Нова Проспект (СИ) - "J.C.Elliot" - Страница 99

Словно человек, готовящийся пересечь безводную пустыню и слишком дорожащий энергией, чтобы тратить ее даже на один-единственный жест, Карантир стоял совершенно неподвижно. Выглядело это довольно жутко — ни дать ни взять, живая статуя.

Он нашел себе более или менее уединенное местечко — не в последнюю очередь из-за фресок на стенах, изображавших муки: языки пламени растопыренными пальцами вонзались в процессию обнаженных кричащих людей. Цири не могла решить, что могло заставить местных повесить такую картину — крайняя самоосознанность или ее полное отсутствие.

Она тут же подрастеряла аппетит и развернулась на каблуках.

«Постой, Zireael», — подумал Карантир.

Эльф ничуть не стеснялся изувеченной руки — наоборот, выпячивал ее, как военный трофей. Взглянув на спокойное лицо Карантира, Цири помимо воли ощутила холодную дрожь. Она кашлянула, прочищая горло:

«Aep diable aep aerse».

«Я ХОТЕЛ БЫ ПОБЕСЕДОВАТЬ С ТОБОЙ, — впился ей в мысли Карантир. — И ЕСЛИ ПРИДЕТСЯ, БЕСЕДА БУДЕТ ОДНОСТОРОННЕЙ».

«Да что тебе нужно, тварь остроухая?», — уже подрастратив всю злость на Дейдру и Эредина, Цири смотрела на мага больше с неприязнью, чем с искренней ненавистью.

«Я бы не стал так называть отца своего сына», — ответил Карантир.

Направленная мысль Карантира повисла в воздухе. Цири застыла, вслушиваясь в отголоски фразы в голове. Сначала она решила, что ослышалась, затем — что она подзабыла Старшую Речь, и только потом — что она ему сейчас голыми руками шею свернет.

— Отца моего?.. — от неожиданности Цири произнесла вопрос вслух. — Что ты несешь? Ты меня и пальцем не касался.

Или касался, пока она валялась в отключке в Тай Юн Медикал?.. Или касался?!..

«Ради всех святых сил, dh’oine», — с отвращением подумал Карантир. — «Даже я не могу так низко пасть».

Нет, такой бы не коснулся… Тогда что он несет, святая Мелитэле? Эльфской пыли нанюхался?

«Я, пожалуй, успел бы пригубить еще один бокал вина прежде, чем до тебя дойдет смысл моих слов. Но у нас мало времени. Взгляни по правую руку, dh’oine».

Цири с ужасом перевела взгляд на довольную Дейдру, разговаривающую с мужчиной в белой чадре, и у нее пересохло в горле. Она уставилась на тонкий стан, облаченный в белоснежный тюль, на чрево, в котором зародилась жизнь ее первенца, ее сына, великого Мстителя, которому предначертано «разрушить привычный мир».

Учитывая, в чьей утробе и от чьего семени ему суждено будет появиться, пророчество приняло ужасающе зловещий оттенок.

Откуда Цири могла знать про зародившуюся жизнь — она не ведала, но в увиденном не сомневалась. Дейдра поймала ее ошарашенный взгляд и посмотрела так, словно та была полудохлой вонючей рыбой, барахтающейся в луже.

«Брось, Zireael, — подумал Карантир. — Не было еще бездарней пророчицы, чем Итлина».

Худшие из пророков время от времени бывали правы: может быть, пришло время и Итлины. Хоть Цири и вовсе не нужен был ребенок — это не давало права остроухим тварям его отнимать.

«Что тебе нужно, — подумала Цири. — Что вам всем от меня нужно? Что вы еще у меня не отняли?»

«Давай без патетики, — попросил Карантир. — Жизнь ребенка зависит от нас. От нашей способности сотрудничать, Zireael, и уберечь мир от нависшей угрозы».

Карантир говорил так, будто «угроза» появилась по прихоти какой-то злобной стихии, никому не подвластной, а не в результате его собственной жестокости. Но одно очевидно: он боялся, и то был страх не перед людьми. И если Карантир чего-то боялся, то Цири не сомневалась, что ей тоже стоит опасаться.

«Плевать мне на ребенка», — мысленно прошипела Цири.

«Адам тебе тоже безразличен?»

Глаза Цири превратились в щелочки. Как он смеет такое спрашивать?

«Так я и предполагал, — сделал собственные выводы Карантир. — Ну хорошо, тебе безразлична собственная судьба? Для вас, dh’oine, нет ничего дороже собственной жизни».

