Туман и гроза (СИ) - "Lacysky" - Страница 62

***

Спускаясь шаг за шагом по явно шатающейся под ногами лестнице, Николай думает о том, что некоторые манеры их наставника невыносимы. Самоуверенность Шорохова в своих решениях и выводах порой раздражает.

А ещё ему вряд ли когда-то было достаточно того, что делает Кирилл или Николай каждый раз, как стражи, а теперь и как и.о. Службы стражей. Всегда мало усилий.

Однажды Шорохов запер их в мире теней, наложив особо сложное заклинание печати на целую область. У них с собой не было полного снаряжения для долгого похода по миру теней, как и достаточных знаний о таких печатях. Тогда они оба ощутили себя, как в клетке среди того, что не имеет границ.

Сероватое солнце, безжизненная сухая пустошь со стелющимся вереском на месте гари с поваленными и обгоревшими деревьями. Виток игры на выживание. Как потом оказалось, не они одни проходили через такой эксперимент. Для взлома печати им понадобились сутки. Быстрее вернулся только отряд печатников, но Шорохов лишь кинул «долго же вы», встретив их на веранде Школы за игрой в шахматы с кем-то из коллег.

Даже у Кирилла не было сил тогда на резкий ответ.

Николай едва помнит, как в итоге спустился вниз к бару. Слишком шумно и ярко, всё мельтешит перед глазами. Скорей бы на прохладный воздух, к тишине и туда, где меньше магии. От её скопления в воздухе тянет озоном, костром и чем-то сладковатым, как запах ночных цветов.

Общее напряжение после событий дня постепенно притупляется, уступая место облегчению, что теперь всё позади. Чуть громче разговоры, смелее взгляды, ярче коктейли. На танцполе уже несколько пар в рваных и резких движениях.

Мельком Николай замечает, как Кирилл уводит Кристину в сторону, что-то тихо рассказывая. Протискиваясь сквозь тесную и шумную толпу у стойки, он сам ищет Лизу, высматривая яркие фиолетовые волосы.

На мгновение ему снова кажется, он видит Киру, которая тут же исчезает в толпе.

Потягивая коктейль из банки в виде черепа, Лиза разговаривает с каким-то мужчиной на соседнем стуле. Он смутно кого-то напоминает. Сквозь обтягивающую футболку видны бугры мышц, на шее несколько цепочек, а его рука…

Его рука ложится на плечо Лизы, и та, дернувшись, скидывает её.

В один момент и скользящее движение Николай возникает рядом.

— Лиза, мне надо ехать. Ты остаёшься?

— Эй, приятель, ты чего лезешь? Мы отлично общаемся, правда, детка?

Как в замедленной съёмке, рука парня ложится на её талию. Собственнически и уверенно, пальцы сжимают краешек чёрной короткой футболки.

“Детка” неприятно царапает. Наверняка и Лизу тоже, судя по её напрягшимся рукам и прищуру глаз. Николай догадывается, что она и сама может дать ему отпор, но едва сдерживается сейчас, чтобы не поставить этого ублюдка на место.

— Пожалуй, мне и правда пора. Спасибо за компанию.

Вывернувшись, Лиза слезает со стула, а вместе с ней и качок, в котором алкоголя явно больше, чем мозгов.

— Подожди, это что за цирк? Ты же отличная девчонка, нафига тебе сдался этот страж? Ты знаешь, что они сегодня учинили?

— Спасли твою поганую жизнь?

— Лиза, пойдём.

— Почему мне твоя рожа кажется знакомой? Пусть ты и похож сейчас на какого-то наркомана. А! — качок щёлкает пальцами от своей догадки. — Поулг! Что, научился обходиться без очков?

В голове смутные воспоминания из каких-то далёких времён. Двор за школой, тонкое потрепанное пособие для стражей, тройка друзей. Сейчас перед ним не Корнеев, глава той банды, а один из его приятелей, кажется, милин.

Сегодня явно вечер ностальгических воспоминаний.

— А ты так и не освоил манеры и вежливость.

— Мне вот интересно, все стражи такие укурки? Ты с ним осторожнее, детка. А то заведёт в мир теней и бросит подыхать.

— Ник!

Он больше не видит и не слышит ничего вокруг. Только нахлынувшее отчаяние и горечь, только мельтешение всех тех теней с когтями, клыками, с острыми зубами, терзающие, вгрызающиеся снова и снова внутрь — не его, Киры.

