Цена ошибки - любовь (СИ) - Фрес Константин - Страница 5

Ян устало пустился на удобное сидение в салоне автомобиля, захлопнул за собой дверцу.

— Поехали, Толя.

Устал жутко. Новый год, называется… все самое важное пришлось доделывать в последний момент, договор чуть не полетел к чертям, перепроверяли и подписывали буквально на коленке. Торопливые поздравления, глоток шампанского и конфета вместо закуски — поганая, надо отметить, конфета, какой скупердяй купил этого коричневого пластилина в нарядной обертке?! А с утра, в этом аврале, маковой росинки во рту не было. Шампанское сразу ударило в голову, разлилось тяжелой усталостью по плечам. И еще разрывающийся от звонков мобильник… Ян снова устало поморщился, глотнул ледяного шампанского прямо из горлышка, сплюнул приставший к губам мелкий кусочек золотой фольги и прикрыл глаза, выключая сотовый. Вкус праздника, с-сука…

Лилька истериковала прямо с утра, как только он сказал ей, что ехать ей придется не с ним, на персональном автомобиле с шофером и понтами, а вместе со всеми, на автобусе. И добираться самой, ножками, ножками… Какое-то неприятное чувство по отношению к пассии царапнуло Яна. Ишь ты, королева… Как быстро привыкла к хорошему, как махом научилась выпрашивать подарки! Голубую норку, роскошную шубку, он подарил ей немного раньше, но о ней она толковала едва ли не с октября месяца, всячески намекая, как к лицу ей будет светлый блестящий мех.

С собой в качестве неожиданного сюрприза Ян вез две коробочки (все-таки явиться совсем без подарка на Новый год было бы неприлично). Одну с серебряными украшениями, с цепочкой и подвеской из крупного голубого топаза. Прозрачный камень был словно скусно ограненный лепесток застышего пламени в изящной оправе… Лилька начала зудеть и намекать, что хотела бы "что-нибудь, что подошло бы к ее глазам и к голубому меху". Ян поморщился, понимая, что по сути его подарок даже сюрпризом не будет. Лилька сама его выбрала, рассмотрела со всех строн, даже знает сколько он стоит и сколько карат камень, черт… Ян лишь выступил в роли кошелька.

Вторая коробка была с маскарадной маской. Экслюзив. Ручная работа. Штучный экземпляр. Черная бархатная полумаска с блестяшками, со страусовыми перьями. Тоже ее выбор. Позавчера ее рассматривал весь отдел программистов, где Лилька хныкала, что ей такая "прелесть" не по карману, а так хочется…

Черт знает, зачем Ян позвонил в этот магазин и купил ее. Черт знает зачем он все это делал. Наверное, и правда влюбился? Наедине с ним Лилька становилась совсем другой. Не озорной и не бессовестной. Она смотрела в его глаза так кротко и восторженно, что кровь закипала, и его имя звучало в ее устах музыкально — Ян, Ян…

Но сегодняшняя истерика была каким-то странным, отрезвляющим откровением. Он словно проснулся, как будто вышел из оцепенения, и реальность показалась ему вульгарной, отталкивающей, а Лилька — жадной и расчетливой, этакой хладнокровной… кладоискательницей, хм. Вот и орет, боясь потерять свой "кошелек"… Нет, не думать, не думать об этом! Ян понимал, что сам себя накручивает, позволяет раздражению вылиться в совершенно определенном русле, и это, скорее всего, приведет к ссоре, а может, и к разрыву, и он потом пожалеет о том, что был несдержан… но пожалеет ли?..

И ведь вроде не глупая же девочка, все прекрасно понимает. Ну, какие любовницы, какие интрижки? Когда, мать твою, если все время на виду, вместе?! Никогда не было у нее такого, ни упреков, ни слов, ни сгоряча выдвинутых обвинений, а тут ее словно подменили. Как с цепи сорвалась. То ли не доверяла, действительно думала, что у него другая — уж больно внезапно он объявил о внезапно нарисовавшихся делах, — то ли ломала роль, изображая впавшую в уныние влюбленную. От этой мысли Ян морщился как от зубной боли, устало потирал сведенные на переносице темные брови, и напиться со злости хотелось все больше.

