Враги друг друга не предают (СИ) - Титова Светлана - Страница 42

Факел чадил, едва разгоняя мрак узкого лаза. Зажав его зубами, опираясь на локти с трудом ползла, представляя себе самое счастливое лето в своей жизни, каникулы и несколько месяцев в летнем лагере, куда меня отправили на одну смену, оплатив путевку из фонда школы. Я вспоминала запах прокаленного солнцем воздуха, срезанной триммером сторожа травы, немного затхлый вкус воды из речки, где мы купались всем отрядом, подгорелых пирожков с капустой на ужин. Свой первый и смешной поцелуй с рыжим Аликом, когда носы мешают. Прощальный костер «до небес», возле которого так хорошо сиделось и пелось под гитару. Вспоминала все хорошее, что отгоняло мрак в сердце, давало силы сопротивляться и не давало победить отчаянию.

Я ползла, пока макушка не уперлась в гладкую стену. Оглядевшись, заметила, что туннель стал гораздо шире, и можно выпрямится в полный рост. В первый момент я дико испугалась, думая, что это тупик. Но ощупав практически не чувствительными пальцами поверхность и камень вокруг, поняла, что это люк и заколотила что есть мочи. В ответ тишина. Я обессилено сползла по стене, придерживая факел, и заплакала от безнадеги, тоски, усталости и страха. Взгляд упал на тускло поблескивающие глазки ящерицы. Казалось рептилия, растянула широкую пасть и издевается над моим положением. Представив свой дом, в отчаяние зашептала слова просьбы о портале. Тишина вокруг и никакого даже слабенького движения воздуха. Камни красиво переливались, ловя скупые лучики света. Роскошная вещь неуместно, гадкой насмешкой смотрелась на ободранном, испачканном в крови и пыли запястье. В отчаянии заорала, срывая горло, и заколотила головой мерзкой ящерки по гладкой поверхности люка, оставляя царапины.

Столько идти к цели, преодолеть и погибнуть в каменной ловушке. Теперь идея сбежать из ледника с трупами уже не казалась хорошей. Я корила себя за поспешное решение. Мне казалось, что ярл ищет меня по всем закоулкам тюрьмы. Наревевшись, скрутилась калачиком, игнорируя завывания голодного желудка, и заснула. Очнувшись, опять до изнеможения стучала и звала на помощь. С разбитыми в кровь костяшками, совершенно без сил медленно проваливалась в тяжелое беспамятство. Так продолжалось несколько раз, я пила по глотку алкоголь, кое-как утоляя жажду, и упорно скреблась в стену, хрипела что-то сорванным горлом.

В очередной раз, когда сознание, не желающее умирать, вытянуло меня из благостной темноты беспамятства, я очутилась в полной темноте. Мысли текли вяло, залипая, как в густом меду. Полное безразличие к собственному положению не удивило. Отстраненно отметила, что факел приказал долго жить. И теперь пришла моя очередь умереть, как заживо погребенной героине Умы Турман. Только с одной разницей, надо мной много метров камня и спасти себя я не смогу.

Решила лечь удобнее, тяжело завозилась, случайно плечом толкнула люк, и тот неожиданно легко поддался, откатываясь в сторону. В лицо дохнул душный запах сырости, гнили и отхожего места. Я с опаской, боясь, что померещилось умирающему рассудку, вдохнула спасительную вонь, сулящую людей и близкое избавление, и попыталась перетащить вовнутрь непослушное тело, боясь, что дверь так же неожиданно закроется. Но смогла с усилием перекинуть верхнюю половину тела и застонала, призывая на помощь. Собраться с силами для нового рывка получится не скоро, а массивная дверь может вернуться обратно и раздавить, подарив не менее мучительную и нескорую смерть.

Глава 46

Рядом что-то зашуршало, звякнуло железо, и проворные пальцы забегали по лицу и одежде, ощупывая тело.

— Вы кто? — донесся тонкий детский или девичий голосок.

— Воды, — прохрипела, стараясь не отключиться.

К губам прикоснулся металлический край какой-то посуды, и в пересохшее горло полилась теплая вода. Я глотала, не останавливаясь, казалось, самую чудесную на свете влагу.

— Где я? Кто вы такие? — отдышавшись, едва смогла произнести шепотом.

— В подвале людоеда, где-то на окраине города. Тетя вы пришли нас спасти? Куда ведет этот вход? — тоненький голосок звенел над ухом.

— Людоеду?

