Туман и гроза (СИ) - "Lacysky" - Страница 130

Но вскоре всё пропадает так же стремительно, как и возникло — Варя ему не противник, а Николай точно знает, что при всех своих странных методах тот не станет применять силу к тем, кто не может дать сдачи.

— Так в чём тогда польза Ордена? — зло бросает Шорохов, наклоняясь к самому уху Вари. — Вы скрываетесь за чужими спинами и толкуете о чёртовом балансе. Хоть раз кто-то из вас сам марал руки?

— Да. И я помогу. Я расскажу, как можно победить Григорьева. Вам будет этого достаточно?

— А цена? — уточняет Николай, не забыв предупреждение Дани.

— О, какой любопытный вопрос! Потом вы поможете Ордену пройти в мир духов, который вам удалось вскрыть. Вот тут, в папке, чёткие инструкции для вас. И я отвечу на все вопросы.

— Звучит, мягко говоря, мутно…

Впервые за всё время Варя улыбается с какими-то искорками в глазах.

— Я могу показать. Игорь Евгеньевич, вы же когда-то приручали тень в псе?

— Да.

— Позволите?

— Ты его убьёшь?

— Нет.

Шорохов тихонько свистит, и откуда-то из темноты появляется чёрный громадный пёс с высунутым розовым языком и молча садится у его ног. Варя достаёт тонкий скальпель и подносит к горлу пса.

Быстрое заклинание с каким-то тёмным отзвуком, и с лап пса стекает густая тень, пришпиленная к полу сейчас тем самым скальпелем.

Магия Вари как плотный туман, в котором легко заблудиться. И в то же время что-то такое, отдающее суховатым воздухом библиотеки, в которой все древние таинства.

Медленная и выдержанная магия, похожая по духу на настойки Николая.

Пёс утробно рычит, а Варя отпускает скальпель.

— Если продолжать, то сейчас надо выгнать тень в её мир. То же самое с людьми.

— Только они сопротивляются, и сами могут легко атаковать, — с усмешкой замечает Шорохов. — Ты предлагаешь резать Григорьева? Не то, чтобы я против, просто удивлён методам.

— Я расскажу, как отделить его тень. Надо будет только выгнать её в мир, а без неё он не выживет. Но его самого надо… как-то отвлечь.

Николай с трудом верит, что всё именно так легко и просто. Или что в просьбе Ордена нет подвоха. Слишком незначительная плата без особых гарантий.

— Ну, как согласны?

— Да, — подтверждает Шорохов после короткого кивка Николая — в конце концов, идти в эту авантюру именно им.

— Отлично. И просто на всякий случай… меня просили передать. Если стражи не выполнят свою часть сделки, у нас есть кое-что весьма любопытное.

Варя ставит на стол небольшую деревянную коробочку и приподнимает крышку. В мягкой подкладке лежит продолговатая колба с перекатывающейся огненной жидкостью с вспышками искр.

— Что это? — честно не понимает Николай, но отвечает ему Роман.

— Магия огня. Моей жены.

— Именно. Орден может вернуть её. Мы знаем, как.

— Или навредить, ведь так?

— Просто напоминание о заключенных обязательствах, ничего больше.

Захлопывается крышка, и коробка просто исчезает в облаке тумана, а стоит ему рассеяться — ничего нет. Варя пододвигает папку.

— Так что, начнём подготовку?

***

Кирилл даже рад поездке на мотоцикле.

Вообще он сам предпочитает машины, которые больше подходят для любой погоды, а внутри салона — музыка для дорог. Николай ещё вечно ворчит, что у него не машина, а свалка, по крайней мере, в багажнике.

Да и он чаще ездит с кем-то. То по Службе, то просто так.

Но мотоцикл — это драйв и скорость, когда нет никаких границ между тобой и дорогой, и простор щекочет затылок. То, что надо, чтобы почувствовать себя чуть более живым, чем ему казалось всё это время.

Клуб выглядит совершенно нежилым. Обычно около него толклись гости, раздавалась громкая музыка из-за двери, а сейчас какая-то густая тишина, притаившаяся среди стен других домов. И вереница пустых машин.

А вот внутри как раз творится суета, а Лиза замирает на пороге, обводя всех взглядом и выискивая Николая в толпе.

Кирилл прислоняется к стенке — на него снова накатывает болезненная слабость.

