Собака (СИ) - Литвин Светла - Страница 16

— Забрось меня в больницу. Хочу с маминым лечащим врачом поговорить. По выходным его не бывает.

— Слушаюсь и повинуюсь женушка! — он открыл мне дверь машины и согнулся в поклоне. Не удержалась и отвесила ему оплеуху и мы оба, с облегчением рассмеялись.

Волнение по поводу нашей с Сашей аферы, отступило до тех пор, пока он не отвез меня к больнице. Там в ожидании беседы с маминым лечащим врачом, я вся извелась. И волнение вернулось с новой силой. И по поводу фиктивного брака, и по поводу маминого здоровья. К приходу врача, меня уже неслабо мутило и ровные линии потолка и пола, вело.

— Здравствуйте! Вы я так понимаю по поводу Томилиной?

К кабинету, у которого я ждала маминого лечащего врача, подошел полный мужчина, небольшого роста, почти на голову ниже меня.

— Да! Я ее дочь. Анна. — я встала с места, и врач пригласил меня в свой кабинет.

— Меня зовут Роман Андреевич. Я лечащий врач вашей мамы как вы, наверное, уже поняли. Присаживайтесь.

Я села на офисный стул, такой же на котором, не так давно сидела у себя на работе. В кабинете сильно пахло йодом несмотря на довольно хорошую обстановку, не имеющую ничего общего с больницей. Так пахла тумба дома у моей бабушки. На ней стоял старенький, но цветной телевизор, а в самой тумбе хранились бабушкины лекарства. Несмотря на пронзительность этого специфического запаха, он меня успокаивал.

— Значит так, Анна! — Роман Андреевич вздохнул, садясь за свой стол и открывая по всей видимости карту моей мамы.

Я буквально затаила дыхание, в очередной раз мучая ручки своей сумки, что покорно терпела мои издевательства, лежа на моих коленях.

— Я изучил историю болезни Елены Алексеевны, порадовать мне вас сейчас нечем. Метастазирование в лимфоузлы, третья стадия, без возможности провести повторную операцию.

— Но ей же стало лучше! Я вижу разницу! — не понимая, что он несет, я просто пришла в бешенство.

— Ей стало лучше, потому что мы даем ей хорошие обезболивающие и диета в нашем отделении более качественная.

— И что дальше? А лечение? — истерично спросила я, чувствуя, что готова буквально вцепиться в его пухлые, холеные щеки, за то, что он в буквальном смысле уже хоронит мою маму и не скрывает этого.

— Лечение конечно же ваша мама получает в полном объеме. Мы используем лучевую терапию совместно с химиотерапией. Современное оборудование позволяет нам проводить облучение непосредственно самой опухоли, не затрагивая при этом здоровые ткани. Но на такой стадии мы добьемся, хочу заметить, возможно добьемся, приостановки роста опухоли и прекращения метастазирования.

— Поправьте меня если я ошибаюсь, моя мама уже не поправится верно?

— Анна! Эта стадия рака практически не поддается терапии. Я вам не могу сказать это на сто процентов, но и обнадеживать я вас тоже не могу.

— Сколько ей осталось? — по моим щекам уже во всю текли горькие слезы, из-за кома в горле я едва могла говорить.

Роман Андреевич налил мне стакан воды и накапав туда пахучих капель, поставил его передо мной.

— На этот вопрос не ответит вам ни один врач. Фраза банальная, но это правда.

— Она не знает верно? — слишком счастливой была мама, она не смогла бы быть такой зная, что все зря.

— Верно! И у меня к вам просьба, не говорите ей. Я убежден, что люди узнав, что их шансы ничтожно малы, сдаются. Перестают бороться.

— Хорошо! Вы правы. Спасибо.

Я встала и пошла к двери, ненадолго задержавшись у нее.

— Не говорите ей что я была у вас! Я не могу к ней сейчас пойти.

— Не скажу. И все же, выпейте, это вас хорошо успокоит.

Роман Алексеевич подал мне стакан с успокоительным. Я выпила горькую жидкость, такую же горькую, как и правду что преподнес мне врач.

— Простите! Я что-то так переволновался, сообщать родственникам плохие новости тоже не легко, забыл спросить у вас, вы не за рулем?

Я помотала отрицательно головой.

— Хорошо. За руль вам сейчас нельзя. Это не снотворное, но вы скорее всего уснете в ближайший час. Анна вы успеете добраться домой?

