Умиротворение (ЛП) - Эшли Кристен - Страница 77

Не послушавшись совета Шерил, я не стала втягивать Майка в это дело. Я держала его на коротком поводке, но не слишком близко к огню, чтобы он не обжегся. Мне было не удобно.

Набравшись терпения, Майк находился со мной настолько, насколько я ему позволяла. Мы встречались. Он даже приходил на ужин с девочками, они восприняли его вполне положительно. Я приготовила свои свиные отбивные, и он сказал, что они ему очень понравились и съел все, будто это было правдой, на что Кира выразила ему свое восхищение. Мы целовались, и наши поцелуи были так же хороши, как и всегда. Я даже ночевала у него, когда дочки проводили ночь у своих подруг, а его дети были с Одри. Мы смотрели кино в его спальне, дурачились в его постели, но не занимались сексом. Просто, наш ужин затянулся, и он предложил мне остаться у него на ночь. Я спала в его большой кровати, в одной из его футболок, чувствуя его сильные руки на себе, и мне понравилось. Это было здорово, я ощущала себя в безопасности, это было сладко, но не заставляло вибрировать меня, не возбуждало, его объятья и поцелуи не заставляли меня чувствовать себя настолько живой.

Но мне необходимо было это дерьмо. Здоровое и безопасное, такой сладкий бонус от моей боли. Я не хотела вибрировать и чувствовать себя живой, потому что, когда Кэл порвал со мной, это оказалось сродни смерти, и это было совсем не весело.

Майк не настаивал ускорить наши отношения. Я подозревала, что он почувствовал, насколько все изменилось с Кэлом. И он понимал, что мне необходимо медленно двигаться вперед, он знал это, поскольку я сказала ему об этом, поэтому мы продвигались шаг за шагом.

Он не познакомил меня со своими детьми, он не знал, кого я выберу в конце, но он точно знал, что им не нужно получать такое дерьмо в их жизни. Если я выберу не его, им не следует переживать на этот счет. Он был хорошим, даже можно сказать, отличным отцом. Лучшим отцом, чем я, матерью, это я точно поняла за время общения с ним.

Поэтому совсем было не то время, когда Кэл находился дома, а я вытирала пыль в гостиной и увидела ягуар, сворачивающий на мою подъездную дорожку. Я знала, кто находится в этой машине также, как знала и то, почему они сворачивают к моему дому. Была только одна причина, по которой они проделали весь этот путь к моему дому, чтобы свернуть на мою подъездную дорожку, и я точно знала какая.

Только завидев ягуар, я тут же все поняла.

Я поняла, знала, что они мне скажут.

И это прожгло дыру во мне. Огромную дыру в моем сердце.

Я подошла к своей входной двери, щенок Киры Муч следовал за мной по пятам, тявкая по-щенячьи. Я отключила сигнализацию и открыла дверь, все еще держа в руке тряпку для пыли, Муч выбежал на улицу, но я даже этого не заметила.

Все оказалось намного хуже; я поняла это в ту же минуту, как вышла на порог своего дома.

Феб целовала Колта на прощание возле его внедорожника, держа Джека на согнутой руке.

Миртл подстригала свои кусты роз.

Тина загорала прямо перед домом, когда не было в этом необходимости, учитывая, что у нее имелись шезлонги на заднем дворике, и я знала, почему она это делает.

Она развалилась в бикини перед домом, потому что Кэл в этот момент мыл свой пикап на подъездной дорожке.

Все соседи смотрели на блестящий бордовый ягуар, который въехал на мою подъездную дорожку. Я знала, что они смотрели, потому что сама смотрела них.

Потом я увидела своего отца, который вышел из машины и направился ко мне, выражение его лица уже сообщило мне новости, которые он собирался сказать. Мама медленно вылезала из машины, оглядывая мой дом, ее лицо было лишено той ужасной потери, по сравнению с моим отцом, скорее выражало неприязнь.

— Дорогая... — произнес папа, подходя ближе, и тут я заорала.

Громко, пронзительно, высоко, слишком громко и высоко, что удивилась, где-то совсем в глубине себя, отчего не вышибло все стекла во всех домах этого квартала.

— Нет!

Потом я резко развернулась, заскочив в дом, захлопнула дверь, заперла ее на замки, прислонилась к ней спиной, ошалело оглядывая гостиную.

