Туман и гроза (СИ) - "Lacysky" - Страница 36

Огонёк сигареты тлеет, и вокруг густой тёмный дым, высвеченный мутными жёлтыми отсветами от фонарей с улицы.

***

Лекарь всё-таки его находит в релакс-комнате, только провалившегося в тяжёлый сон. Он похож на того, кто постоянно живёт в Бюро. Взгляд мутный, руки в карманах тёмно-синего мятого халата. Он машет рукой, что-то бормоча себе под нос, видимо, веля следовать за ним. Лучше бы дал поспать.

Коридоры темны и тихи, поглощая звук шагов. Вокруг какое-то безвременье — телефон остался в кабинете, часов нигде нет. Лекарь трясущимися руками открывает дверь кабинета, пропуская Николая вперёд.

Он делает шаг, и мир опрокидывается. Падение на пыльный деревянный пол болезненно. Смаргивая цветные искры перед глазами и откашливая пыль, Николай с трудом поднимается на колени, осматриваясь вокруг. Прямо перед ним то ли мёртвый, то ли без сознания тот самый лекарь в ритуальном круге из веток, обмазанных кровью. Прежде чем Николай успевает сплести заклинание, фигура из сгустка теней вонзает нож в сердце мужчины под шершавый язык ритуала. Ударная волна отката магии отбрасывает назад, проминая щиты.

— Что ж, это было легче, чем я ожидал, — голос чем-то искажён. — Я скоро вернусь и расскажу, как умирал каждый из тех, кто тебе близок.

— Что тебе надо? — Николай выбрасывает каменный вихрь, но от усталости его не хватает на полную мощь заклинания.

Фигура мага перетекает, с неё скатывается тьма, обнажая лицо.

Николай в изумлении смотрит на своего двойника.

— А ты пока постарайся не сдохнуть, — знакомо улыбается подменыш. — Мне ещё пригодится твой слепок. Не скучай, у тебя отличная компания тени. Ведь Николай Поулг лучший страж, верно? И вот мой подарок, береги его!

Маг с его обличием взмывает вверх к распахнутой печати, оставляя на полу бурдюк с водой. Синий всполох — и единственный выход гаснет. В ритуальном круге скребётся вновь созданная тень. Тёмный след души бедного лекаря.

Убитый ритуалом в мире теней превращается в одну из них, жажда крови и мщения любой живой душе. И здесь только одна такая душа — сам Николай.

***

Сюзанна аккуратно застилает диван в маленькой спаленке, в которой места только для него и кресла с журнальным столиком.

— Надеюсь, я не доставила хлопот, — Кристина заходит, оглядывая комнату. На полочке вазы с ракушками и наверняка морским песком, на столе поднос с шишками и мелкими веточками. Здесь уголок природы, наполненный мелочами для удовольствия кинестетика.

— Я всегда рада гостям, — искренне отвечает Сюзанна, встряхивая волосами. Перестук металлических бусин. — Поэтому и не хочу переезжать из большой квартиры, сколько бы Саша не ворчал о её содержании. Но моя студия тоже приносит неплохой доход, так что мы справляемся.

Простынь под её ловкими движениями идеально разглаживается на разложенном диване.

Кристина опускается на краешек кресла, задумавшись о том, почему ей так безмятежно спокойно среди всей этой компании. Чаще всего, все знакомства с новыми людьми давались тяжело и неумело, словно она каждый раз была лишней. Даже во всей Академии она по большей части близко общалась только с Адой и Андреем. Ещё друзья Лизы, но те встречи редки.

Здесь же она на своём месте. И даже новые ощущения огня внутри не такие обжигающие, как это было поначалу.

— Не верь никому, — вдруг каким-то другим голосом произносит Сюзанна. Кристина выныривает из своих мыслей, вздрогнув от холодка по коже. В воздухе вокруг рассыпаны искрящиеся брызги, медленно плывущие вокруг как тонкая завеса.

— Прости, что?

Сюзанна молчит, уставившись в одну точку. Кристине страшно, она вскакивает, собираясь позвать на помощь, как громкий хлопок из соседней комнаты разбивает странную магию. Брызги исчезают.

— Кажется, мальчики что-то не поделили, — вполне обычно замечает Сюзанна, оживая обратно из состояния статуи и оправляя летящие складки платья. — У них такое случается.

