Верховный Главнокомандующий (СИ) - Зеленин Сергей - Страница 58

Сегодня суббота, но дел выше крыши!

Представшего с самого ранья пред мои августейшие очи, коллежского секретаря… Пардон! Штабс-капитана Свиты Феликса Николаевича Ястржембского, я усадил за свой письменный стол и:

— Сегодня нам с Вами предстоит написать несколько законов. Сейчас, я вкратце Вам продиктую основные положения первого, затем Вы его оформите в плане юрисдикции и, представите на подпись… Ну и, так далее — с последующими.

Похаживая туда-сюда, я надиктовывал своему юрисконсульту основные положения…

Первый закон — об отмене «сухого закона»[110], не вызвал у Ястржембского никаких эмоций.

Однако, лишь от названия второго: «Закон Российской Империи об введении военного положения», у моего юридического консультанта, стали расширяться глаза и приоткрываться рот.

Опережая его вопросы, я:

— Если, что-то будет непонятно по оформлению — проконсультируетесь в Генеральном Секретариате или Имперской Канцелярии.

— Государь! В юриспруденции Российской Империи, принят термин «Исключительное положение» — введённый в оборот в восьмом году Владимиром Матвеевичем Гессеном…

— Кто такой, почему не знаю?

— Вы должны знать — должно быть запамятовали: это — российский государственный деятель, юрист и публицист. Активный член Конституционно-демократической партии, депутат Второй Государственной Думы, руководитель нескольких комиссий по разработке ряда законопроектов…

— Да, что с памятью моей стало… И, что? Такой закон — «Закон об исключительном положении» был принят Думой? Почему не знаю? Почему, до сих пор не действует?!

— Нет… Он был отклонён.

— Ну, вот видите, Феликс Николаевич? Придётся, нам с Вами закон об «военном» и «чрезвычайном» положении — вслед за ним принять, раз нашим думцам «исключительное» положение не нравится!

— Хорошо, Ваше Величество… Но, боюсь что и этот закон, ожидает та же печальная судьба.

Быстро его успокоил:

— А, Вы не бойтесь — а пишите, господин штабс-капитан. «Бояться», я за Вас буду…

Далее — «Закон Российской Империи об ответственности должностных лиц за нарушение приказов Верховного Главнокомандующего, в период действия военного или чрезвычайного положения».

Ну и, наконец — четвёртый — последний, на сегодня закон:

— «Об особой подсудности, в период действия на территории Российской Империи военного или чрезвычайного положения…».

До десяти утра прозанимались с ним «законотворчеством», затем пришлось ехать на панихиду по «убиенным воинам» — такое, пропустить было никак нельзя.

После второго завтрака — награждение казаков из Лейб-Гвардейского Сводно-Казачьего полка. Раздав свыше сорока «крестов», после церемонии пригласил есаула Мисустова к себе в кабинет и, имел с ним беседу. Первым делом, мой собеседник отчитался об проделанной работе — об нюансах по принятию под начало Конвоя Свиты.

Затем, поговорив про организацию моё личной безопасности и, уточнив кое-какие «рабочие» моменты, я его отпустил — а сам взялся изучать письменный доклад по организации моей охраны, составленный Спиридовичем. Сам же генерал уехал в «отпуск по семейным обстоятельствам» в Петроград — как мы и, договаривались.

Мой небольшой «ляп» стал заметен сразу: многие в Свите недоумевали — семья у Спиридовича, оказывается, в Киеве…

— По моим «семейным делам», — быстро нашедшись, стал отвечать так.

…Оказывается, Самодержавие в целом и меня самого — любимого, в частности, берегло-охраняло просто уйма народа и куча структур! Но главной и самой «близкой» из них, была Императорская Дворцовая Охрана или просто — Дворцовая полиция под началом генерал-майора полковника Герарди Бориса Андреевича. Она охраняет Самодержца и Семью в её резиденции — Царском Селе.

В пятом году — уже упоминавшимся генерал-губернатором Треповым, эта служба была реорганизована и в ней была создана новое подразделение — Особый отряд охраны, обеспечивающий безопасность царя при выездах. Этот «отряд» набирался в основном из отставников-гвардейцев и насчитывал без малого три тысячи бойцов из различных гвардейских полков при четырех офицерах.

