Время зверей (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 14

Поев, сложил посуду сбоку, у стены — ее сдам назад на ужине — и задумался, что же делать дальше и как пережить эту ночь? Да, я сильный, быстрый, обучен убивать. И что? Мне когда-то все равно надо будет спать, а если я засну — меня все равно убьют. Воткнуть заточенную вилку в горло — дело одного мига. Или гвоздь в ухо. Сактируют, как умершего от сердечной недостаточности, и все, кранты! Что-то надо делать! В самом деле — не убивать же смотрящего и всю его камарилью?

Хмм…а вообще-то и это выход. Почему бы и нет? Перебить всех до одного, всех, кто с Костылем, и пусть потом доказывают, что это сделал я! С Сергачевым я уже договорился, потому — какая разница, сколько на мне висит трупов? Но предварительно поговорю со смотрящим. Всегда лучше начинать с переговоров, даже если в оконцовке предстоит свернуть башку твоим переговорщикам.

Я встал с нар и пошел к окну, туда где на своем месте лежал и листал какую-то пухленькую книжку спокойный и умиротворенный Костыль. Кстати — он-то баланду не жрал. Он и его приближенные достали из сидоров домашнюю жратву — сало, яйца, сгущенку, и полчаса сидели, чавкали, перемалывая продукты как завзятая бетономешалка. Мрази. Небось отобрали передачи у своих сокамерников! Вернее так — не отобрали, а «взяли на общак». Не все, но половину — точно.

Дорогу мне преградили два здоровяка, разукрашенные синими уголовными татухами, и я сообщил о цели визита:

— Со смотрящим надо перетереть кое-что.

Костыль, лежа на нарах, молча махнул рукой и меня пропустили. Я подошел, он так же молча указал на край нар, я сел, и Костыль пристально уставился на меня:

— Чо хотел, мент?

— Я не мент. Я Самурай. А хотел…дай мне твою руку.

— Что?! — Костыль не ожидал такого ответа, брови его поднялись он вытаращился на меня, как на морского змея. Всплывшего из глубин моря. Затем криво усмехнулся, спросил:

— Что, хочешь и мне руку сломать?

— Обещаю — ничего такого не будет. Рука будет цела! Просто дай мне руку, я подержу пять секунд и отпущу. Мне это нужно! А потом поговорим.

— Я те чо, баба, что ли?! За руку меня хватать! — Костыль явно рассердился — ты чо, внатуре, берега попутал?! Самурай, ты тут никто! Мент поганый! И радуйся, что еще жив! А то, пожалуй…

— Жить хочешь? — прошипел я, наклонившись почти к лицу Костыля — жить, говоришь?! Обещаю — как только кто-то из твоих подойдет ко мне без моего позволения, если я пойму, что вы собираетесь меня завалить — ты умрешь! Дай руку, говорю! Не ссы! Я обещал, что не трону!

Костыль замер, не зная, как поступить с наглецом, и тогда я просто протянул руку и схватил его за голое предплечье (он был в майке-алкоголичке). Схватил, и замер, захлестнутый потоком информации, рванувшей мне в мозг. Выйти из этого потока, остановить ненужный фонтан было задачей не менее трудной, чем пытаться его запустить. Заболела голова, застучало в висках — что-то я перестарался, вытягивая из информацию.

Отпустил руку, наклонился к смотрящему, тихо сказал:

— Ты давно у них на крючке, да, Костыль? Зачем ты подписку давал, дурак? А братва ведь не знает! Считает, что ты в авторитете! Хочешь, я им расскажу, как все было? Как Федулов тебя подписал? Хочешь?

— Чего тебе надо? — Костыль даже не изменился в лице. Старая школа! Умет держать удар!

— Мне надо, чтобы ты забыл обо мне. Вообще. Куму скажешь, что не было никакой возможности меня завалить. Скоро меня отсюда вытащат, ты знаешь, зачем меня сюда посадили. Я знаю, как они тебя зажали, знаю, что не можешь отказаться. Но здесь выбор только один — или ты живешь, или не живешь. Если откажешься от мысли меня убить — будешь жить еще неопределенно долго. Если попытаешься убить — гарантирую, что тебя убью. Костыль — я не мент, я Самурай, понимаешь? То, что ты слышал обо мне — это жалкие сказки! Я гораздо хуже, чем в этих сказках, понимаешь? Потому заткнись, и скажи своим придуркам чтобы ко мне и не думали докопаться. Вот и все, что я тебе хотел сказать.

