Год Дракона - Давыдов Вадим - Страница 51

• Предыдущая
• 51/144
• Следующая

Два дня она не могла заставить себя поехать к нему. Целых два дня. Но потом поехала. Елена не привыкла отступать, это было не в ее правилах. Ты сказал, что это война, зло подумала Елена, а я, если ты помнишь, в том числе и военный корреспондент. И уж кто-кто, а ты меня точно не напугаешь. Потому что...

Она не позвонила. Просто появилась у него на пороге, как ни в чем не бывало, без трех минут шесть. И, встретившись с ним взглядом, прочла в нем такую мальчишескую радость, что сердце у Елены подпрыгнуло и забилось, как будто она сама была девчонкой. Разумеется, она не подала виду. И молила Создателя, чтобы Майзель тоже не заметил. Потому что это было совершенно невозможно. Немыслимо.

И, чтобы не дать ему опомниться, – ему и себе, – спросила:

– Скажите, а кому вы все это собираетесь оставить? Все это, – Елена неопределенно развела в воздухе руками. – Все это невероятное, чудовищно сложное, функционирующее на грани сбоя непонятно как называющееся что-то? Где ваша «Golem Interworld» – всего лишь верхушка айсберга? Королевским наследникам? Но мальчики?! При всем моем уважении...

– Да никому я не собираюсь это, как вы выразились, оставлять, – Майзель довольно точно повторил ее жест и усмехнулся. – Я превосходно отдаю себе отчет в том, что тянуть этот сумасшедший дом, кроме меня, никто не в состоянии. А коллективное руководство, обюрокрачивание просто обрушит все практически мгновенно. Мои способности и возможности – всего-навсего странная гримаса судьбы, ошибка природы.

– Что вы хотите этим сказать?

– Кибернетика учит: даже очень хороший руководитель не может эффективно управлять больше, чем семью непосредственными подчиненными. То есть полностью держать в голове их задачи и контролировать их выполнение. Это в теории. А на практике это число еще меньше. Это такой общеизвестный факт, что его никто вообще в голову не берет при планировании задач госаппарата или структуры управления компанией. Из этого вырастают иногда огромные, а иногда совершенно неразрешимые проблемы. Мы же этот принцип соблюдаем неукоснительно, в чем и заключается один из секретов наших невероятных успехов. С одним маленьким исключением в лице вашего покорного слуги. Я могу эффективно руководить не пятью или семью подчиненными, а несколькими сотнями. Разумеется, это отнимает у меня все время, которое в принципе есть. Для того, чтобы хотя бы пять минут поговорить с каждым из тех, кто находится в моем непосредственном подчинении, мне чисто физически нужна неделя. Разумеется, я ищу и нахожу людей, которые работают и мыслят вполне автономно. Это тоже немного экономит время. Но всей картины все равно нет в голове ни у кого, кроме меня. И это причина, по которой я столько внимания уделяю безопасности.

– А что, стрельба в мусульманском квартале Брюсселя – это мероприятие, связанное с безопасностью?!

– Обязательно. Я что, не могу пройти пешком по центру одного из красивейших городов Европы, чтобы не получить в спину порцию проклятий, – что ты шляешься тут по нашему району, неверный, собака?

– Вы понимаете по-арабски? Или по-турецки?

– Я отлично понимаю взгляд и интонацию, пани Елена. Я, в некотором смысле, существо довольно дикое. У меня рефлексы функционируют не отдельно от сознания, а в тесном взаимодействии с ним.

– Ну, наверное, я круглая идиотка. Поясните вашу мысль.

– Легко, дорогая. Некоторых фигурантов мирового исторического процесса необходимо держать в состоянии перманентного животного ужаса. Чтобы при звуке моего имени у них вместо желания мне помешать начинался кровавый понос от страха. Поскольку, когда человека несет от страха в сортире, у него нет ни сил, ни возможности строить козни. Поверьте, подобные выходки экономят нам массу средств и ресурсов.

– Замечательно. Просто гениально. Что вы там насчет ошибки природы хотели сказать?

– Вы же сами говорите, что я больной.

– Это метафора. Я вовсе не хотела вас оскорбить.