«То, что преграждает нам путь, не уничтожить. Если я это знаю, то ты-то и подавно», — ответила Цири.

«Я и не предлагал уничтожать, — возразил Карантир. — Отвлечь, отшвырнуть, сбить с толку — максимум, что мы можем сделать. И даже на такую малость потребуются колоссальные силы».

«Вот именно, — согласилась Цири. — И откуда ты их возьмешь?»

«Ты достаточно знаешь Ars Magica, Zireael, чтобы предположить, — надменно сказал Карантир. — Придется прибегнуть к жертвоприношению».

Объемные картинки в зале отбрасывали на бледное лицо Карантира кроваво-красные и бронзовые отблески, превращая его в демона, находящегося в процессе заключения сделки.

«Надо думать, — подумала Цири, — массовому».

«Это детали, — бросил Карантир. — И нет никакой причины для твоих осуждающих мыслей, Zireael. Человеческая жизнь тут стоит даже меньше машин — на те, хотя бы, требуется металл. Но люди? — Он презрительно усмехнулся. — Людей всегда можно достать столько, сколько надо».

«А я-то тебе зачем? — спросила она. — Возглавить колонну жертв?»

«Необязательно, — таким иносказательным способом Карантир предупредил, что в случае чего она пойдет на дно первой. — Если мы будем работать вместе, Zireael, я сделаю все возможное…»

Чушь собачья! Не дослушав его, Цири черканула носом белоснежной туфельки по не менее белоснежному мрамору и выплюнула:

— Прежде, чем захочешь заключить со мной какие-либо сделки, маг, какие-либо союзы… У меня есть одно условие…

Она набрала воздуху побольше прежде, чем со смаком сказать:

— Принеси мне голову своего короля.

Пусть для начала поубивают друг друга — им с Адамом останется меньше работы.

Карантир наклонил голову и задумчиво посмотрел на нее светлыми, почти прозрачными — как расплавленный свинец — глазами. Цири представила дитя, которому Карантир станет отцом, попыталась представить смешение эльфских черт и своих собственных, и силой мотнула головой, отгоняя видение.

«А у вас с Эредином гораздо больше общего, чем ты думаешь, Zireael, — наконец изрек маг. — Гораздо больше».

На лице Карантира застыло такое выражение, словно он хотел причинить ей боль.

«И тогда, — продолжил он, — в ином мире и времени, как бы тебе ни хотелось верить в обратное…»

Цири сглотнула металлический привкус ненависти во рту.

«…ты сама пришла к нему».

«Я сейчас разобью бокал и порежу ему лицо, — отчетливо подумала Цири. — От уха до уха. Я сейчас разобью бокал и порежу ему…»

Мисс Рианнон! — раздался где-то вдалеке голос Пейджа. — Я вас обыскался!

И не ему одному.

*****

Выступление Пейджа по своему апломбу походило на сценку из античной трагедии. Сцена, продуманное освещение, поместившее оратора в дымку белого света, стратегически правильно расставленные зрители и стратегически верно расположенные свидетели.

У стоявшей рядом с ним на подмостках Цири было совершенно кошмарное ощущение нереальности происходящего.

— Мы знаем, — говорил Пейдж, — что наш мир никогда не будет прежним. Что только совместными силами, объединив ресурсы и знания, мы сможем сохранить планету и — что важнее — само человечество.

Шариф резко кивнул, прищурившись и уставившись куда-то в толпу.

— Мы должны признать, — объявил Пейдж, — что время корпораций ушло.

Толпа зрителей взревела сотней голосов, точно языческий хор. И не разобрать, от чего — возмущения, восторга, недоверия… «Святая Мелитэле… — подумала Цири, — если они узнают, что я убила этого человека и вырезала ему глаза, они меня уничтожат. У-нич-то-жат…»

— Пришло время единого человечества. — Привлекая внимание к своим словам, Пейдж деликатно, подушечкой пальца, постучал по макушке говорительного устройства. Мягкий звук волной прокатился над головами собравшихся.

Среди общего шума Цири отчетливо различила едкий, низкий смешок Эредина. Цири обвела взглядом первые ряды.

— Наступило время единства.

Седовласый мужчина с железной тростью обреченно опустил голову.

— Наступило время честности.

Адам едва заметно дернул подбородком. Цири покачала головой в согласии — развитая цивилизация, венец человечества, а гонят такую же пошлятину, что и глашатаи на новиградской площади, если не хуже!