Морфы: отец и сын (СИ) - Огнев Евдоким - Страница 22

Я чувствовал усталость, которая была слишком сильной, чтоб спорить и сопротивляться неизбежному. Нужно жить. Нужно бороться. Убеждать. Ведь жизнь — это такая ценная штука, за которую нужно бороться. Столько морфов погибло в последние дни, что мне сдаваться именно сейчас было чем-то непростительным и трусливым. Но апатия была слишком сильной. Если бы не дети, которые похоже не могли выжить одни, я впал бы в спячку.

Разочарование в своих было таким сильным, что терялся смысл существования. И эти ответы за дела моего народа — это было ещё тем грузом. Как объяснить мальчишке, который потерял семью из-за действий фитоморфов, что я к войне не был причастен?

Тарас обошёл костёр и сел напротив. Отложил в сторону палку и мешок. Запустил нос в кастрюлю.

—Это хоть съедобно? — спросил он.

—Тыква.

—Не важно. Главное не отравиться. Я в город ходил. Там совсем всё плохо. Злые все. Никто едой делиться не стал. Им самим мало. Пришлось уйти ни с чем.

—Сейчас все в панике. Мир разрушен, а как жить дальше — никто не знает. Страх сильнее мозга и логике. Вчера принёс в лагерь тыквы для всех и получил от своих же.

—Почему?

—Потому что когда каждый за себя сложно поверить, что кто-то может что-то сделать для других, — ответил я.

—Знаешь, что интересно? Не знаю, как у вас, но у нас взрослые учат детей доброте и ответственности. Отец мне всегда говорил, что я должен заботиться о Варе и Джеке, потому что я старший. Меня всегда это злило. Я же не выбирал, когда мне родиться. Отец мне говорил, что порой надо делать то, что не нравится, потому что это важно для других. От этого может зависеть чья-то жизнь. И вот так получилось, что у них, кроме меня, никого больше нет. Но мне всего двенадцать лет! Я не должен думать, как их прокормить и как прокормить себя. У меня сейчас мысли должны быть о годовых экзаменах, о соревнованиях. А ещё после экзаменов мне нужно было поехать в лагерь. Ладно со всем этим. Это в прошлом. Но я пришёл в город за помощью, а получил ответ, что теперь каждый сам за себя. Разве это правильно? Разве правильно чтоб дети сами справлялись с проблемами взрослых?

—Нет, неправильно. Но жизнь сама по себе неправильная штука. Кто-то затевает конфликт, в который втягивают всех. Думаешь я хотел лишиться всего? У меня не только пропала работа, дом, но и погибла семья. А я ведь не хотел войны, но также от неё пострадал. Всё это несправедливо. Но мы можем продолжать ныть и жаловаться на судьбу или продолжать жить и строить новый мир.

—Это сложно, — ответил Тарас. Как-то по-взрослому посмотрел на меня. В его глазах я увидел своё отражение. Растерянность, непонимание происходящего, несправедливость. Но ему было в разы меньше моего лет. А груз ответственности был почти равный. Несправедливо? Да. Но разве есть что-то справедливое в этом мире? Нет. Значит придётся жить по правилам этого несправедливого мира.

—Теперь легче будет. Вместе что-нибудь придумаем, — пообещал я.

—Ты так легко не обещай. Всё может поменяться.

—Может, но будем надеяться на лучшее.

Когда-то,в другой жизни, я считал себя стариком, который прожил до безобразия много лет. Теперь же, учась жить в новых условиях, я понимал, что ничего толком в этой жизни не знал, а года — это ерунда.

У меня ушла неделя на восстановление. Пришлось дождаться, когда срастутся кости, которые поломали мне изрядно. За это время пришлось питаться тыквами, но долго так продолжаться не могло. Нужна была разнообразная еда. К тому же я не был уверен, что вблизи лагеря фитоморфов детям будет безопасно. Их надо было отсюда уводить. Но с другой стороны, ходить по дорогам чужого материка было небезопасно мне. Я честно не знал, что делать и поэтому выжидал, узнавая, что ядовитые змеи были безопасны для местных жителей. После первого укуса образовался иммунитет, но страдали органы, которые заменяли на механизмы, чтоб продолжать поддерживать функциональность жизни. Избавиться от змей по какой-то причине не могли. Потом я выяснил, что причина была не только в этом. Вирус, который выводил из строя органы, был во всей местной фауне.

