Операция «Катамаран». Падение. После похорон - Фалуш Дьёрдь - Страница 81

Заголовки в «Эгесхавн Тиденде», как всегда, отличались и новизной, и пристрастием к традициям.

Урожай был хорошим, число туристов на Вестеро и в Эгесхавне превзошло ожидаемую цифру и было на 10 процентов больше, чем в прошлом году. Но директор туристического бюро на Вестеро опасался следующего плохого лета. Служба погоды обещала жару только в раннем июне и в конце августа. В остальное время — дождь и ветер.

Бедные журналисты! Им ведь надо было ежедневно чем-то заполнять тридцать две страницы газеты.

Но самые крупные дебаты велись не вокруг урожая или туристов, а вокруг возможности превращения Эгесхавна в центр нефте- и газопровода с Северного моря. Это ожидалось через несколько лет. Перспективы того, что Эгесхавн станет вариантом норвежского Ставангера, были слишком обнадеживающими. Другие смотрели скептически на идею в целом.

Стремление правительства и парламента повысить цены на алкоголь, сигареты и бензин вызвало хоть и недолгий, но протест среди большинства, которое должно в жизни считаться с экономическими факторами. Это, видимо, коснулось и журналистов из «Эгесхавн Тиденде». Число страниц каждого выпуска упало до двадцати восьми, в то время как спорту было отдано места вдвое больше обычного.

Йеппе приехал на уик-энд. Все прошло прекрасно. Он жил в гостиной. Они относились друг к другу с уважением, непринужденно болтали за ужином, и даже посетили музей рыболовства. Йеппе отбыл в воскресенье после обеда.

Пер летал в Копенгаген каждую вторую субботу. Такой ритм предложил сам мальчик. К тому же он мечтал с отцом провести каникулы. Они собирались в туристический поход в Норвегию. Новая дама Йеппе должна была остаться дома.

Анна приняла приглашение Нильса Олесена в субботу на кофе, когда Пер уехал в Копенгаген. Отплыла в два часа дня на пароме, дала уговорить себя остаться на ужин и с трудом успела на обратный десятичасовой паром.

Непрерывно болтая, они совершили часовую прогулку вдоль моря. Выпили за ужином хорошего красного вина, и Анна почувствовала себя настолько отдохнувшей, что обняла и быстро поцеловала Нильса в щеку, когда он провожал ее на паром.

В следующий четверг он пригласил ее и Пера в кино. Они смотрели американский фильм о войне во Вьетнаме. Потом за чашкой кофе все трое оживленно обсуждали фильм. Три часа им показывали веселые развлечения. Вопрос в том, что такое настоящий фильм о войне? Как он должен изображать войну?

Анна написала длинный рапорт о молодежной преступности в Эгесхавне за пять лет. Шеф был настолько удовлетворен работой и ее выводами, что ассигновал деньги на консультанта — специалиста по статистике, который должен был помочь Анне с окончательными выводами. Это была не бог весть какая сумма, и они попросили еще субсидию. Таким образом, выпускник факультета общественных наук получил трехмесячную работу в полиции Эгесхавна.

8 октября Анна взяла выходной. С утренним восьмичасовым паромом она отправилась на Вестеро, попросив у Нильса Олесена на один день ключ от домика. Портфель был набит документами, касающимися дела Эрика Смедера. С собой она взяла магнитофон и кассеты, разложенные по тщательно пронумерованным конвертам.

Последние три недели она старалась не думать об этом деле. Да и не было у нее возможности урвать целый день из рабочего календаря.

Как обычно во время плавания, она поднялась на палубу. Одетая в брюки, свитер и куртку, запрятав руки глубоко в карманы, она была готова противостоять сильному западному ветру.

Анна затопила печку, сварила кофе. Потом совершила прогулку по берегу и вернулась к половине десятого в теплый уютный дом.

Перечитывая рапорты и донесения, слушая пленки, она вновь отмечала факты, которые, по ее мнению, нужно было еще раз проверить.