Я бросила тряпку, которой вытирала пыль, ничего не соображая, побежала к полкам, взяла в руки фотографию Тима и девочек, Сэма, Мел и меня, которую Тим и Сэм сделали, черт побери, на своем дурацком гребаном штативе, а затем еще одну на дурацком гребаном таймере, чтобы сфотографировать нас всех в тот рождественский день. Мел, девочки и я смеялись над их попытками, гоготали и смеялись над их попытками, несмотря на продолжительные их попытки, подтрунивая над Тимом и Сэмом.

Господи, какие были благополучные времена.

Лучшие в моей жизни.

Я бросила фотографию в раме через всю комнату, и стекло разбилось.

Потом я схватила следующую — я была в больнице, на фото была я и новорожденная Кира у меня на руках, Тим стоял рядом, он положил свою руку на меня, другой, придерживая извивающуюся Кейт, Сэм стоял с другой стороны, тоже обнимая меня, у обоих мужчин одной ногой они стояли на полу, другой коленом — на моей кровати. Мы все скорчились на этой чертовой больничной койке. Я выглядела усталой, но мы все улыбались (кроме Кейт, которая извивалась). Сэм просидел с родителями Тима в приемной все то время, пока Тим был со мной и Кирой на родах. Он не ушел. Ни на секунду. Он не сообщил мне об этом, мне сообщили об этом родители Тима.

Я бросила и эту фотографию, и стекло разбилось вдребезги.

— Вайолет! — Услышала, как отец закричал, колотя в дверь. — Дорогая, впусти меня.

Я схватила следующую фотографию в рамке — Сэма не было на ней, но я также бросила ее в стену.

Снова послышался стук в дверь, снова послышались папины крики и мольбы впустить его.

Потом я стала бросать все, что попадалось под руку, дурацкие безделушки и другие фотографии в рамке. Я даже не видела точно, что это было, я просто хватала и бросила, пытаясь избавиться от чувства, которое сковало мое сердце, кишки и разум, сжав мертвой хваткой, слишком сильно, Боже, это чувство готово было меня убить.

Внезапно дверь распахнулась, Кэл стоял у меня на пороге, выбив мою дверь плечом.

Я увидела его черную футболку, мотоциклетные ботинки, джинсы, но он не смотрел на меня. Он просто набросился на меня.

И тут я побежала от него.

Я пробежала по стеклу, разбитых фотографий в рамках, чувствуя, как стекло кромсает мои босые ноги, но ни разу не вскрикнула. Я не чувствовала боли. Я чувствовала, как стекло режет мои босые ступни, но это была не та боль. Вся боль сосредоточилась у меня в сердце, в душе, в голове; поэтому я не могла чувствовать другую физическую боль, просто не могла.

Прежде чем я успела сделать еще один шаг, меня подбросило вверх, и я очутилась в объятиях Кэла. Я боролась, совершая неконтролируемые удары ногами, кулаками, брыкаясь, если бы я могла дотянуться до него ртом, я бы его укусила.

— Вай, детка, успокойся, — пробормотал он, изо всех сил пытаясь сдержать меня, контролируя мои удары всеми конечностями.

Я не произнесла ни слова, только плакала, всхлипывая.

Он пытался успокоить меня в кресле в кабинете, с легкостью подавляя мою борьбу своей рукой, обхватив меня за два запястья, другой рукой с силой сжав за талию и притянув к своей груди, крепко держа мои руки между нами.

Я откинула голову назад и посмотрела в его небесно-голубые глаза.

— Пошел нах*й, Кэл! — Крикнул я ему в лицо и заметила, как он вздрогнул.

Я попыталась оттолкнуться от него ногами, но почувствовала, что мои щиколотки крепко кто-то держал, поэтому взглянула вниз.

Колт держал меня за щиколотки. Он сидел на корточках, рассматривая мои ступни, потом перевел взгляд на Кэла.

— У нее идет кровь.

— Она порезалась о стекло, — пробормотал Кэл.

Колт повернул голову направо.

— Детка? — позвал он, не отпуская моих лодыжек.

— Она порезалась, — услышала я голос Феб, но даже не стала смотреть в ее сторону.

— Вайолет, дорогая, — донесся до меня голос отца.

Я не сводила глаз с Колта, при этом не глядя на Кэла.