«Сейчас подплываем к материку киберморфов. Вся морская гладь заполнена кораблями. Морфы здесь ищут новый дом», — мысли сына пронзили мозг, когда я собирал хворост для костра.

«Как ты говорил — это единственное место, где можно нормально жить. Вот морфы и стараются сюда приплыть», — ответил я.

«И как на материке? Он сильно отличается от нашего дома?»

«Сильно. Прежние законы здесь не действуют. Каждый сам за себя. Делаешь доброе дело и получаешь за него по шее. Будь с этим осторожнее».

«Я хочу остаться в армии. Пока всё не уляжется».

«И будешь тем, кто не сможет противостоять разгневанной толпе. Дело твоё, но лично я ушёл из лагеря».

«И где ты сейчас?»

«В лесу. Как думаешь, стоит ли уходить вглубь материка?»

«Да. У киберов была грамотно проведена эвакуация. Они почти сразу всех эвакуировали или на корабли, или на самолёты, ты их похоже видел. Они скидывали порошок, который разрушает всё, с чем сталкивается. Какая-то часть киберов спряталсь в бункерах и подвалах, но их не так уж и много. Говорят, что если придерживаться деревень, то не так много встретишь морфов на своём пути. Около побережья сейчас будет настоящая давка».

«Что-то я не уверен в твоих данных. У меня парнишка из киберов в город ходил, говорит, что там много жителей. «Город находится около побережья. Естественно, там будут морфы. Скорее всего, это или палаточный лагерь, наподобие нашего, для тех кто ждёт эвакуации, но не успел дождаться, потому что материк зверей разрушили. А может там уже те, кто успел вернуться».

«С этой точки соглашусь. Сам думаю, что оставаться на побережье опасно, но со мной сейчас трое мелких киберов. С ними меня порвут киберы, которые вряд ли будут что-то спрашивать и разбираться в деталях».

«Так скинь балласт. Времена сейчас не те, чтоб играть в благородство».

Его слова покоробили. Балласт. Я никогда не считала ни сына, ни дочь балластом. А эта детвора — они ничем не были хуже или лучше моих детей. Да и слова Тимура давили на совесть. Конец света организовали взрослые, но расплачивались дети. Это было неправильно с любой точки зрения.

Решение об уходе зрело ещё несколько дней, пока я не наткнулся на отряд звероморфов. Поджарые, мускулистые, с шерстью по телу и звериными чертами лица, на которых выделялся оскал — это производило сильное впечатление. Они меня не заметили в густом кустарнике, где я скрылся от их глаз. Возможно даже не почуяли. Всё-таки я был ближе к зелени, а зелень не имеет сильного запаха. Этот отряд дал понять, что на побережье действительно становиться находиться опасно. Вернувшись к дому, где ждала детвора, я объявил о том, что пора отсюда сниматься.

—Ты ведь не хотел никуда уходить, — напомнил Тарас.

—Слишком много морфов. Нам не хватит на всех еды, — ответил я, что было отчасти правдой. — К тому же вам нужно к своим. Ты сам говорил, что ваши железяки надо менять по мере роста. Я это не смогу сделать. Значит надо найти такое место, где всё это можно будет сделать.

—А такое место есть? — недоверчиво спросил Тарас.

—Есть. Если нет, так сделаем. Но не здесь. Три расы сейчас будут выяснять отношения. Мы же просто попадём под раздачу.

—Это как?

—Вчера помнишь, как вы с Джеком сцепились и случайно ударили Варю. Вот мы будем на месте Вари, которая в вашей ссоре была ни при чём, но получила.

—Вчера мы неправильно поступили. Извинились перед ней.

—Да, но синяк у неё еще остался. Нам нужно собрать вещи, которые могут пригодиться в пути, и уходить.

—Если ты считаешь, что так правильно, то пойдём. Хотя дом и не хочется покидать, — мальчишка посмотрел на развалины. — Но это давно не наш дом, а лишь его тень, которая только заставляет помнить.

—Ты хочешь забыть прошлое? — спросил я.

—Да. Оно как что-то больное и неприятное.

—Тарас, прошлое не забыть. Да и не стоит забывать приятные воспоминания. Скоро Варя вырастет. Она может забыть, как выглядели родители, какие они были. Тебе же выпадет роль рассказать о них. У тебя ведь воспоминаний больше, чем у брата и сёстры.