Юбилейный выпуск журнала Октябрь - Матвеева Анна Александровна - Страница 15

Ему уже мерещится застолье, уж всяко повеселее, чем с владыкой, хорошее угощение (номерок на машине столичный – батюшка все приметил), приятные разговоры с культурными людьми и пакет гостинцев, передаваемый новобрачными батюшке на прощание.

– Ну что, когда? Давайте в следующую субботу? Сперва приходите на исповедь, а после службы проведу с вами беседу для вступающих в христианский брак, так положено, и в добрый час. Свидетельство из загса не забудьте прихватить. Или копию.

Бандана и панамка переглядываются.

– Нема, – разводит руками бандана.

– Утрачено? Надо восстановить. Этот документ должен быть в вашем семейном архиве. Постарайтесь побыстрее восстановить, и все сделаем.

– Отродясь у нас такой бумаги не было, – признается дядька.

– Проблема, – говорит батюшка. – Сейчас с этим строго. Без загса – никак.

Бандана и панамка приуныли.

– Вы давно вместе?

– Ой… – Дядька махнул рукой, дескать, вечность.

– Детишек сколько? – деловито спросил батюшка.

Панамка захихикала, а дядька удивился:

– Откуда?

– Я вас не понимаю, – нахмурился батюшка.

– Маня, иди погуляй, – велел дядька.

Она уселась на детские качели, раскачивалась и смотрела, как рыбаки возятся в лодках.

Дядька между тем заговорил тихо, сбивчиво и эмоционально:

– Они в сталинке жили, а мы через двор, в бараке. Уж не помню, почему у них в гостях оказался. В первом классе дело было. У нее папа – инженер-конструктор, мама – библиотекарша… Дома чисто, тихо… А у меня батя – грузчик в угловом, колдырь, гонял нас почем зря… Социальная, короче, пропасть. Бездна! И вот родители ее, они меня с первого класса, как родного. И обедом накормят, и уроки проверят. Михал Абрамыч, Бела Лазаревна… Если при мне кто против жидов что вякнет, я сразу – в торец. Благодарен потому что. Человеком только через их доброту и стал. Это ж Бела Лазаревна первая заметила, что я с деревяшками возиться люблю. Спрофориентировала в ПТУ краснодеревщиков. И работа по душе, и всегда при дензнаках. Кстати, если что – я из икейской табуретки стульчик времен Александра Третьего скомстролю, комар носа не подточит, это как два пальца… Дурим лохов богатых, конечно, грешные… Вот, значит. Ну, так и дружим. От шпаны ее защищал. Как брат. И она – как сестренка.

Батюшка терпеливо слушает.

Панамка тем временем безмятежно качается на детских качелях и перекликается с рыбаками:

– Дядь Петь! А линь в этом году хорошо идет? А язь? А лещ? Идет лещ? А Эсокс луциус? А Скардиниус Эрострофталамус?

– Вы меня запутали, – говорит батюшка. – Брат, сестренка… Венчание… Не пойму… Вы семья или нет? Вы женаты?

– Я? А то! Много раз, и все удачно. У трудового народа как положено – пришел с армии, женись, а то может у тебя дефект какой… Я на Раюхе с третьего подъезда женился, у нас Катюха с Андрюхой… Потом Ольгуня была, там Настёна у меня… Красавица… Жеральдина еще, с пятой подстанции, но с ней так жил, без расписки, чтобы паспорт не марать…

– Но я правильно понимаю, что сейчас вы состоите в гражданском браке с… (кивает в сторону качелей).

– Нет, мы не состоим. Мы по жизни дружим. Ее тоже помотало, пообжигалась девчонка, и по Америкам с Израилями жила, и то и сё, а потом вернулась, на все плюнула и тут дом купила. А что? Рыбалка, лес… Огород развели, сад от старых хозяев остался… Живи да радуйся.

– Понятно. То есть понятного как раз маловато. Эта ваша школьная подруга не является вашей фактической женой.

Дядька смеется от души, как будто батюшка хорошо пошутил.

– Да на чем тут жениться-то? Жена, она должна быть… Как селедка! Толстая и нежная! Чтоб слюнки текли, как глянешь. А это что? Стебелек мой в красной косынке… Да я-то мужик здоровый, мне иной раз до того охота… Грешным делом за бока ее однажды по-хозяйски взял, так она прямо взмолилась: «Володя, не будем портить отношения». Точняги ведь! Не будем портить отношения!