Лилька в постели оказалась… скажем так, далеко не тем праздником, на какой он рассчитывал. В первое свидание вела себя скованно, словно девственница, и это было даже пикантно и романтично. Он почувствовал себя сильным и всемогущим, этаким повелителем рядом с ней — отдавшейся в его руки беззащитной девушкой. Тогда это выглядело трогательно, она напоминала испуганного олененка, такая доверчивая, глядящая на него огромными глазищами, и тогда резких движений не хотелось. Хотелось растечься от умиления лужицей, хотелось дарить только нежность и чувственную ласку. Долго целовать. Любоваться. Прикасаться только осторожно, бережно.

Но потом оказалось, что эти большие доверчивые глаза, эти тихие нежные ненатуральные вздохи, романтическая поза — это все, во что умеет играть такая озорная и, казалось бы, отчаянная Лилька. Глядя на ее запрокинутое лицо с ровными ниточками бровей, с ярко накрашенным ротиком, похожим на спелую вишенку, который в момент экстаза округлялся, превращаясь в подобие маленькой и очень аккуратной буковки «о», Ян чувствовал себя словно в кукольном домике. Отвратительно. Пластмассово. Ни криков, ни страсти. Все красиво, неторопливо, томно и… не по-настоящему, что ли. Лилька была как принцесса, которую поставить на колени кверху задом и зверски отодрать просто… неловко. И Ян не мог понять, играет ли она эту роль, или на самом деле такая — нежная и ранимая девушка, которая ждет от любви только романтики… Или она просто боится лишний раз показаться некрасивой, растрепанной от страсти, жадной, похотливой? Боится признаться в своих желаниях, попросить об эксперименте, сменить позу? Стесняется? Да сколько уже можно стесняться?

Да и вообще — а кончает ли она, или только имитирует, красиво, чересур красиво постанывая и выкрикивая его имя? Эту мысль Ян отодвигал на переферию сознания, но она ранящим осколком выкатывалась, больно покалывая память и приводя его в бешенство. Хуже не придумаешь, когда женщина под тобой имитирует. Да черт, черт!… Черт, ну хорошо, нет оргазма — так можно найти способ, можно что-то придумать, ведь никто не торопит, оба взрослые разумные люди, без предрассудков и комплексов!..

От ледяного шампанского зубы ломило, горло тотчас сковало болью, но Ян упрямо хлебнул еще раз, сознавая, что назавтра наверняка будет простужен и едва ли сможет говорить громче чем шепотом.

— Толя, останови-ка, — увидев промелькнувшую за стеклом яркую вывеску, велел Ян и шофер совершенно неприлично хмыкнул. — Куплю еще подарок…

Холодный ветер дохнул в открытую дверь, но Яну было душно и он не стал запахивать расстегнутое пальто. То ли алкоголь, мгновенно всосавшись в кровь, его подначил, то ли озорство и упрямство, но, веля продавщице упаковать небольшую вещицу в подарочную упаковку, он думал почти с остервенением — или я сегодня трахну ее по-человечески, или пусть все катится к черту…

К пансионату подъехали уже затемно. Шел густой снег, было невероятно тепло и стояла потрясающая, прекрасная тишина — такая бывает лишь за гордом, вдали от трасс и машин. Фонари белыми шарами горели под мягкой белой пеленой, Ян даже подумывал — а не отпустить ли шофера прямо сейчас? Прогуляться по аллее, выкурить сигарету, остыть и подумать…

— Толя, наши где обосновались?

— Да вот тут, это крыло наше, — ответил водитель, кивнув на освещенные окна, неярко светящиеся за густой пеленой снега.

— Пятьсот третий это?..

- Пятый этаж значит, — угодливо подсказал водитель.

Автомобиль неспешно подкатил к подъезду, Ян устало выдохнул. Вышел, забрав с собой подарочные блестящие пакеты. В кармане снова завозился, вибрируя, мобильник, Ян нехотя вытащил его, нажал на экран, включая связь.

— Да, — на автомате произнес Ян совершеннно безликим, серым голосом, неторопливо поднимаясь по ступеням.

— Милый, я жду тебя, — промурлыкала Лилька в трубку. Похоже, сменила гнев на милость, размышлял Ян. Но, кажется, ему было уже все равно. Еще раз захотелось остановиться, закурить, вернуть водителя и… пересекая залитый светом холл и нажимая кнопку лифта, подумал, что будь он чуточку менее уставшим, так бы и сделал. В голосе любовницы слышались те самые гламурные нотки, которые он терпеть не мог; она говорила теми самыми интонациями, которые обещают много, но предвещают только классическую позу и застенчивое "Нет-нет, только так! Не надо иначе, я не могу!".