Небо и земля. Том 1 (ЛП) - Хол Блэки - Страница 30

В одиночку идти боязно, вот и собрались Айями, Мариаль и Риарили втроем, выбрав подходящий момент, когда на заднем дворе станет безлюдно. Набросив плащики, спустились по лестнице через черный выход.

Что за бескультурье? Мужчины и женщины вынуждены справлять надобности по очереди. Могли бы разделить клозет на две половины, как это устроено во всех жилых дворах. Фу, до чего же грязно! Айями, зажав брезгливо нос, вышла на цыпочках. Мерзопакостное впечатление сглаживал рукомойник и брусок хозяйственного мыла. Вода стучала в раковине и утекала в толстую трубу, врытую в землю.

Теперь очередь Айями караулить, пока девушки уходят робко в вонючий сортир. И тут, как назло, у нужника начали останавливаться даганны. Один, второй… Уж и очередь образовалась. Посмеиваются и поддевают Айями. Покраснев от смущения, она пояснила на ломаном даганском:

— Там женщины. Подождите немного, пожалуйста.

Её просьба вызвала новый взрыв шуточек и похабных высказываний. Однако мужчины внутрь не ломились, хотя и увеличились в численности — исключительно ради того, чтобы почесать языками. Коли руками юбку сконфуженной амидарейке не задрать, то хотя бы словесно пофантазировать. "Не было печали", — подумала Айями с тоской, глядя, как на глазах растет очередь.

— Что происходит? Что за сбор?

Даганны расступились, пропуская офицера. Того самого, что угощал Айями вином в клубе. Того самого, чья щека вчера познакомилась с рукой Айями. Правда, на лице не осталось ни синяка, ни отпечатка ладони. Айями сперва обомлела, а потом заозиралась. Куда бы спрятаться? Может, снова нырнуть в сортир?

Солдаты зашумели. "Вот, амидарейки стопорят процесс опорожнения мочевого пузыря" — примерно так переводилось их оживление.

— Ты? — удивился офицер на даганском и нахмурился. — Что ты тут делаешь?

— Работаю, — промямлила Айями.

— Здесь? — он оглядел окрестности. — Билеты продаешь?

Зрители загоготали. А тут и девушки вышли из клозета под свист и улюлюканье мужчин, залившись краской румянца.

— Не здесь. В ратуше… В комендатуре… переводчицей, — выдавила Айями на амидарейском. Имеющихся знаний хватило, чтобы с грехом пополам понять простые вопросы, но отвечать на даганском ума не достало.

— Кем-кем? — изумился офицер, забыв о сигарете. Она, догорев, опалила пальцы, и даганн, зашипев, выругался.

— До свидания, — пискнула вежливо Айями и побежала вслед за девушками. Скорей исчезнуть, пока не поймали за шкирку и не начали трепать.

— Стоять! — окрик заставил затормозить и втянуть голову в плечи. Сейчас Айями напомнят о вчерашней наглости и не замедлят наказать. Или уволят. А она и дня не проработала, а уже тратит аванс.

Офицер обошел кругом, заложив руки за спину, и встал лицом к лицу.

— Значит, переводчица, — протянул на амидарейском. — А в чью койку запрыгнула переводчица, чтобы получить место?

— Ни в чью. П-прошла собеседование, — ответила Айями с запинкой, опустив глаза долу: уж так офицер пугал. Вот вчера, видно, у неё страх трансформировался, а сегодня боязно до заикания.

— Неужели? — усмехнулся даганн. — И суток не минуло, а ты успела получить работу?

— Д-да.

— Переводчица… — пробормотал он и выдал длинную фразу на даганском. — Что я сказал?

— Н-не знаю. Меня приняли для обработки текстов, — пролепетала Айями.

— А может, тебя приняли по совмещению постельной грелкой? — навис над ней офицер.

— Может и так, — не сдержалась она. — Прикажете помирать с голоду, если по-другому на работу не устроиться?

Офицер сверлил свирепым взглядом, и Айями сжалась, решив, что сейчас он разорвет её на части. Вчера амидарейка-замухрышка гордо отказала, влепив пощечину, а сегодня посмела заявить, что работает в комендатуре, не иначе как потеплив чью-то кровать.

— Даганского ты не знаешь и не понимаешь. От тебя больше пользы, если вылизывать сортир два раза в день, — кивнул он в сторону нужника.

