Время зверей (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 12

— Но разве мы уже не договорились? — Сергачев насторожился, глаза его впились в мое лицо — Что, теперь на попятную?

— Я же сказал — всегда выполняю свое слово. Сказал — сделаю. Но как сделаю — с душой, или из-под палки, это другой вопрос. Твоя позиция понятна. Только еще спрошу — как думаешь, кто на меня покушался? Кто убил мою подругу? Кто штурмовал мой офис и убил моих друзей?

— На этот вопрос я не отвечу (Сергачев снова покосился на Кукина, задумчиво ковыряющего указательным пальцем в правой ноздре). У меня своя задача, у той группы другая.

Он быстро взглянул на меня — понял ли, и да — я все понял. Две группы — одну, предположительно, возглавляет Сергачев, другую…не знаю кто. Та группа — это «представители заказчиков». Их задача зачистить меня и всех, кто тут есть. Понятно — зачем зачистить. Чтобы не вышли на организаторов операции. Как она там называется? «Возмездие»?

Странно вообще-то. На самом деле — как будто мы обычные киллеры-наемники, и после окончания операции надо нас убрать. Не вяжется. Скоропалительно, грубо, и трудозатратно. Нет бы просто взять, и подорвать! Или пулю всадить из снайперской винтовки. Зачем так-то? Надо подумать. Пока что не то место, и не то время, чтобы думать об этом.

— Я свяжусь с Сазоновым, встречусь с ним, но вы должны мне гарантировать жизнь и защиту в том числе и для Сазонова. В противном случае он не будет давать показания. Уверен. Глупо было бы иначе, ведь правда же?

— Мне нужно переговорить с начальством — кивнул Сергачев — уверен, что если Сазонов даст показания, его освободят от ответственности, ведь он только выполнял приказы.

— А если Сазонов не захочет встречаться? Ну вот взял, и залег на дно! Мы с ним вообще-то не друзья, и он знает, что со мной случилось. Скроется, и вы его никогда не найдете. Может ведь такое быть? И что тогда со мной?

— Может и такое быть. А наши договоренности в силе! Госзащита, и все, что ты хотел.

Сергачев отвел глаза, и я про себя усмехнулся — врет ведь. Не нужен им киллер. Им Сазонов нужен. А я так…винтовка. Пуля. Расходный материал.

— В камеру хочу. И пусть еды принесут. Устал я!

Я демонстративно отвернулся к стене, закрыл глаза, как бы показывая — насколько мне осточертел разговор. Сергачев попытался еще что-то сказать, но я молчал, тогда с досадой сплюнув, он махнул рукой и пошел к двери. Долго стучал, вызывая охранников, наконец появился помятый, какой-то даже заспанный тип в зеленой армейской форме, и меня повели по коридору. Руки снова заковали в наручники, только теперь наручники были сзади, за спиной, а не спереди. На ошибках учимся, да, товарищ майор?

Обед мне принесли минут через двадцать — пшенная каша, политая подливкой, котлета непонятного происхождения, гороховый суп — даже довольно-таки густой. Два куска хлеба и эмалированную кружку с теплым, пахнущим веником чаем. Я все съел, и едва удержался, чтобы вытереть кусочком хлеба испачканную подливой тарелку. Еда была невкусной, убогой, но я так проголодался что сейчас с наслаждением ел бы даже один сухой хлеб. Это как заправить машину, захлебывающуюся, кашляющую от недостатка бензина. Слишком много событий, слишком много переживаний, а еще — стрессовые физические нагрузки. Порвать стальные ножки стула — это вам…не это!

Запил довольно-таки сладким чаем, и уже вполне удовлетворенный, растянулся на все том же матрасе, не заботясь о его чистоте. Вши и блохи тут вряд ли будут — матрасы постоянно прожаривают — а подозрительные пятна и потеки мне нипочем. Я же все-таки бывший мент, и не такое видал.

Итак, ситуация: те, кто начинал операцию «Возмездие», решили меня зачистить. Почему? Что изменилось? Почему так быстро свернули операцию? Хмм…а если вдруг сменилась власть? Например — в власти пришли некие люди, которые вдруг обнаружили, что их ведомство ведет операцию, не санкционированную государством, и самое главное — своим руководством? И что если (когда) подробности операции раскроются, их просто-напросто уволят со своих мест, или даже отдадут под суд? Или не отдадут под суд, но их структуру, их отедл расформируют? И они потеряют должость?