Я собрался было встать, но Костыль меня удержал:

— Стой! Подожди…а что это было? Ты зачем меня за руку держал?

— Про экстрасенсов слышал? Вот я этот экстрасенс. Взял тебя за руку, и все прочитал. Ну ты вот цыганок встречал, которые по руке гадают? Ну вот это наподобие, только не цыганский развод, а настоящая экстрасенсорика. Я в Чернобыле был, радиации хватанул, вот у меня такие способности и появились. Только никому не говорил — только тебе сказал.

— Гонишь ты, внатури! — ухмыльнулся Костыль, но глаза его остались прежними — внимательными и холодными — Ладно. Считай — договорились. Не тронут тебя. Но должен будешь.

— В пределах разумного — усмехнулся я — если вдруг что-то понадобится, скажи, ежели не глупости всякие и не срамота, я тебе помогу.

— Забились! — кивнул Костыль, и взялся за книжку, на обложке которой я прочитал «Эрих Мария Ремарк. Три товарища».

Вот же времена настали! Это же просто какая-то деградация уголовного мира! Лежит вот особо опасный рецидивист, и читает Ремарка! Скажи кому — и не поверят.

А вот я бы поверил. В своей жизни встречал всяких уголовников, в том числе и авторитетных, по типу Костыля. И вот что заметил — дураков среди авторитетов нет. Среди «пехоты» — сколько угодно, это ведь пушечное мясо, а чтобы добраться до верха, занять место в уголовной иерархии — тут одних мускулов и «духовистости» не хватает. Тут надо еще и мозги. А что лучше всего развивает мозги? Конечно, книги. Да и срок свой мотать с книжкой как-то поинтереснее.

Ну ладно, будем считать — контакт со смотрящим налажен. Хотя я в этом совсем даже не уверен. Уголовник соврет — как высморкается. Кто я ему? Мент поганый, которого обмануть сам бог велел. Никакие договора с ментами не возможны — по определению. Менты кидают, и ментов кинуть — святое дело. Да и вообще я не верю матерым уголовникам — на генетическом уровне не верю. Человек, который поставил своей профессией грабеж, воровство, обман, мошенничество — по определению не может быть нормальным человеком. Это мое мнение, знаю, что в жизни всякое бывает, но вот такие как Костыль — точно не заслуживают доверия.

Тут ведь еще как — все подобные типы делят людей на две категории: это они сами, «черная масть», и все остальные, которые им «должны по-жизни». Не люди, можно сказать. А нелюдей можно кинуть, и вообще делать с ними что угодно. Человек, гордящийся тем, что он «бродяга по-жизни», и что у него ничего нет — как он может быть нормальным человеком?

До вечера больше ничего не произошло. Я подремывал, прислушивался к камерному шуму, а когда принесли ужин (клейкую перловку на воде и кусок хлеба) — получил свою пайку и механически, стараясь не ощущать вкуса этого клейстера — все съел.

Вечером случился небольшой скандал — кого-то били, он визжал, когда его загоняли под нары, что-то важно вещал смотрящий — вроде как поймали этого типчика на крысятничестве, из «сидора» банку тушенки тиснул — но я не прислушивался. На кой черт мне это все безобразие? И только когда шум стал нарастать, решил поинтересоваться — что же все-таки происходит. А происходило вот что: этого парня смотрящий решил наказать, и наказать не просто так — его собирались искалечить. Копчик ему сломать.

Слышал я про такую мерзость — берут человека за руки, за ноги, приподнимают, и с размаху сажают на пол. Копчик ломается, человек становится инвалидом на всю оставшуюся жизнь.

Парню на вид лет двадцать, тощий, патлатый, что сейчас, во времена лысых спортсменов-бандюков выглядит совсем уж вызывающе. Парень вопит, рыдает, из его воплей разбираю только то, что он ничего не брал, что на него наговорили, и что банка, которую у него нашли ему подброшена.

Мне стало противно. Парнишка явно не был похож на «крысу». Какая к черту из него крыса, типичный ботаник! Как он вообще тут оказался, в СИЗО?! Сцука ну что за система такая — следаки арестуют подозреваемого, и он месяцами сидит в камере, дожидаясь, когда у следователя дойдут до него руки! А следак — в отпуск отправился на сорок пять дней! А когда вышел — дел невпроворот! А потом пишет в прокуратуру на продление срока содержания под стражей — ибо обвиняемый опасен и может куда-нибудь слинять! А ему, следаку, просто плевать на работу и он делает ее через пень колоду! А человек-то сидит! Без всякого решения суда сидит! Возможно — еще и невиновный!