Айями молчала, опустив голову. Нельзя дерзить и спорить. Нельзя распалять и провоцировать даганна. Кто знает, вдруг первый рабочий день окажется последним?

— Ступай, переводчица, работай, — обронил насмешливо офицер. — Узнаю, кого обслуживаешь — попрошу одолжить тебя на вечер-другой.

Унижение застлало глаза Айями багровой пеленой. А может, слезами. Не видя дороги, она метнулась к крыльцу и взбежала по ступеням, но на лестнице отдышалась и зашла в кабинет с улыбкой. У неё всё прекрасно. Просто отлично. А с даганским офицером её дороги больше не пересекутся. Айями постарается.

Старалось из ряда вон. Офицер оказался заместителем господина военачальника. Вторым человеком среди даганнов. И волей-неволей пути А'Веча и Айями пересекались. Когда это происходило, она замирала как статуя или скользила неслышной тенью, молясь, чтобы он не заметил. Надо сказать, А'Веч не распространялся о подробностях знакомства. Айями надеялась, он узнал о том, что её приняли на работу честно, без чьей-либо протекции, и понял, что Имар помогает с освоением даганского, не имея корыстных интересов. И все же, каждый раз убегая как заяц, она чувствовала взгляд А'Веча — щекочущим ощущением меж лопаток, поднявшимися волосками на коже, мурашками озноба.

А после памятного общения у сортира на заднем дворе ратуши установили отдельный туалет для женщин.

Ниналини знала всё обо всех и в любое время суток, но холодное противостояние с соседкой лишило источника городских новостей. Однако Айями не страдала от недостатка сплетен. Их приносила Эммалиэ после общения с немногочисленными знакомыми и приятельницами.

— Представляешь, начали восстанавливать больницу. Организуют госпиталь. Говорят, сюда перевезут тяжелораненых даганнов. Ихний врач уже приехал. По виду — слонопотам. Руки мясника, а не хирурга.

Айями хмыкнула:

— Зря недооцениваете даганнов. Уверена, он еще даст фору Зоимэль.

— Не похоже, — засомневалась Эммалиэ. — Хотя нам-то что? Кстати, в госпиталь нанимают медсестер и санитарок. За выхаживание даганнов платят щедрее, чем за наших.

— Не соглашайтесь. Я справлюсь и прокормлю нас. Да и спокойнее мне, когда Люня под вашим присмотром.

— Я бы попыталась наняться, но старых не берут. К тому ж, не смогу Люнечку оставить, — Эммалиэ защекотала девочку, и та, рассмеявшись, вырвалась из объятий и убежала к игрушкам.

— И что, идут?

— Куда идут? — Эммалиэ потеряла нить разговора.

— Медсестрами?

— Идут. Куда деваться? Но не у всех есть медицинское образование, а даганны не берут неучей. Зато санитарок охотно принимают.

— И не боятся, что наши женщины задушат во сне подушкой или загонят воздух в вену?

— Думаешь, кто-нибудь рискнет? — усмехнулась Эммалиэ. — У даганнов действует правило…

— Жизнь за жизнь, — докончила Айями аксиому, которую неустанно вдалбливали победители.

Хорошо, что набирают медперсонал. Зоимэль станет полегче, она ведь горит на работе. Как и обещал даганский военачальник, прежде чем уехать в столицу, о судьбе местных женщин худо-бедно задумались. Тех, кому не удалось устроиться на работу в городке, по-прежнему завлекали агитационными плакатами, обещающими стабильную жизнь за Полиамскими горами.

— Неужели кто-то поверил? — удивилась Айями, стоя у свежей афиши. На ней красовались картинки с бонусами, получаемыми при подписании договора о работе в Даганнии — отдельные комнаты с санузлами, одежда и вещи первой необходимости, продукты — головка сыра, яйца, мука, буханка хлеба, зажаренная птичья тушка… Слюнки текут. Не афиша, а наглядный экспонат для расширения Люнечкиного кругозора.

— Мам, это чё? — ткнула она пальчиком.

— Яблоки. А это… — наморщила лоб Айями, вспоминая, как называются оранжевые шары. Надо же, память атрофировалась, и голове гуляют технические термины.

— Апельсины и персики, — подсказала Эммалиэ. — Верь — не верь, а деваться некуда. Присмотрись, в городе появились приезжие женщины, многие с детьми. Они к мужьям приехали.