Пауза.

Янтарные глаза батюшки становятся очень большими и сердитыми.

– Послушайте, вы Евангелие читали? Что муж и жена – единая плоть, вот это вот? Тех, кто не исполняет супружеские обязанности, от причастия положено отлучать. Вы как себе это представляете? Вот допустим, гипотетически, вы обвенчаетесь с подругой детства, с которой у вас чисто дружеские отношения, а как вы, извините за прямоту, нужду справлять будете? Бегать, что ли, по этим Раюхам с Ольгухами?

– Как-нибудь урегулируем, – бубнит дядька. – Господь управит.

– Дикость какая! У вас каша в голове. Значит, или вы будете жить как муж с женой, зарегистрируетесь в загсе, прочтете Евангелие, и после этого я вас обвенчаю, или перестаньте голову морочить.

– Нет, как муж с женой – это даже не уговаривайте. Все под откос пойдет через полчаса, спасибо, знаем, плавали, я трех жен ухайдокал, а может, они меня… Раюха, Ольгуня, Жеральдина еще с пятой подстанции… Как вспомнишь, так вздрогнешь… А тут – человеческие отношения. Доверие. Взаимопонимание. Поддержка.

Батюшка молчит, и дядька смотрит на него.

– Не греет вас дружба русского и еврейского народов, – понимает он. – Что-то не рады вы, как я погляжу.

У батюшки зашумело в голове.

– Радует! Очень радует! Вы с первого класса дружили с девочкой, ее родители поддерживали вас, подростка из трудной семьи, вы пронесли эту дружбу и благодарность через всю жизнь, это прекрасно, это очень позитивно, я про вас на проповеди расскажу. Но друзей не венчают!!! Это невозможно. Это бред. Какого лешего вам с ней венчаться???

Дядька не понимает, как батюшка не понимает.

– Так помирать скоро. У нее никого, и я один как сыч. А Маргарита Ивановна с восьмого дома, дачница с Питера, говорит, кто не венчался, тот на том свете не встретится. Она врать не станет, она доктор физико-математических наук. Что ж мне, на том свете чаю будет не с кем попить?

«Маргарита Ивановна… Высокая старуха, на службу приходит в тренировочном костюме… Ну, бабка, схлопочешь ты у меня…»

Батюшка садится на скамейку.

– Почему вы так уверены, что на том свете будет чай? – устало и грустно спрашивает он, и в нагловатых светлых глазах его собеседника тоже появляется растерянность и грусть.

На том берегу озера началась дискотека, и простенькая, попсовая песенка казалась издалека задумчивой и красивой…

– Вот что, – решает батюшка. – На днях нас посетит архимандрит, владыка Серафим. Будет проповедь и беседа со всеми желающими. Вопросы и ответы. Обязательно приходите и расскажите обо всех ваших проблемах… Про жен ваших… Про эту дружбу школьную… Уверен, что владыка посоветует вам что-нибудь хорошее.

– Он не монах, часом? – настораживается дядька.

– Разумеется. Чтобы достичь такого высокого сана, надо смолоду принять постриг, – терпеливо разъяснил батюшка.

– Это монах, что ли, приедет население обучать, как мужикам с бабами жить? Интересный случай…

Батюшка встает. Разговор окончен.

Дядька смотрит на него:

– Отец Антоний… Может, договоримся? Тебе крышу крыть надо. У тебя таинства, благодати, а у меня дензнаки. Я нежадный. Договоримся, а?

– Буду рад видеть вас и вашу подругу детства на службе, – с достоинством отвечает батюшка.

Плещется о лодочки озерная вода, солнце собирается спрятаться за леса на том берегу.

– Маня, валим, – командует дядька, и она спрыгивает с качелей, как воробей.

Батюшка смотрит, как удаляется, покачиваясь на колдобинах, автомобиль, и думает об этих двоих, почти что стариках, стареющих детях, одиноких, льнущих друг к другу… А может, такая вот дружба – это и есть настоящая любовь? Батюшка думает про безбожие, про наивную народную веру, про страх смерти. Он бы еще долго так стоял, смотрел на озеро и думал про всякое…

Но к нему по тропинке спешит матушка:

– Так, Антон… Это долго будет продолжаться? Ты, вообще, на часы смотришь? Куда ты исчез? Вы потом полночи молотками долбачить будете? Дорогой мой, да у тебя столбняк, что ли?

– Извини, задумался, – виноватится батюшка и плетется за ней.