Демон под диваном (СИ) - Рудазов Александр - Страница 30

Но так долго выжидают немногие. Дело в том, что естественное взросление длится ровно до тех пор, пока гхьетшедарий не совершит в самый первый раз преобразование. Не перейдет в свой истинный облик. Как только он это сделал – все, стоп, одноформство закончено. Гхьетшедарий обретает все свои демонические силы и навсегда застывает в том виде, в котором это сделал.

Ждал тридцать лет – вечно будешь тридцатилетним. Ждал сорок – сорокалетним. Не дождался, остановился на пяти годах – что ж, ходить тебе теперь вечно ребенком.

И учитывается не только возраст. Был ты на момент превращения худым – всегда будешь худым. Был толстым – всегда будешь толстым. Сидел у тебя на лице прыщ – жить тебе с этим прыщом до скончания времен. Так что перед превращением лучше убедиться, что полностью здоров, что нету несварения желудка, головной боли или еще чего досадного.

Потом уже не избавишься никаким образом.

И демолордов это тоже касается. Тьянгерия вот, например, поторопилась – и теперь она вечно десятилетняя девочка. А Дибальда в момент перехода хоть и была в расцвете лет, но зато страшно разожралась – и теперь она вечно жирная, и похудеть для нее невозможно.

Конечно, большинство выбирает мудрее. Останавливается на самом пике, самом лучшем моменте – и навсегда в нем остается. Совита – ослепительная, вечно молодая красавица. Гариадолл навечно замер на девятнадцати годах – и никто не скажет, что это один из самых древних демонов Паргорона.

А сильнее всего Фурундарок завидовал своему брату Хальтрекароку. Маленькому избалованному ублюдку. Тот подошел к этому делу как раз вдумчиво. Целенаправленно растил свое тело, улучшал его, развивал, пока не добился апогея физического развития. Принял свою истинную форму в двадцать шесть лет. Остановился в молодом, но полном сил, далеком от увядания, а главное – совершенно половозрелом возрасте.

- Других достоинств у него нет, - злобно произнес Фурундарок. – Мой брат хорошо выбрал точку преобразования. Угадал. Но это был единственный разумный поступок, который он совершил в жизни. Ни до, ни после он интеллектом не блистал.

- О’кей... – осторожно сказала Полина. – А ты-то... ну... как так получилось, что вот ты, такое мудрое...

- ...Адекватное... – добавил Денис.

- ...Интеллигентное создание – и вдруг так обмишурился? – спросила Полина, незаметно пододвигая к себе десерт.

Фурундарок злобно засопел. Он с крайним подозрением относился к комплиментам. Они почти всегда означали либо издевку, либо попытку подольститься.

Но все же неохотно согласился, что да, поспешил. Очень поспешил. Принял истинную форму в трехнедельном возрасте, навсегда оставшись грудным младенцем.

К сожалению, это решение принимается один раз, изменить уже ничего нельзя.

- Я это сделал от безысходности, - пробурчал Фурундарок. – И голода. Гхьетшедарии рождаются не безмозглыми личинками, как смертные – мы сразу же обладаем высокоразвитым интеллектом. Но телесно мы растем, как люди, с той же скоростью. И пока совсем маленькие – лежим в колыбели...

И Фурундарок тоже лежал. Лежал и лежал. Но ему хотелось есть. И пить. Все сильнее. Гхьетшедариев не назовешь детолюбивыми – они обычно глубоко безразличны к своим отпрыскам. Забота, воспитание – это не про них. Малюток-гхьетшедариев просто поручают нянькам из демонов поплоше – и Фурундарок не стал исключением.

Только досталась ему ужасно нерадивая нянька, которая куда-то запропастилась, бросив маленького гхьетшедария без еды. Ему оставили ведерко молока, но слишком далеко. Фурундарок не мог до него дотянуться.

Он лежал и кричал. Лежал и кричал. Но никто не приходил. Минуло двое суток, пошли третьи – а про него как будто все забыли.

Еще немного – и он бы просто умер. Жалкой голодной смертью.

И единственным способом выжить для него стало принять истинную форму. Обрести всю космическую мощь гхьетшедария... но обречь себя вечно оставаться младенцем.

Но он хотя бы досыта напился молока. Оно к тому времени совершенно скисло, но это ничего. Все равно вкуснее него Фурундарок ничего не едал. Именно с тех пор он и полюбил скисшее молоко.