А мышцы ноют и деревенеют, так что он повисает на барной стойке, еле взобравшись на стул.

— Я сейчас его приведу, ты уж лучше сиди.

— Ага. Спасибо.

От общего гомона начинает опять стучать в висках, а дыхание сбивается на хрипы. Кириллу кажется, что весь мир покрыт налётом пыли и серости. И всё становится только хуже.

Сейчас бы залезть прямо в костёр, в его горячие угли или ванну с обжигающей водой и витающим над ней паром. Только чтобы хоть немного согреться. Руки трясутся, когда он хватает кем-то забытую кружку с чаем — просто для тепла. Хоть какого-то.

— Лиза, это действительно так срочно?

— Да, Ник, правда! — Лиза отвечает едва ли не сердито. — Не думай, что я не понимаю, как тут всё у вас важно. Так, всё, я к Сюзанне, попробуем пробиться к Кристине.

Кирилл с трудом поворачивается на стуле, всё ещё придерживаясь одной рукой за стойку и смотрит на Николая, напряженного замершего перед ним. Даже звуки стали как-то тише — другие стражи деликатно рассосались по просторному помещению.

— Уходи, — Николай прикрывает глаза и проводит большим и указательным пальцами по переносице.

— Я вот сейчас вообще не понял!

— Ты просто моя галлюцинация. Может, продолжается откат от эликсиров. И намешал ещё с кофе.

— Я вполне себе живой.

— Нет. Мне просто очень хочется, чтобы ты был живым. Но это нереально.

— Класс. Стоило прийти в себя, как тебя уже не рады видеть.

— Будь ты живым, я бы чувствовал твою магию, ты же её никогда не скрывал. Вокруг тебя нет ничего. Пустота.

Кирилл именно так себя и чувствует — пустым. И холодным. Остывшая окаменелость.

«Я покажу. Недолго. Долго нельзя, ты не выдержишь».

— Ладно, смотри сюда.

Огонь вертится на ладонях, резво срывается высокими язычками до самого потолка, а потом опадает под ноги дымными искрами.

Правда, после этого ко всему прочему добавляется противное головокружение, а Кирилл вцепляется в стойку, стиснув зубы.

Он точно не очень в порядке.

Но куда важнее, что в этот короткий момент жглись рисунки на левой руке, вычерченные тенями леса, кровью и огнём. Их клятва, принесенная дважды.

— Не смей, — тихо говорит Николай, шагая вперёд, и пятно света от тусклой лампы падает на него, подсвечивая грязь и пятна на косоворотке, серые тени на лице.

— Не смей так больше никогда делать.

— Как — так?

— Умирать.

— Да я не умер!

— Вот и не смей больше так делать. Я позову Марка, он должен тебя осмотреть. Тут не особо с медикаментами и оборудованием, но хоть что-то.

— Было бы неплохо, чувствую я себя хреново.

И видит облегчение во взгляде Николая, которому куда важнее самому услышать ответ Марка. Да и чего скрывать — состояние хуже некуда, не до лишнего геройства.

Кирилл осторожно сползает со стула и аккуратно шагает, как Николай незаметно для тех, кто со стороны, подпирает его плечом и поддерживает, пока они идут в сторону подсобки.

Здесь куда тише, а Николай даже умудряется найти какой-то пыльный плед, зато очень тёплый. Его тихие спокойные и слишком равномерные движения сейчас пугают. Он даже ничего не говорит про чужую одежду, которая явно не сочетается с обликом стража, или вообще что-то.

— Что у нас с Григорьевым? Я могу чем-то помочь?

— Ляг, а. На тебе лица нет.

— Со мной…

— Нет, не в порядке! Я позову Марка.

Вместе с Марком в комнату заходит и отец. Кирилл помнит, как тот пришёл к нему в палату после возвращения из глубоких теней. И приходил каждый день.

Тогда он тоже так смотрел — внимательно, изучающе, словно проводил своё какое-то обследование, и, не удовлетворившись результатами, начинал снова.

Кирилл всегда чувствовал с отцом, как на какой-то официальной проверке.

Достаточно ли он хорош?

Также и сейчас, только хотя бы немного отвлекает то яркий свет в зрачки, то прикосновения пальцев Марка к вискам.

— Тебе бы на пару дней в больницу.