Заоблачная. Я, ведьма (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна - Страница 28

— Где мы?

— Выспалась? — едко спросила я. — Мы тут в полной ж…, а она дрыхнет в моей башке!

— Я так вам полезна! — в том же духе ответила близняшка. — Что со мной, что без меня — одна фигня!

Агей возразил:

— Неправда, ты можешь быть очень даже полезной! Например, патрулировать, пока мы спим.

Дала хмыкнула, покачиваясь в воздухе:

— Ну да! Я до смерти боюсь этой красноглазой нечисти, помру от разрыва сердца, если увижу хоть одну!

— Ты не можешь умереть, Балда Ивановна! — фыркнула я, проглотив последний кусок бутерброда. — И сердца у тебя, как такового, нет!

— Откуда ты знаешь?! — обиделась Дала. — Ты что, специалистка по химерам?

Олена шикнула на нас, поправляя покрывало на тихонько сопящем Весене:

— Разгалделись, сороки! Лучше бы спали, а то завтра стонать начнёте, когда придётся идти!

— Мне без разницы! — быстро ответила Дала. — Я стонать не буду!

— Я буду, — буркнула я, откидываясь на покрывало. Ноги уже начало крутить от ходьбы, голову заволокло туманом, и я свернулась в клубочек, спасаясь от холода. Тёплые руки обняли меня, большое тело прижалось сзади, согревая. Хоть на земле и было твёрдо, я закачалась на мягких волнах, уплывая в страну снов…

Мрамор повсюду. На стенах, на полу, на потолке. Высоченные колонны. Свечи, тысячами облепившие низкие столики. В темноте не разглядеть очертания огромной залы, видно лишь то, что огонь свечей любезно показывает глазам. И холод, всепроникающий, внутренний, от которого не спрячешься под тёплой одеждой.

«Это только сон!» — попыталась успокоить саму себя я, но верилось с трудом. Нежить, жравшая оборотней в таверне, тоже показалась мне глюком. А что из этого вышло?

Я сделала несколько шагов по скользкому мрамору, дрожа от холода и нехорошего предчувствия. И увидела трон. Хорошенький такой, миленький трончик, монументальный, с высокой спинкой, сложенный из костей. Надеюсь, не человеческих! И пустой. Только потом я заметила маленькую, съёженную женскую фигурку на полу, прислонившуюся к одной из ножек. Но раньше у девушки были светлые кудряшки и голубые глазки куклы Барби. Теперь волосы стали чёрными, как смоль, а радужки горели алым пламенем.

Жанна смотрела с неожиданной для неё ненавистью, исподлобья, словно обвиняя меня в чём-то. Мне стало ещё страшнее. Что с ней случилось? Странная одежда, тёмная, тусклая, босые ноги, на шее ошейник с шипами, как у злобной собаки. Или… рабыни?

Я хотела приблизиться к ней, но не могла больше и шагу ступить — словно уткнулась в невидимую преграду, мягкую и пружинящую, как резина. Жанна неожиданно оскалилась, приподняв верхнюю губу и показав длинные острые клыки. Вампир? Её превратили в вампира? Зачем? Ибо кто, я уже себе слегка представила, но зачем?! И вдруг услышала голос:

— Уходи… Оставь меня одну!

Голос тоже принадлежал Жанне, но со всеми остальными превращениями стал низким и шипящим. Я снова попыталась подойти к ней, но была отброшена назад одним лёгким взмахом наманикюренной ручки. Мне не хотелось верить, но ведьма прогоняла меня. Тихонько я произнесла её имя, надеясь привести в себя. Однако ничего не вышло. Жанна оскалилась пуще прежнего и зашипела, точно целый клубок змей:

— Убирайс-с-ся проч-чь!

Вот же, блин, упёртая! Сама меня вызвала в сон — больше некому! — а теперь прогоняет! Нет уж, я тоже не из робких! Резиновую преграду бы только преодолеть…

Чьи-то цепкие руки схватили меня за плечи, легко приподняли над полом, и шуршащий по-змеиному голос ехидно шепнул на ухо:

— Зачем пожаловала? Хочешь к подружке на цепь? Могу устроить!

Я обмерла от ужаса. Сделала, как маленькие зверюшки, — притворилась мёртвой. Не по своей воле, само вышло. Эта жуть просто-напросто лишила меня всяческих сил. Думаю, если бы увидела его лицо, то точно умерла бы от разрыва сердца, как Дала говорила… Дала!

