Исход Эдема (СИ) - Дженнингс Сайрита Л. - Страница 4

С мыслями об ее обмане, вздымающемся в моем пустом животе, я быстро хватаю ярко-красное яблоко из чаши, стоявшей на столе. Но как только подношу его к губам, Саския появляется передо мной и выбивает его из руки.

— Эй, какого?..

С удивительной силой, Саския хватает меня за запястье. С ожесточенным выражением на лице, она качает головой.

— Саския, отпусти меня.

Она подчиняется, но все же прижимает палец к губам, призывая меня молчать. Затем указывает на яблоко и снова отрицательно качает головой. Яблоки есть нельзя. Конечно. В мире, где ни что не является тем чем кажется, правда похожа на червя, прогрызающего себе путь в легенду. Я[1] не единственный райский сад с ядом внутри. И мой запретный плод может оказаться самым смертоносным из всех. Саския протягивает руку и отрывает с виноградной лозы несколько виноградин и дает их мне. Я не свожу с нее глаз, пока медленно жую и с трудом проглатываю через пересохшее горло. Она могла лгать, что заботится обо мне, но как я могу сомневаться в ней? Она просто спасла мне жизнь, хотя и не должна была. После долгих минут ожидания смерти, которая никак не придет, я следую за Саскией в ванную, чтобы искупаться. Горячая вода оказывает успокаивающее действие на мои суставы.

После того, как грязь и засохшая кровь смываются водой, я понимаю, что все мои травмы полностью исчезли. Не исцелились…исчезли. Словно их никогда и не было. Может, мне все это привиделось. Может быть, ощущение битого стекла и масленого асфальта под моей истерзанной щекой было всего лишь иллюзией. Может быть, болезненное эхо предательства в груди — уловка и я в любую секунду проснусь в море сизого шелка, пахнущего выжженной землей и тем же ароматом жасмина, который сейчас украшает мою кожу. Приятное чувство, но глупое, и я избавляю мой разум от него, позволяя вьющейся печали стекать в канализацию ванны вместе с ржавой водой.

Онемение приходит легче, чем я думала, пока одеваюсь и готовлюсь к предстоящему вечеру. Отвлекаясь на зачесанные волосы со стразами, я не замечаю агонию, обжигающую разбитое сердце и я благодарна, что Саския проходит этот путь со мной. Платье подходит точно по размеру, неудивительно и даже макияж нанесен в моем стиле. Темные блестящие тени для век, густая подводка в виде стрелок, а на скулах мягкие, мерцающие румяна. Все это похоже на то, что творится после наступления темноты в Гарфилд Парк, но я не осмеливаюсь протестовать, даже когда Саския обувает на меня туфли на шестидюймовом золотистом каблуке, украшенным горным хрусталем. Я здесь, чтобы сыграть свою роль. Шлюхи. Пленницы. Мученицы. Сейчас для меня все это выглядит одинаковым.　

— Всё, — с гордостью сообщает Саския.

Я смотрюсь в зеркало и хмурюсь. Я превратилась в секс-бомбу, злое существо, окутанное безнравственностью. Так не похожа на дьяволицу в белом, когда меня представили Наблюдателю, тогда моя ненормальная непорочность была тайным… поддразниванием. Сейчас, мой наряд обещает самую извращенную порочность, самую сладострастную. Вот я — само воплощение греха. Меня вывернули наизнанку, мои развращенные внутренности украшают кроваво-красные самоцветы. Я отвожу взгляд, не в силах смотреть на себя, но знаю ему понравится. И часть во мне тоже в восторге от этого. Это особая часть меня, которая широко раскрылась в уборной, в то время как Легион слушал происходящее по другую сторону двери. Шлюха. Сегодня я играю роль шлюхи.

— Давай покончим с этим, — бормочу я, направляясь к выходу из спальни. Саския следует за мной в нескольких шагах позади.

— Держи подбородок выше, — шепчет она, когда я поворачиваю дверную ручку. — Не позволяй учуять им твой страх, иначе они сожрут тебя живьем. И ты захочешь, чтобы они это сделали.

Один раз кивнув, я проглатываю каждую каплю сдержанности и выбрасываю каждую унцию скромности, а затем открываю дверь. К моему облегчению в коридоре никого, но я чувствую, что мы не одни. Ощущение на себе тысячи блестящих глаз ошеломляет меня, пока я размеренными шагами иду по длинному пещерному проходу. Про себя я молюсь, чтобы колени перестали дрожать. Саския идет рядом, а когда я спотыкаюсь на своих высоких каблуках, она подхватывает меня за руку.