Няньку он потом тоже съел.

Денис и Полина изумленно молчали. Им неожиданно стало жалко Фурундарока. Они переглянулись и пододвинули к нему подсохшие десерты.

Фурундарок сожрал их почти что с благодарностью.

Лондон. Денис и Полина прильнули к окнам такси и восторженно тыкали пальцами во все подряд. Лондон же!

- Лондон – из э кэпитал оф Грейт Британ! – возбужденно произнес Денис, тряся таксиста за плечо.

- Yes, I know, - флегматично ответил тот.

За время поездки Денис говорил ему это уже в четвертый раз.

Даже просто ехать в лондонском такси близнецам ужасно нравилось. Это ведь не просто такси, как во всех прочих приземленных городах. Это кэб!

Он ничем не отличается от обычного такси, но уровень крутости гораздо выше.

А ведь они и ехали-то всего десять минут. Сегодня утром перелетели Ла-Манш, приземлились где-то на берегу Темзы, купили в киоске жареной рыбы с картошкой, поймали такси и теперь ехали черт знает куда. Им хотелось посмотреть Биг-Бен и еще тех прикольных гвардейцев, которые не шевелятся, даже если скакать перед ними и корчить рожи.

Только они понятия не имели, где их искать.

- А где моя картошка? – моргнул Денис, глядя на пустой пакетик. – Полинк, ты не брала?

- У меня своя есть, - ответила сестра. – Фурундарок, ты не видел его картошку?

- Нет, не видел, - равнодушно сказал демон. – Во всяком случае, после того, как я ее сожрал.

- Ах ты су...

- По губам!.. – хлопнула Дениса по лицу сестра.

- Да прекрати ты!

В Лондоне близнецы решили отовариться радикально. Все-таки следующая-то остановка – Нью-Йорк. Придется океан перелетать – а это вам не хухры-мухры. Целый день в воздухе, наверное.

- Хеар стоп ит кар, плиз! – воскликнул Денис, когда они проезжали по Вестминстеру.

Таксист притормозил, выключил счетчик и молча указал на число. Полина сунула руку в кошелек – и там, разумеется, оказалась в точности нужная сумма. Одна купюра в пять фунтов и несколько монет.

- Тэйк ит, плиз! – сунула она их таксисту.

Тот посмотрел на банкноту и поморщился. Отпечатанная, возможно, еще до его рождения, та разве что не расползалась в руках. Королева Елизавета на аверсе была почти не узнаваема.

- Too old! – попытался вернуть ее таксист.

- Нот гуд ту толк лайк зет эбаут зе квин! – рассердилась Полина.

Таксист ужасно опешил, растерялся, но денежку таки взял. Да у него и выбора-то не было – ничего другого волшебный кошелек уже бы не выдал.

- Слушай, а почему тут все время деньги такие старые? – спросила Полина у Фурундарока, пока они шли по Хеймаркету.

- Потому что они не появляются из ниоткуда, - сварливо ответил демон. – Вы достаете какие-то реальные монеты. И в первую очередь кошелек обращается к тем, которыми давно не пользовались – забытым, потерянным. Среди них очень много старых.

Биг-Бен близнецы посмотрели. И по Хэмптон-Кортскому лабиринту погуляли. И Сент-Джеймсский дворец посетили, у которого неподвижные гвардейцы.

Не такими уж они неподвижными оказались, как в фильмах показывают. Когда Денис и Полина подошли слишком близко, гвардеец на них накричал, да еще и оружием пригрозил. Не посмотрел, что дети перед ним.

- Все врут, - обиженно сказал Денис. – Все везде врут. Кому доверять-то вообще?

- Мне доверяй, - сказала Полина. – Я твоя сестра.

- Ладно. А ты тогда мне.

- А тебе-то с какой стати?

- Так я же твой брат.

- Ну и что? У Фурундарока тоже, вон, брат есть.

Фурундарок засверкал глазами и тут же принялся гундеть, какая сволочь у него брат. Ничего, мол, хорошего в нем нет. И вообще наследство отца должно было перейти к одному только Фурундароку, как старшему сыну. Но Хальтрекарок подсуетился, и мать его подсуетилась, и другие демолорды тоже урвали себе сколько сумели, и ларитры какую-то свою политику замутили, вот в итоге и вышло так, что отцовский счет в Банке Душ разделили поровну.