— Он забрал Эгле и Монику. И они больше не вернулись, — всхлипнул от страха ребенок, стискивая ледяными пальцами мою руку. — Сегодня снова придет. Я боюсь, тетя. Я смогу проползти, но Мартина и Тайша совсем слабые от голода. Они не смогут ползти. Он их съест.

Малыш заплакал от отчаяния, страдая от невозможности бросить подружек и сбежать, спасаясь самому.

— Этот ход ведет в тюрьму. К кладбищу. Я провалилась и приползла сюда, — я нашла силы ответить, понимая, что попала в подвал к чудовищу, охотящемуся за детьми, и кроме обессиленной, однорукой меня других защитников у них нет.

Малыш в страхе тискал мои руки, ища защиты, нащупал пустой манжет замер и потрясенно шепнул:

— Лекса? Ты снова пришла меня спасти? — в голосе, произнесшем мое имя узнала спасенного ребенка.

— Фишка, ну как же ты так-то? — я проглотила слезы, узнав своего товарища по несчастью. — Я надеялась, что смогла помочь тебе.

— Смогла, я сбежал, и дом нашел, и еду купил, пошел в нору забрать Мартину, а там он… — мальчик горько расплакался, утирая слезы грязными кулачками. — Он ударил меня по голове и принес сюда. Тут были Эгле и Моника и Тайша. Тайша ему не понравилась. Она все время спит и не просыпается.

Я огляделась, оценивая размеры помещения. Каменный мешок не больше тюремной клетушки, где мы впервые встретились с Фишкой. Под потолком узкая щель, дающая немного света. Напротив люка, в котором застряло мое тело, металлическая дверь на выход. Справа в углу прижались друг к другу две крохотные детские фигурки. Оттуда доносится тяжелое дыхание. У ног девочек грязная плошка с водой. В левом углу отхожее место, дыра в полу, обложенная неровными, крупными булыжниками. План созрел тот час.

— Фишка, опиши людоеда. Какой он? Крупный мужик?

Мальчик задумался и показал себе под грудь.

— Я ему вот так достаю. Малой еще, — он сжался, сокрушаясь, что слаб и не может за себя постоять.

— Послушай меня. Сейчас день, а он придет вечером? — уловив кивок мальчика продолжила. — Он меня не видел. Я выберу камень и встану за дверью, когда он зайдет — ударю по голове. У меня мало силы, но я постараюсь его задержать. А ты бери девчонок и убегай. Не бойся, я задержу его, а если смогу — убью. Ты меня понял?

Щуплый мальчишка беззвучно плакал, утирая слезы и кивал, как китайский болванчик. Погладив его по непослушным вихрам, поднялась, — откуда силы взялись, — и пошла к девочкам, сжавшимся в углу. Девочки на вид не более шести лет не двигались, одна едва слышно поскуливала от страха, другая лежала на ней сломанной куклой. Успокаивая ласковыми словами, поглаживая по спутанным волосам, объяснила светленькой Мартине, что ей нужно делать, как только появится монстр. Тонкие тростиночки рук бессильно качались, когда я обряжала Мартину в свой меховой жилет, а Тайшу в свитер. Хрупкое тельце последней все было покрыто кровоподтеками и синяками. Монстр долго издевался, насилуя несчастного ребенка. От прикосновений крупная судорога скрутила тельце, и девочка застонала, приходя в себя. Сердце сжалось от жалости к несчастному ребенку и ненависти к насильнику. Решимость придала сил, к нужнику подошла твердым шагом, выбирая подходящий по весу и размеру камень.

Спрятавшись за дверью, и подумать не могла, что все пойдет не по плану. Когда и так неяркий свет недолгого дня потух, погружая камеру в темноту, дети напряженно притихли, а я подняла камень и приготовилась, в замке заскрежетал ключ. В дверной проем, на пятачке света на полу от факела упала тень крупного мужчины. В нос ударил смрадный запах перегара и давно не мытого тела. Он шире распахнул дверь, шагнул вперед и взревел, заметив открытый вход в нору. Решив, что дети сбежали, рванул вперед, держась за край лаза, заглянул внутрь, освещая факелом проход. Я, не теряя драгоценные секунды, подскочила к нему и обрушила на затылок камень. Мужчина замер на мгновение и тяжело рухнул в нору, снаружи остались ноги, пару раз дернувшиеся в конвульсиях. За спиной зашуршали шаги, Фишка и девочки убегали в открытую дверь. Я раздумывала — податься за детьми или добить мерзавца. Случай или судьба все решили за меня. Люк, решивший, что настало его время, пришел в движение, и тяжелая плита рухнула сверху, разрезая ноги до колен.