А что — вполне себе приличная версия! Новая метла метет, мусор выметает!

А вот еще версия: начальство и не знает, что некто из-под него проводит вот такую операцию. Информация каким-то образом утекает, начальство в панике, и желая скрыть происшедшее (карьера ведь полетит!) — приказывает начать зачистку! Может такое быть? Может! И даже более вероятно!

Одно только не хочется допускать. Это тот вариант, когда зачистку начинают именно те, кто и начал операцию. Решают, что все, хватит хулиганить, и пора освободиться от хулиганов. Такое может быть? Очень даже может…увы.

Но да ладно: главное, совершенно ясно, что есть две стороны. Одна хочет убить меня сейчас, другая — потом. Чушь все эти государственные защиты, чушь все разговоры о счастливом моем будущем — ничего они не значат. Кроме одного — того, что я теперь могу потянуть время, обдумать все, и наметить свой путь.

Пока обдумывал способы борьбы с Системой, навалился сон. Понятное дело — нервные и физические перегрузки, обед какой-никакой, нужно и расслабиться. Сполз с постели, доковылял до «орлиного места» в углу камеры, сделал свои делишки, и снова плюхнулся на кровать, уже не сопротивляясь сну. Уже засыпая подумал о том, что очень не хочется просыпаться. Вот так бы заснуть — сытым, расслабленным, и…проснуться уже в новом теле. В новом мире. Чтобы не видеть этого дерьма, которое вокруг меня и которому нет конца-краю. А может — и вообще не проснуться.

Грохот открываемой двери мгновенно выбросил меня из сна. Я и проспал-то всего ничего…минут десять наверное, не более того. Или мне так показалось? Во сне время летит совсем незаметно, как один миг.

Трое охранников — здоровенные лоси, под два метра ростом. С дубинками, наручниками, баллончиками «Черемухи» на поясе.

— Каргин на выход!

— Куда меня?

— Увидишь! — охранник криво усмехнулся, и я преисполнился самых неприятных предчувствий. Человек, так мерзко улыбающийся точно не желает добра другому человеку. Никакому. И уж тем более — заключенному из камеры в СИЗО.

Мне надели наручники, провели по гулким коридорам. Приказали встать лицом к стене, а потом подпихнули в нутро камеры — вонючее, пропахшее табачным дымом и грязными носками. Дверь у меня за спиной захлопнулась, и я остался один на один с тридцатью с гаком особями мужского пола, взирающими на меня с интересом. равнодушием и даже раздражением.

Здравствуйте! — сказал я, и шагнул к центру камеры, туда, где стоял дощатый стол, за которым сидели человек шесть мужчин, густо крапленых синими татуировками — Кто смотрящий?

— Ну…я смотрящий! — откликнулся мужчина лет пятидесяти на вид, сидевший во главе стола — А ты кто будешь? По какой статье чалишься, какой масти?

— Статью не знаю — равнодушно пожал я плечами — пока обвинение не предъявляли. Хотят навесить организацию преступного сообщества, убийства и все такое.

— О как! — искренне восхитился смотрящий — А масть-то какая?

— Бывший мент — невозмутимо ответил я, боковым зрением отмечая любое движение в мою сторону. Если что — я этого смотрящего первого положу. Башку откручу — как куренку.

Вообще-то у обывателя бытует мнение, что если мент попал в камеру с уголовниками, то все — ему конец. Это не совсем так, а может даже совсем не так. Во-первых, смотря какой мент. И когда он служил. Во-вторых, зависит от обстоятельств — в какую камеру попадет. Если к совсем уж отморозкам, тогда да — нехорошо. А если «нормальная» камера, живущая по «закону», нет беспредела — максимум, что может быть, это его предупредят чтобы выламывался из «хаты». Мол, нет тебе тут места. Ищи другое, со своими мусорами.

— Вот как?! — снова восхитился смотрящий, уже не вполне искренне — видали, братва, какая к нам птица залетела! Глава ОПГ! Да еще и мент! Кто бы это мог такой быть?!

— Ты же знаешь, чего дурку гонишь, Костыль? — не выдержал я — укажи место, или скажи, что места нет, да я и пойдут своей дорогой! Я сюда не напрашивался, сам понимаешь!