Начальником Особого отряда охраны являлся уже лично знакомый мне генерал-майор Спиридович Александр Иванович. Он охраняет меня и мою семью при выездах из резиденции Императора.

Для охраны моей августейшей особы, от Дворцовой полиции в Ставку было непосредственно откомандировано порядка чуть свыше семидесяти человек, плюс от других структур.

Императорский поезд Ставки охраняют в три линии: первая линия — «живая изгородь», цепь часовых Сводного пехотного полка. Вторая линия охраны, на расстоянии сто шагов от первой — солдаты от Первого Железнодорожного полка. Наконец, третья линия — конные разъезды Лейб-Гвардейского Сводно-Казачьего полка в ночное время.

Эти три «линии обороны» препятствуют проникновению посторонних на территорию Ставки минуя пропускные пункты.

Непосредственно же Особый отряд охраны, обеспечивает взаимодействие всех этих структур, следит за пропускным режимом, устанавливает личность прибывавших лиц и сопровождает их, ведёт наблюдение за «населением» и поддерживает «порядок, тишину и благочиние» на территории, прослушивать телефонные разговоры и так далее…

В принципе, всё достаточно хорошо продумано — надо только навести порядок руками Спиридовича и Минсустова, да добавить отряд личных «секьюрити» — чтоб, всегда были «при теле» и, можно спать спокойно.

До поры до времени!

Ближе к вечеру, проводил в Тулу уже получившего высшее унтер-офицерское звание — «зауряд-прапорщик», Максимова Егора Афанасьевича. Пред отправкой на вокзал, как следует проинструктировал его и вручил такие же «бумажки» — как и, капитану-артиллеристу Смыслову Александру Яковлевичу.

Поделился с ним опасениями насчёт «объёмной холодной штамповки» и получил интересное предложение:

— А, может, в горячую на оправке ковать, Вашенство?

Буквально в двух словах и на пальцах, он мне объяснил суть этой нехитрой технологии.

— Ну, что ж — попробуй! Тогда и, вся остнастка за тобой, Егор Афанасьевич! Думай не только, как этот пулемёт будет стрелять… Но и, о том — как его делать.

Зная об пагубном пристрастии господина зауряд-прапорщика к алкоголю, провёл с ним долгую беседу, пытаясь психологически «закодировать» его. В «том» времени, у меня был некий соответствующий опыт: один родственник-алкаш — по линии второй жены, уговорил посещать с ним собрания общества «Анонимных алкоголиков» — чтоб ему скучно не было. Вот я там и, набрался! Опыта…

Однако, помня про фиаско у «родственника», я особенно то, на разовую «кодировку» не полагался. И, опять же, через есаула Мисустова — приставил к Егору Афанасьевичу двух уральских казаков из староверов, со строгим наказом следить за трезвым образом жизни подопечного — как заботливая мать за целомудрием любимой дочери.

— Не обессудь, Егор Афанасьевич, но выпить я тебе разрешу только тогда — когда ты мне пулемёт сделаешь…, — в этом месте я ему заговорщически подмигнул и добавил замогильным голосом, — а не оправдаешь наших августейших надежд — помрёшь трезвенником, причём — очень скоро. Всё понятно?

Тот, вытянулся по стойке смирно и, непреклонно-серьёзно ответил — как клятву какую или обет произнёс:

— Да я всё понимаю. Ваше Императорское Величество… СДЕЛАЮ!!!

И, до самого «отбоя» в первом часу ночи — опять с «законотворчество» с Ястржембским и бумаги, бумаги, бумаги…

Царская работа!

На следующий день, отстоял в первый раз обедню в главном могилевском Храме, чувствуя себя дурак-дураком — очень плохо знаю православные обряды.

Когда то, сразу после развала Союза, увлёкся было Православием. Потом увидел по «ящику» Ельцина — крестящегося в Храме и Митрополита, благословляющего его… Так противно стало! Как будто, к чему то — очень грязному прикоснулся. Бросил я это дело, короче и, остался неверующим…