Вспомнив о близняшке, я со всей дури завопила её имя. Вслух или в голове — не скажу, всё равно это сон! И Дала примчалась тут же, словно только этого и ждала. Вокруг нас завертелся белый вихрь, с такой скоростью, что у меня в глазах зарябило, а потом из него вылезла ужасная рожа с красными глазницами, как у сенбернара, с оскалом вместо улыбки, и громко сказала одно-единственное: «Бу!»

Я немедленно шлёпнулась на пол, ибо когтистые лапы выпустили меня. Наверное, даже не от страха, а от неожиданности. Ну кто бы ожидал увидеть вот такое безобразие? Не знаю, как именно, но близняшка проделала мой коронный фокус: пугалку коридорную. Да, мы так забавлялись в интернате в далёком детстве! Заматывались в простыни и ходили из комнаты в комнату, шугая мирно спавших девчонок. У меня замечательно выходило выворачивать веки и имитировать клыки бумажными насадками…

Я очнулась (проснулась?) совсем не в месте привала. На травке посреди освещённой луной полянки. Вся в росе. С клацающими от холода зубами. В обшем, полный трындец! И ещё это привидение с вывернутыми веками надо мной мечется и причитает:

— Сумасшедшая! Сумасшедшая! Сумасшедшая!

— Хорош уже! — рявкнула я и развила мысль: — Давай что-нибудь новенькое скажи!

— Дура! Конченая! — Дала, наконец-то, вспомнила про другие слова. — На всю голову больная! Запереть в психушке и ремнями привязать снова! Как так можно?!

— Да ты чего всполошилась-то? — я поднялась с травы, пытаясь отряхнуться от росы, но только вымокла ещё больше. — Что случилось? Это был сон…

— Да конечно! Два сна! Три! Ты лунатик! Ты в курсе, где мы?

Я озадаченно огляделась. Лес как лес, небось, наш привал где-то в двух шагах…

Сейчас быстренько просканирую окрестности и найду. Только зря бесится близняшка!

Ласточка мысли метнулась по полянке, попетляла между деревьями, облетела лесок на километр в радиусе, наткнувшись на семейство спящих сов да вспугнув стайку зайцев, и вернулась ни с чем. Да что ж такое?! Где это мы?

Дала уже не истерила, а просто болталась в воздухе взад-вперёд, то и дело бросая на меня полные упрёков взгляды. А что я? Виновата, что ли? Лунатик… Во сне хожу, прямо километры преодолеваю играючи!

Всю жизнь мною руководили чувства и инстинкт. Сколько всего из-за этого случилось — не перечесть. Тот же Дима, о котором вспоминать не очень-то хотелось, неожиданно пришёл на ум. Ну и постоянные стычки с учителями и одноклассниками, на идейной почве, но от этого не менее глупые. Чувствую, как надо поступить, а варианты не просчитываю. Иду напрямик. Куда глаз поведёт.

Вот и сейчас мой взгляд нашёл в лесу тропинку, по которой мне очень захотелось пойти. И я просто кивнула на неё Дале:

— Пошли уже, чё толку тут торчать!

— В дремучем лесу, да? — недобро усмехнулась близняшка. — Вот так запросто сориентировалась? Я же знаю, что ты никого не нашла!

— Там нежити нет, — успокоила я её уже с края поляны. — А раз нет нежити, то нам туда!

— Есть полным-полно мест, где нет нежити! — её голос внезапно стал жалобным, и я уловила исходивший от сестры страх. Она догнала меня, залетела вперёд и уставилась с такой мольбой, что мне стало совестно и как-то так… Не по себе.

— Ну чего ты, малая, — пробормотала я, протягивая к ней руки. — Всё будет хорошо! Обещаю!

Малая — это у нас так называли младших детей в семье. Я всегда завидовала подружкам, у которых были «прилипухи», «малявки», «довески», с которыми надо было проводить время по внутренним правилам интерната. У меня не было никого, никогда, и не могло появиться, так как родители погибли, и вдруг вот она, моя малая! Впрочем, не знаю, можно ли было технически считать Далу младшей, ведь она так и не родилась в классическом понимании этого слова, но факт налицо — мне о ней заботиться, а не наоборот.

Дала неловко прислонилась ко мне, и я с опаской обняла её полупрозрачное тело с консистенцией неудавшегося твёрдого желе. Ещё немного, и руки бы прошли насквозь, но нет, обнимашка получилась. Дала нервно всхлипнула, и я погладила её по волосам:

— Ну всё, всё, давай быть сильными! Как-то выбираться надо из этой ж… А тропинка вроде бы приличная!