеда, подозревая, что заступничество ершистого патриарха не добавит ему популярности.

— Господа, я готов выслушать ваши предложения, — напомнил о себе Пел. — Как нам обеспечить безопасность кейяре Кэйлани? Возможно ли увезти его из столицы и при этом сохранить тайну его местонахождения?

Поющие предложили загородную резиденцию на островах, жрец Виру — старинный храм-монастырь в горах. А Стах вдруг вспомнил болтовню на странице Мийалле.

— Господа, я могу предложить кое-что получше. Совершенно изолированное место, вход в которое строго контролируется. Высшая степень защиты, дублированная видеозапись всей территории, полный контроль над системами жизнеобеспечения. Крепость, способная выдержать любую осаду и любой штурм. Ну, почти любой…

Когда он назвал это место, поднялся шум. До прямых обвинений в попытке похитить кейяре дело не дошло, но намёки такие прозвучали. Стах решил обидеться и до конца совещания не проронил ни слова. А приглядевшись к задумчивой физиономии Калеа, он понял, что его революционная идея попала на восприимчивую почву, и теперь просто надо дать ей немного времени пустить корни и ростки.

По пути из полицейского управления в посольство набрал номер Кэйлани. Тот ответил немедленно, будто сидел с коммом в руках и ждал его звонка.

— Стах! Ко мне никого не пускают. Ни Ипо, ни Мийалле — вообще никого! Но тебя пустят, я знаю. А мне знаешь как скучно! Как в тюрьме. И страшно…

— Ну ты и манипулятор, Лапа! — засмеялся Стах. — Ладно, заеду на минуту.

И сразу стало в груди тепло и уютно тесно. Стах подумал, что оба они ошиблись, и он сам, и убийца. За тихим сиянием небесных глаз Кэйлани, за его фарфоровой внешностью пай-мальчика с серебристыми ноготками и бусами в беленьких прядках скрывается живой и смелый юноша с интересным характером, который вполне может стать и сильным, и волевым. Он не сел в лодку к убийце, да и в госпитале после гранаты сначала помог Икеде загородить окно перевёрнутым столом и только потом без паники отступил в уборную, где прятались испуганные Ипо и Налани. И какой же малой манипулятор, страшно ему, надо же! А сам, конечно, хочет узнать, о чем говорили на совещании.

Дом Серебряного Молчания превратился в стройплощадку. Через распахнутые настежь ворота тянули какие-то провода, над главным входом устанавливали камеры, на ступенях широкого крыльца ругался с электриками полицейский. Стах прошёл мимо, и внимания на него не обратили. Он подумал, что именно сейчас территория дома рода не охраняется вообще никак. Правда, в самом доме нашлись патрульные, у комнаты кейяре его остановили и проверили документы. А в крохотной комнатке с двухъярусной кроватью Кэйлани бросился ему навстречу. В коротких шортах и просторной яркой майке он ничем не отличался от любого земного подростка.

— У меня на окне решётки! — объявил кейяре.

Стах подошёл, выглянул в окно: действительно решётки. Надо же.

— И что, ты так и сидишь здесь? А кто с тобой здесь спит?

— Теперь никто, — вздохнул Кэйлани. Встал рядом у окна, прижался плечом. — Раньше мы с братом жили, с Хокеа. Теперь его родители к себе забрали. Он мелкий ещё. Я ему Маленькую Лапу дал поиграть. С возвратом.

— Потерпи немножко. Мы его поймаем, и всё будет путём, — пообещал Стах.

— Ладно, — кивнул кейяре. И всё же не вытерпел, спросил: — Что там говорили? Куда меня хотят засунуть? В тюрьму какую-нибудь?

Стах озвучил предложения патриархов. Про своё пока промолчал. Кэйлани проговорил задумчиво:

— Я был однажды у Поющих на островах. Там красиво…

— Лапа, мне не хотелось бы отправлять тебя к Поющим, — признался Стах. — Как-то у меня нет к ним доверия.

Кэйлани живо обернулся, с любопытством спросил:

— Это из-за Найори, да?

— Ты знал его? Можешь что-нибудь о нём рассказать?

Кейяре присел на край постели, нахохлился, опустил голову. Стах сел рядом и мягко обнял мальчишку за плечи, провёл ладонью по острым крылышкам лопаток.

— Не хочешь, не говори. Это я так спросил. К слову пришлось.