— Да. Спасибо! — навалившись на дверь и нажав на ручку, открыла ее и вышла из его кабинета.

Быстро покидая здание больницы, я вызывала такси, ожидание было большое, но выйдя на парковку я успела поймать подъехавшую машину. Водитель еще не успел взять новый заказ и согласился увезти меня домой.

В квартиру я зашла, когда у меня уже закрывались веки. Успокоили чудные капельки меня действительно хорошо. Я ни о чем не думала вообще. Просто скинула обувь и шубу и рухнув на кровать, в прямом смысле этого слова, отрубилась.

Анна.

Ужасно!

Проснулась я от того, что мне в лицо, да что там в лицо, всю мою голову и шею с грудью, окатила ледяная вода. Открыв резко глаза, я увидела Сашу. Он склонился надо мной и кажется нюхал?!

— Ты…, что нюхаешь меня…? — неуверенно спросила я.

Почему-то это меня интересовало больше, чем тот, что он облил меня из кувшина водой со льдом. Один из кубиков этого льда скатился в мою ладонь.

— Нюхаю! — зло ответил он и резко выпрямился, с грохотом пристроив кувшин на тумбу возле кровати.

— Зачем? — я села на кровать и в лицо мне тут же прилетело скомканное полотенце.

— Затем, что нас уже пол часа как ждут в ресторане, а я не могу дозвонится до тебя уже два часа и добудиться пол часа и хочу понять с чего тебя так рубануло?!

— Я…, я не пила.

— Это я уже понял. Ты что наркоманка?! — с наездом спросил Саша и с подозрением попытался заглянуть мне в глаза.

— Нет.

Я вскочила с кровати и бросилась к шкафу пытаясь сообразить, что я могу одеть. Но в голове было пусто.

— Что с тобой?! — Саша отпихнул меня от шкафа видя, как я туплю и сам выбрал вечернее платье.

Я забрала у него наряд и отправилась в ванну, пытаясь из-за двери ему все объяснить, приводя себя при этом в порядок.

— Я ничего не слышу! Что ты там бубнишь себе под нос! — прервал мою речь Саша.

Тут я только поняла, если это вообще можно так назвать в моем состоянии, я не могу даже нормально разговаривать и действительно бубню под нос. Все мои мысли, действия и реакции заторможены. Я до сих пор ничего не чувствую кроме неадекватного безразличия. Я даже не думала о том хорошо это или плохо. Точнее думала, но понять не могла.

Уже сидя в машине, по дороге в ресторан, я все объяснила Саше. Он не стал меня успокаивать, очевидно не видя сейчас в этом никакого смысла.

Я долго не могла выйти из машины, когда мы подъехали к ресторану. Платье в пол, зацепилось пайеткой за замочек моих сапожек. Провозившись с ней пару минут, под нервное Сашино сопение, в конце концов мне удалось выбраться на волю. Я побрела по расчищенной дорожке к входу ресторана, и на этот раз чуть не упала, наступив на подол платья и замахала руками, пытаясь обрести равновесие.

— Мы же договорились, что я тебе изменю, и ты меня не простишь! Мы не договаривались о том, что я стану вдовцом! — спасая от падения мою что ни наесть тушку, потому что на человека я походила слабо, ехидно возмутился Саша.

Порадовать нечем, как говорил сегодня Роман Андреевич.

— Ты только не пей! А то мало ли как эта дурь с алкоголем дружит. Я не хочу, чтоб из овоща, ты вдруг превратилась в Харли Квинн. — просил Саша, ведя меня под руку в ресторан.

— Кто такая Харли Квинн? — я так плохо соображала, что не могла даже вспомнить, знаю я ее или нет.

— Оторва! Такую еще умудриться отыскать.

Саша оглядел меня, словно сканировал, не превращаюсь ли я в эту самую оторву прямо сейчас. Убедившись, что нет, снисходительно пригласил пройти в двери что раскрыл перед нами швейцар, запуская меня внутрь теплого ресторана. Он был теплый в прямом и переносном смысле.

Казалось, что золотой цвет в отделке, греет зал, не меньше самого отопления. Огромная люстра из хрусталя, на высоком потолке в виде купола, сверкала словно звезды на небе. Колонны, стулья с резными ножками, рояль, причудливо выложенный паркет на полу, все это создавало атмосферу как минимум замка, но никак не ресторана. Тем более что на столах стояли и горели, самые что ни наесть настоящие свечи!