Сестры, как он её запомнил тем вечером, когда она заглянула к ним домой за какими-то мелочами.

— Пока, Ники, увидимся завтра.

Она вертелась перед зеркалом, в короткой юбке в клетку, с косичкой, заплетенной на одну сторону, в тонкой блузке. На руках кружевные перчатки, многочисленные подвески на шее.

— Кира, будь осторожна, — он выглянул из своей комнаты.

— Ой, брось! Подумаешь, прогуляемся по району. Не скучай!

И теперь он видит вокруг теней, а среди них Киру. И главная тень наглая, усмехающаяся, твердящая, что помощи ждать неоткуда.

Тогда он не мог ничего поделать — без опыта, подготовки и знаний.

Сейчас в руку легко скользит рукоять кинжала в кожаной обмотке, а внутри кипящая и вязкая ярость и вулканический колодец.

Теперь он страж, и у него нет пощады. Ни для кого.

Когда Николай возник у стойки бара, Лизе уже достаточно поднадоели плоские шутки и болтовня приставшего незнакомца. Кажется, он даже не назвал своего имени.

Для неё Ник появился почти бесшумно даже в общем сплетении музыки и разговоров, он выглядел совсем не таким, как в Службе. Рукава закатаны, обнажая белоснежные повязки на руках, воротник косоворотки распахнут. Как и он сам, куда больше, чем за всё то время, что она его видела.

Он был похож на дикого раненого зверя с затаившейся яростью в уголках глазах, тёмной, как беззвездная ночь, и тени… раньше она такого не видела за все их краткие встречи.

Плотные, тяжёлые, созданные будто из звуков ночных птиц, из шороха их крыльев, из ощущения, когда нечто пробегает за спиной в темноте.

Казалось, протяни руку — и коснёшься мглистого густого мрака.

Лиза обычно справлялась с тем, чтобы поставить на место тех, кто распускает руки и считает твёрдое “нет” за игривое «уговори меня», но в этот раз даже не успела ничего понять.

Только увидела одно молниеносное смазанное движение, рывок то ли отчаяния, то ли горечи.

Сбив на пол один из стульев, с зажатым кинжалом в руке, Николай сметает мужчину на пол сквозь все наспех выставленные щиты и приставляет кинжал к горлу, едва не рыча. Дико и в то же время болезненно до дурмана. Шипит:

— Не тронь Киру, ублюдок!

— Ник!

Вокруг них пустой круг пространства и замершие маги, напуганные мощью — не магии, а какой-то тёмной энергетикой, внезапной силой и неожиданностью. Лиза подходит ближе, опускается на колени перед ними, не зная, как достучаться и вернуть Николая обратно из его омута.

И тут в развернувшуюся магию вокруг вплетается иная. Солоноватая, с дыханием земли и растений. Жизнь и зелёные крохотные ростки, тянущиеся к свету.

Лиза оборачивается на Кирилла, замершего в стороне, собранного и тихого.

— Коля, — его голос почти монотонная мантра, — отпусти. Киры здесь нет.

— Она умирает среди них. Так много когтей. Они ломают её кости.

— Этого ничего нет.

Шаг ближе. Ещё один.

— Коля, тут нет теней. Ни одной. Закрой глаза.

Перед ним извивается тень. Жирная, тяжёлая, в круге заклинания на мёртвой земле. Один удар — и всё будет кончено. Весь мир сузился до мерцающих глазниц, до привкуса крови во рту и тяжести в руках.

И только какой-то тихий голос шепчет.

Тут нет теней. Закрой глаза.

Дышать всё тяжелее и тяжелее, и мерзкий запах тлена врезается в нос.

Закрой глаза.

Он тяжело опускает голову и зажмуривается на мгновение.

Открыв их снова, он с ужасом видит, что подставил кинжал к горлу бывшего одноклассника, вокруг тишина и металлический привкус магии вокруг — почти, как крови. Отбросив кинжал в сторону, Николай вскакивает, ещё ничего не видя вокруг. В спину больно врезается угол барной стойки, кажется, пара стаканов падает на пол.

Он сползает по стойке вниз на пол, подтягивая колени к груди. Он всё ещё видит перед собой теней во всех углах, как колебания воздуха, рваные фигуры и разинутые жадные пасти. Проводит дрожащей рукой по лицу, смахивая видения, как налипшую паутину.