Практическая романтика (СИ) - Алексеева Оксана - Страница 28

— Но вот у меня ситуация другая. У меня фобия!

— Чего?! — протянул Мишель. — То есть когда мы на прошлой неделе в клуб на ночь гоняли…

— Того! — Герман осек и к нему даже не повернулся. — И не смейтесь! Меня как-то насильно одна дама поцеловала, кое-как отбился. И с тех пор я прямо боюсь — как вижу чьи-то губы в десяти сантиметрах, тошнота накатывает, трясучка. Мне надо настроиться, так сказать, привыкнуть к человеку. К психологу идти не хочу, потому что сам до конца не верю, что такая фигня случилась именно со мной! Ведь такая фигня случается всегда с другими!

Мишель рассмеялся первым, да и остальные присутствующие поняли, что просто отшутился. Юра вообще отмахнулся — дескать, чего вы еще от этого балабола ждали? Только я напряглась, ощущая закипавшую ярость:

— Ну все, пофилософствовали и будет! Не смею больше задерживать!

— С чего вдруг? — сказал Герман и нагло уселся на единственный стул.

Мишель тоже сразу пристроился на край кровати. Пододвинулся, давая место Кеше, а затем и Верочке. И начали как ни в чем не бывало обсуждать прошедший день, как всегда это делали. В принципе, ничего особенного, за исключением того, что раньше они никогда не вламывались именно ко мне. Через пятнадцать минут подошли и близняшки с Кристиной, тоже прикинувшись, что ничего странного не происходит.

На ужин сразу всей толпой и пошли. Герман зачем-то в свою комнату решил зайти, потому я махнула рукой Юре, чтобы не ждал, и тоже подотстала.

Когда Герман меня догнал, сказала без обиняков:

— Знаю, что ты просто пытаешься меня достать. И ты злее, чем все твои подхалимы, потому что не стесняешься бить по самому больному.

— Ты глаза мне сейчас на меня открыла, — ответил он тихо, чтобы плетущийся впереди Кеша не расслышал. — Зато хоть признала вслух, что место больное. Зови меня доктором.

Я шутку проигнорировала:

— Ну ладно я, это хотя бы объяснимо. Но зачем ты над Верой издеваешься?

Он даже отпираться не стал:

— Потому что она очень смешно меня обожает. Это приятно. Вот бы и тебе когда-нибудь это узнать.

— Ты за меня не волнуйся. Желаю тебе когда-нибудь оказаться на ее месте!

Он деланно округлил глаза и завопил:

— Ведьма! Ты меня прокляла? Что же теперь будет? — и, смеясь, зашагал вперед.

Сволочь. Он просто хладнокровная сволочь. Сообразительный, шустрый, легко перестраивающийся, умеющий быть хорошим другом для избранных, но какая же он сволочь. Уверена, что когда это лето закончится, я не буду жалеть — хотя бы потому, что опять буду видеть его в институте издали и не чаще раза в месяц.

Мы снова ездили с Юрой в кино. Но фильм и близко не оказался таким интересным, как его рассказ о том, как он еще в восьмом классе выиграл общегородской конкурс статей на социальные темы и тогда впервые заявил родителям, что хотел бы стать журналистом. И как после этого его «поздравляли» родители, которые даже в школу явились и устроили там скандал, почему это их Юра участвовал в этом конкурсе, а не в олимпиаде по математике. За лицом симпатичного парня я все больше видела очень сильного человека, который научился относиться ко всему на свете со спокойствием тибетского монаха. Сам Юра эту заслугу за собой не признавал, что делало его еще лучше в моих глазах.

Настроение уже поднялось. Это вначале мы немного расстроились, когда Кристина за ужином очень настаивала, чтобы в кино ехать всей компанией. Юра отказал ей спокойно и холодно, что, наверное, звучит обиднее, чем маты от Германа.

И когда уже во время приятной прогулки мы перебрали все темы, я вдруг вспомнила об этом. Напрямик, конечно, не высказывалась:

— Помнишь, ты говорил, что Кристина своими ухажерами привлекает чье-то внимание? А ты не думал, что речь идет не о родителях? Или не только о родителях?