— Успокойся, — шепотом произносит она. — Они наблюдают.

— Кто?

С широко раскрытыми глазами, я оглядываю помещение в поисках хоть какого-то движения. Саския просто переводит мрачный взгляд на картины, висящие на стенах, подтверждая ощущения, когда мое внимание привлекла эта древняя живопись. Стены живые и они наблюдают за мной. Путь в обеденный зал кажется бесконечным, только звук моего быстро бьющегося сердца и шелест мантии Саксии заполняют пространство. Но когда мы подходим к высоким тяжелым деревянным дверям меня одолевает паника и я просто стою перед ними, как вкопанная.

— Что-то не так, мадам? — спрашивает Саския, пристально вглядываясь в мое лицо в поисках ответа на вопрос. Сейчас, когда она так близко стоит ко мне, я вижу, что ее зрачки черные, слишком большие и не похожи на человеческие. Леденящий холод пробегает по моему позвоночнику.

— Нет. Ничего, — лгу я. Но у меня нет права на свое мнение или покорность, чтобы сказать ей, как я боюсь. Я понятия не имею, что ждет меня по ту сторону этих дверей. Раздражаясь и противясь, я понимаю, что здесь совершенна одна. Никакие хождения по мукам не спасут меня. Мне некуда бежать от монстров, которые скорее всего прячутся за этими дверьми. Даже исходящее влечение от разума Адриэль здесь бесполезно. Там ничего нет, чтобы воскресить мою веру. Ни Се7мерки. Ни высшей силы. Даже мое глупое, смертное сердце не способно на это. Я делаю вдох и выдыхаю ужас, сковывающий мои мышцы и суставы, а затем открываю двери. И я вижу красный. Глубокого кровавого цвета камни украшают пол. На багровых стенах в золоте висят гобелены. Стол, сделанный из того же тяжелого, дорогого дерева, что и мебель в отведенной для меня комнате, стоит в середине огромного пространства. И вокруг него сидят пять самых красивых людей, которых я когда-либо видела. А во главе стола самый прекрасный из них. Люцифер.

— Ах, Иден, любовь моя, — напевает он, вскакивая с энтузиазмом. Плавными, широкими шагами он идет ко мне, такое чувство, что его ноги даже земли не касаются. Люцифер облачен в черный, как смоль, сшитый на заказ костюм с подходящей рубашкой. Две пуговицы специально расстегнуты, демонстрируя гладкую кожу. Он такой же, как и в моих снах, преследующие меня с восемнадцати лет. И все это одновременно радует и раздражает меня. Широким и изящным жестом руки он указывает на стол.　

— Прошу, присоединяйся к нам. Мы умирали от желания увидеть тебя. И позволь сделать комплимент, сегодня ты восхитительно выглядишь. Я знал, что как только мы вытащим тебя из тех ужасных тряпок, ты почувствуешь себя намного лучше.

Я смотрю мимо Люцифера и останавливаю взгляд на Нико, моего единственного потенциального друга в комнате. Он незаметно кивает мне, и я слышу в голове его предупреждение. Мне нужно, чтобы Люцифер был спокойным. Ради всего святого, мне нужно сыграть роль. И пока я еще ему не доверяю, черт подери, я никому не доверяю, я верю, что он сможет сохранить мне жизнь. Даже, если не ради меня самой. Я через силу заставляю ноги передвигаться и следую за Люцифером. За столом сидят три молодые девушки, когда я подхожу ближе они начинают смеяться и шептаться. Их наряды похожи на мой, также украшены стразами, кружевом и блестками, но с меньшим количеством ткани. Может быть, здесь такое правило: чем меньше на тебе одежды, тем ближе ты сидишь за столом к Дьяволу. Если это так, я продам свой безвкусный наряд ради одеяния монахини.

— Помнишь Сандру, Кристину и Аманду, — говорит он, кивая в сторону хихикающих девушек, сидящих с другой стороны огромного стола. — Они не переставали спрашивать о тебе с той самой небольшой ночной вечеринки у Айрин. На мгновение я даже начал немного ревновать. Я тяжело сглатываю. Девушки. И он. Все мы вместе в той самой проклятой уборной. Как я могла быть настолько глупой? Открыться перед ним — перед ними. Да что, черт возьми, со мной не так? Совершенно незнакомые люди и я была готова снять перед ними трусики. Или я все же сняла?