– Да Бог с вами, дорогая. Это на самом деле так. И повторение этого феномена в таком исчезающе-малом промежутке времени, как одна человеческая жизнь, настолько маловероятно, что я не собираюсь это даже сколько-нибудь серьезно обсуждать. И успехи клонирования не внушают никакой надежды, потому что все это что-то – результат случайным образом развившихся в моем больном мозгу нейронных цепочек, и воспроизвести их вряд ли возможно. Поэтому у меня несколько задач, помимо непосредственного руководства нашим делом. Во-первых, обеспечить свою физическую безопасность. С этим мы, в общем-то, справляемся. Во-вторых, прожить в здравом уме и твердой памяти некоторое продолжительное время, чтобы успеть хоть что-нибудь из задуманного. В-третьих, увидеть те точки бифуркации, по мере прохождения которых выстраиваемая система, как я только что говорил, приобретет некоторую направленную инерцию, позволяющую ей стабильно функционировать лет, скажем, сто – сто пятьдесят после нас с Вацлавом при ограниченно эффективном приложении административного ресурса. Если нам это удастся, то дальше зеленая сама пойдет. И человечество выйдет на совершенно новый уровень межличностных связей и общественно-экономических взаимодействий. И мы сможем сказать, что в некоторой степени осуществили наш план.

– Вам будет невероятно сложно умереть от скромности, пан Данек.

– Как на духу, – невозможно, дорогая. Но это было бы так глупо в моем положении, вы не находите?

– Я много чего последнее время нахожу, о чем раньше имела весьма смутное представление. То есть вопрос о наследнике, так сказать, престола, ребром не стоит?

– Нет, – Майзель покачал головой. – Не может быть наследника. Я не король. Я... впрочем, неважно.

– Нет-нет, пожалуйста!

– Ах, пани Елена! Да не могу я к этому так относиться. Ну, предположим, появится, как вы выражаетесь, наследник. И захочет стать музыкантом. Или пивоваром. Разве ребенок – наша собственность, наш раб, которому можно приказать стать тем, кем мы хотим его сделать? Да ни за что.

– А как же принцы?

– Я же сказал – я не король. У него другая мера ответственности и другие взгляды на воспитание. Согласен я с ними или нет – в данном случае не имеет никакого значения.

– А вы не согласны?

– Во многом согласен. Я считаю, что он правильно – в основном правильно – воспитывает парней. Но мне кажется, он временами излишне резок с ними. Я считаю, нельзя на них чересчур давить, особенно на Яна, он ведь уже совсем взрослый, да и Владислав должен видеть от отца, которого просто боготворит, не только поучения и наставления. И поэтому я так много времени уделяю мальчикам, пытаясь объяснить, почему и отчего он действует так, а не иначе. И самого Вацлава пытаюсь убедить быть немного поласковее. Ясно, будущие монархи должны воспитываться в строгости, должны пройти настоящую офицерскую закалку. Но все же! Монарху нужна не только жесткость и бескомпромиссность. Милосердие и рыцарство – тоже. Вот я и пытаюсь как-то смягчить...

– Вы?! Смягчить?!

– А вот представьте себе.

– Невероятно. И они вас слушают?

– Обязательно. Ведь я их люблю. Они замечательные ребята. И не избалованные совсем, не то, что Виндзоры. Уж они-то себе не только яичницу могут приготовить. Настоящие мужчины. И любая женщина будет чувствовать себя за ними, как за каменной стеной. И они настоящие друзья, что тоже очень важно для их будущего.

Он улыбнулся, видимо, вспомнив что-то. Елена, затаив дыхание, глядела на Майзеля. Господи, это просто невероятно, подумала она, глотая комок в горле. Этот человек, – немыслимо. Как в нем это уживается, – «одним ударом» – и такая нежность?! Господи, да что же это такое?!

– А собственные дети у вас есть?

– Пани Елена, да что вы за тему-то такую сегодня оседлали?! Нет у меня никаких детей и быть не может!

– Объясните.

– Драконы с людьми не могут продуктивно спариваться, – безо всякой улыбки сказал Майзель.

– Множество людей сочли бы это замечание остроумным. Но не я.

• Предыдущая
• 51/144
• Следующая