— Мое? — вопрос прозвучал очень неожиданно и точно, я даже остановилась, чтобы посмотреть на его лицо. Юра улыбался, задумчиво глядя в сторону. — Не знаю. Может, и так. Но как же это тупо — пытаться вызвать ревность в человеке, который нравится, именно такими историями.

Я окончательно опешила:

— То есть ты знаешь, что нравишься ей?

— Несложно догадаться, когда тебе звонят в любое время дня и ночи по любому поводу, когда именно к тебе бегут за моральной поддержкой или просто посидеть рядом. Но если Кристина что-то пыталась доказать именно мне, то выбрала совершенно не тот способ. Или мы с ней друг с другом совсем в разных плоскостях обитаем, раз меня эти выверты не трогают, а она продолжает их гнуть.

Я не могла с этим спорить. Они будто из совсем разного теста слеплены — даже если бы влюбились, то всю жизнь потом мучились бы этим чувством. Понятное дело, что я не только по этой причине не желала Кристине взаимности, но если уж Юра и стал бы высматривать себе невесту из своего же круга, то легче в этой роли представить одну из близняшек, у тех характер хотя бы не такой тяжелый. Подумала — и снова с собой не согласилась. Какому-то мужчине скорее всего придется жениться сразу на обеих, чтобы не разбивать по-настоящему самую крепкую в мире пару.

В ближайшую субботу Кристина готовилась отмечать день рождения. Двадцать один год. Похоже, старость — не радость, раз она даже о праздничных мероприятиях говорила с недовольством. Но в компании это обсуждалось: и как Кристина с близняшками с самого утра поедут в город, чтобы посидеть за столом с родителями, и как уже к вечеру вернутся, прихватив какие-то китайские фонарики, на которых с восторгом настаивали ангелочки, и что Верочке может подойти одно из платьев близняшек, если она не стесняется слишком короткого, и в каком из ресторанов отеля снять столик. Я в эти обсуждения демонстративно не вмешивалась, изображая, что как раз на этой теме мгновенно глохну.

И почти не сомневалась, что мне скажет Юра, когда мы с ним и Германом отправились после ужина в свои комнаты. Гад шел чуть впереди, не мешая другу меня уговаривать:

— Ты тоже пойдешь, — произнесено было не вопросом.

Я неловко поежилась.

— Строго говоря, меня даже не приглашали, Юр.

Раевский в кои-то веки не сдавался и настаивал на своем:

— Строго говоря, никого из нас не приглашали, если ты не заметила. Потому что это само собой подразумевается. Я пойду обязательно, и мне кажется важным понять — до каких пор ты собираешься изолироваться от моей компании.

Герман развернулся уже возле двери и заявил:

— Она и собирается изолироваться. Все на свете можно изобразить, кроме смелости.

На него я реагировать не собиралась, даже не взглянула:

— Я подумаю, — ответила так же, как когда он приглашал в отель родителей, и в этот раз тоже собираясь действительно подумать.

Ну ладно. Приду и посижу, поулыбаюсь, поздравлю, да ведь и нельзя сказать, что к моему обществу там еще кто-то не привык. Если Кристина отчетливо покажет, что ей неприятно, то спокойно встану и уйду, без скандалов и привычных подколок. И тогда никто не скажет, что я изолируюсь или порчу праздник. Вроде бы все просто… да не просто. Если честно, то я немного завидовала нагловатой Верочке, которая с такой легкостью вписалась в коллектив и успешно делала вид, что ее ничего не тревожит. Ресторан отеля «Грёзы русалки» — это уровень самых престижных ресторанов города, если не столицы! Проблема до анекдотичности банальна: мне элементарно не в чем пойти. Даже Вера приняла помощь девочек, хотя она с собой прихватила весь гардероб, а у меня и в теткином доме подходящих платьев не нашлось бы. Пойти и попросить у них второе такое же платье, ведь у близняшек любая вещь дублируется? Сама посмеялась, подумала и тут же заново расстроилась.

И все же я решила попытаться выкрутиться, лишь для того, чтобы не обижать Юру. Кристина с близняшками уехали с самого утра, мы их даже не видели, а я поплелась на остановку после завтрака. Предварительно позвонила маме и попросила перевести немного денег на карту. У нее не то чтобы водился большой запас, но она с радостью согласилась, узнав, что у меня появились новые друзья, с которыми я иду сегодня в шикарный ресторан.