— Ты только что…

Кристина озадачена и сбита с толку.

— Ой, что я сказала?

— «Не верь никому».

— Ох, надо же! Я не знаю, о чем это, правда, — Сюзанна словно извиняется за слова. — Я слушаю ветер, он шепчет о тайнах. О том, что однажды случится. Или о прошедшем. Так, кажется, я нужна Саше. Даже его спокойствия не всегда хватает на Кирилла.

Она выскальзывает из комнаты, оставив в душе Кристины горсть сомнений и удивления.

Кристина с наслаждением переодевается из трикотажного платья в заботливо оставленные футболку и шорты, подвязывая их как можно туже — она меньше Сюзанны.

На языке теперь часто горько и сухо как от пепла. Что ж, пора научиться владеть магией огня.

Кирилла она находит в одной из комнат, куда более личной и обжитой, чем её спаленка.

Он сидит на спинке дивана в одних брюках, пуская сигаретный дым в приоткрытое вертикально окно. Косоворотка отброшена в сторону. Татуировка на руке сейчас тёмная, похожая на разлитые чернила по коже. Подтянутый, но без бугров мышц. В нём скорее выносливость, чем сила.

На левой груди и ниже по рёбрам будто мазок ладони, испачканной сажей. Одна ключица кажется выпирающей чуть больше другой, словно неправильно сросшейся. Наверняка в темноте не видны все шрамы, накопленные за годы службы. Но Кристине это и неважно - для неё он чертовски притягателен.

Кирилл сам как тень на фоне окна, окутанный тёмным фиолетовым дымом. Полутьма, соблазняющая своим спокойствием. Пусть он покажет ей путь через тени по углям своих костров. Она станет дыханием его пламени.

— Кирилл, покажешь, что делать с огнём?

— Конечно, — и в его голосе словно обещание чего-то большего. Он овеян привкусом табака и смесью запаха дыма и бергамота. Спрыгнув с дивана, Кирилл подбирает косоворотку, накидывая её на себя и тут же подворачивая рукава, но оставляя её распахнутой.

— Давай свои руки. С них всё начинается.

Он её проводник в новую магию. Шелестят искры в ладонях, покалывая острыми иголками. Каждый раз хочется отдернуть руки от огня, но он внутри сворачивается тлеющими угольками, хранящими жар.

Тёплые кончики пальцев Кирилла проходят по её рукам вдоль вен, подсвеченных через кожу огнём — уже не чёрных, но красноватых. Его голос как заветное заклинание, отдающее под рёбра и вибрирующее по ним.

Она учится самым азам, посылая на руки маленькие огоньки как язычки свечей и стараясь не притушить их случайно водой.

Удерживать в балансе две стихии далеко не просто, а с тремя сложнее в разы.

После того, как в очередной раз приходится тушить вспыхнувший плед, Кристина устало откидывается на кровать, едва не всхлипывая от саднящей кожи и онемевших от монотонных движений пальцев.

— Я больше не могу! Вода куда проще.

— Ты привыкла к ней. Наверняка мне было бы куда сложнее удерживать волны.

Она приподнимается на локтях, вглядываясь в его спокойное лицо. Ей всё время кажется, что они на грани слов и прикосновений. И каждый раз ей не хватает смелости на последний шаг.

Его рука касается её запястья, замирая ласковым теплом.

Распускающиеся бутоны костров и текучий дым. Ей неистово хочется сейчас прижаться к нему хотя бы на мгновение. До рёбер. Напиться пепельной страстью.

Рухнуть в его огонь, и так струящийся внутри.

— Кирилл! — на пороге возникает взбудораженный чем-то Даня. — Что ты такого наговорил Саше, что он, почувствовав вскрытие печати, рванул туда один?

***

Воздух наполнен пылью и осколками камней, так и норовящими царапнуть кожу.

Николай, устало привалившись к серой деревянной стене, на миг прикрывает глаза. Бесконечный лабиринт в пустом обветшалом доме и гонки с тенью измотали до одури.

Можно затеряться в пыльных коридорах и пустых комнатах, полных неясных голосов, но тень быстрее.

Бинты пропитаны кровью, сочащейся из вскрывшихся ран. В хриплом дыхании усталость и боль. Здесь нет времени, только обратный отсчёт шаркающих шагов, которые слышны постоянно в самом сознании. Они преследуют его в облаке смрадного запаха.