— Я знал её, но не очень близко, — пояснил Кэйлани. — Я ведь дружу с Мийалле, а ещё мы вместе танцевали в храме Виру. Я только в прошлом году перешёл в Эликейпка, но это имеет смысл, ведь это наш домашний храм…

— Какой он был, Найори? Или правильно говорить «она»?

— Она сама говорила о себе в мужском роде. Даже когда уже обернулась. Это было так… странно. Даже немножко жутковато, знаешь. Мы все видели, что она несчастна, но чтобы настолько… Это было таким шоком. Когда Мийалле сказала, что Найори ушла в Сады Забвения, я даже не мог поверить.

— А какой она была? Похожей на Аалону и Луану?

Кэйлани вскинул голову. В его глазах удивление понемногу уступало место пониманию. Наконец, он сказал:

— Ты знаешь, да. Они были похожи. Они были — как медленная грустная музыка. Им нравились одни и те же стихи, и сами они писали похожие стихи. Правда, Найори писала лучше.

— Как Кеона? — вдруг спросил Стах.

Кэйлани молча закрыл лицо руками. Они ещё посидели немного, а потом кейяре пробормотал:

— Я знаю, почему их ко мне не пускают. Они боятся. А я не боюсь. Я просто…

Стаху захотелось срочно сменить тему.

— А почему ты не спрашиваешь, куда я предложил тебя спрятать?

Кейяре лишь покачал головой, но Икеда не сдался, продолжил:

— Я предложил отвезти тебя на земную орбитальную станцию. Ты как, хотел бы?

Блеснули сумасшедшие глаза. Из-под рук, закрывающих лицо, послышался восторженный вопль.

Перед программой, которую скинул ему Тцай, Стах поставил простую задачу: отследить Мейнаке в день, когда в окно госпиталя бросили гранату. Программа фурчала почти двадцать четыре часа, но в конце концов всё же выделила двенадцать фрагментов записи. Вот в коридоре управы возле монитора с картой города Мейнаке болтает с малознакомым опером. Вот полчаса спустя он переходит дорогу и садится за столик уличного кафе. Сидит там чуть ли не час в рабочее время, между прочим. Встаёт, идёт вдоль улицы, пропадает за пышными кустами парка. Новый фрагмент подхватывает его ещё через двадцать две минуты у входа в магазин, торгующий гаджетами. Там он проводит почти сорок минут и покидает его с покупкой — коммом новейшей модели. Возвращается в управу. Попадает на камеру у хитроумной машины, которая выдаёт травяной чай, выборочно, сука, не каждому. Четверть часа спустя в тренажёрном зале Мейнаке появился уже в одних просторных штанах. В час, когда неизвестный бросил в окно кейяре гранату, Мейнаке лупил голограмму гигантского инсектоида, ловко уворачиваясь от стремительных ответных ударов.

А когда во весь экран комма вдруг появилось его лицо, Стах решил, что всё ещё смотрит запись.

— Привет, Икеда! — сказал Мейнаке и улыбнулся кривовато, будто нехотя. — Что-то ты пропал. Давно не виделись. Говорят, ты появлялся в управе, жаль, что я тебя пропустил. Так что, ты снова в деле?

— Нет, красавчик, вызывали для дачи свидетельских. Я по-прежнему частное лицо.

— А можно мне взглянуть на это лицо? Да и на остальные части…

— Приезжай ко мне, Мейнаке, — обрадовался Икеда. — Разберёмся с частями.

Он появился быстро, Икеда только успел спрятать комм в ящик комода и скинуть туда же всё, что валялось по комнате. Едва переступив порог, Мейнаке вовлёк Стаха в долгий и глубокий поцелуй, от которого закружилась голова и заложило уши.

— Ах ты ж, зараза, — прохрипел Стах, цепляясь за железные плечи любовника. — Какой же ты…

А в постели всё оказалось как-то спортивно, пресно, что ли. Нет, хорошо, Мейнаке был по-прежнему неутомим, его роскошное тело щедро дарило удовольствие, и Стах растекался по смятой простыне дрожащим подтаявшим желе. И в то же время был где-то далеко. В комнате с решётками на окнах, где прячется под одеялом его кейяре, и даже мишки нет с ним рядом. А ведь ему страшно, он только говорит, что не страшно, он просто храбрится, его Маленькая Лапа… И мозги работали, ничуть не опьяневшие от удовольствия: вот ботинок Мейнаке, подошва изношена равномерно, да и размерчик побольше того, что оставил отпечаток на катере. Значит, всё-таки не он. А впрочем, кто сказал, что убийца — одиночка? Что у него нет сообщника, который и вещдоки подчистит, и подстрахует, если что.