Именно так всегда поступали в полиции. Франк и Клейнер уже провели эту работу перед тем, как дело было прекращено. Но Анне казалось, что именно она сама должна еще раз повторить этот путь.

Каждый факт, который не был дополнительно проверен, она определила как важный (В) или неважный (НВ). И каждый раз, когда она сопоставляла новые данные с уже обдуманными ею, она еще и еще раз обращалась к постепенно заполнявшемуся классификационному листу. Снова записывала то, что необходимо было еще раз проверить, и не только в группе В, но и в группе НВ. Сама объясняла, почему именно эти факты требуют контрольной проверки.

Долгий и утомительный процесс, но такова уж эта работа и таковой она всегда останется.

В двенадцать часов она вскипятила воду для чая и съела привезенные с собой бутерброды.

Она вновь прошлась, на этот раз не так далеко, вдоль соседних домов, чтобы ее хорошенько обдуло ветром, потом снова села за работу.

И к половине второго она нашла первую ошибку.

Шла запись беседы с директором муниципалитета. На следующий день после смерти Эрика Смедера. Утро вторника, 28 августа.

Голос Анны спрашивал: «Ну и как Эрик Смедер? Ввел новый порядок? Удалось ему провести рационализацию?» Кассета некоторое время крутилась беззвучно, потом директор Петер Хольт ответил:

«Смедер, как я уже говорил, работал у нас меньше года. Мы условились, что ему потребуется год, чтоб войти в курс дел, прежде чем приступать к переменам. Насколько мне известно, ничего еще не было осуществлено, кроме предварительных переговоров с фирмой по рационализации, которую Смедер хотел привлечь к работе. Такой план действий был и в интересах политических деятелей города».

Голос Анны продолжал:

«Но не в интересах самого Смедера?»

Она хорошо вспомнила этот слабый металлический звук, Хольт положил трубку в пепельницу, чтобы дать себе время подумать.

«Тоже… я… да, я действительно не знаю».

После этого они перешли к делу об увольнении Акселя Иверсена. Анна остановила кассету.

Ветер пригнал с моря тучу, и дождик хлестал в обращенные к западу окна домика. Но в печке жарко пылали дрова, и в комнате было уютно. Елки в некоторых местах стояли так близко к дому, что ветки терлись о его деревянную обшивку и оконные рамы.

Анна перемотала кассету и еще раз прослушала весь кусок разговора. Поняла, что было ею тогда недослышано. Единственный раз директор не сумел ответить, а догорающая трубка осталась лежать в пепельнице. Он реагировал так, как она сама бы реагировала, если бы нашла вопрос чересчур прямым и неприятным.

Анна спросила, занялся ли Смедер процессом рационализации, и услышала в ответ практическое подтверждение.

Фирма была вовлечена. В тот раз Анна не обратила на это внимания.

«Насколько мне известно, ничего еще не было осуществлено, кроме предварительных переговоров».

Хольт и сам не знал, как далеко зашел Смедер, или, если знал, то не хотел или не смел сообщить ей.

Интересно, знал ли кто-нибудь еще о замыслах Смедера? Хольт мог сам быть информирован поверхностно. Смедер мог сознательно не ставить в известность директора, который, видимо, хотел противодействовать намерениям Смедера.

Может, Смедер хотел подождать с окончательной информацией, пока рапорт будет готов и он сможет предъявить его властям города одновременно с докладом Хольту. В таком случае у директора уже не было бы возможности вмешаться и что-то изменить. Многое указывало на то, что работа по рационализации велась. Анне хотелось бы узнать ее содержание, ведь Смедер был выброшен с восьмого этажа за три дня до того, как рапорт должен был быть завершен.

В половине пятого Анна закончила работу. Она перенесла две записи из группы НВ в группу В, понимая, что пока это ее субъективное мнение.

Завтрашний день она посвятит продолжению дела Эрика Смедера.

Монотонный голос службы погоды известил, что во вторник 9 октября ожидается ясный день, временами небольшая облачность, слабый южный ветер, температура воздуха от 10 до 14 градусов.

Превосходно. По дороге в полицию Анна сама могла убедиться в этом.