Туман и гроза (СИ) - "Lacysky" - Страница 116

— Я отнесу, — предлагает Даня. — Прямо с утра. Знаю, во всё это сложно поверить. Я сам бы не стал… но Орден существует.

— Назови хоть одно имя, — Кирилл не хочет, но его голос звучит слишком сухо.

— О чём ты?

— Одно имя, которое связано с Орденом. Если всё это тянется не один год, ты же хоть кого-то должен знать?

Хмурый и съёжившийся Даня как будто пугается и выглядит ещё мельче обычного и нервно теребит старые выцветшие фенечки на руках. И отводит взгляд, буркнув:

— Я никого не знаю.

— Сара мертва, Даня, — чеканит Кирилл. — И по твоим словам, к этому может быть даже причастен Орден, пусть косвенно. А ты не можешь назвать ни одного имени? Ничего не знаешь? Я никогда не поверю, что Сара тебе ничего не рассказывала. Так помоги сейчас!

— Я свяжусь с Орденом. И всё. Больше не могу ничем помочь.

В Кирилле теперь кипит злость вместо горечи, а Даня… слишком потерян и окутан своей болью, от которой словно хочет закрыться, а заодно и от всего мира. Как и сама Сара, стоило начать задавать вопросы. Или это просто страх.

Скрипят ножки стула, когда Кирилл поднимается из-за стола после долгой тишины и позвякивания ложки Николая в быстро остывшем чае. Он не готов сейчас дальше вытягивать ответы или гадать, где правда, а где вымысел.

К тому же, он хочет заехать к родителям перед тем, как шагнуть в глубокие тени к тайнам миров.

Николай в наспех накинутом пальто догоняет уже на улице, где Кирилл курит в сыром осеннем воздухе. За ним из хлопнувшей тяжёлой двери подъезда выходит Лиза — к гладкому и тёмному силуэту байка на парковке у дома, не вмешиваясь в их разговор. Кирилл спрашивает первым:

— Ты ему веришь?

— Прости, но нет. Но пусть Даня думает, что верю. Потому что у меня есть другая теория, которая тебе не понравится.

— Какая?

— А ты вспомни. Кто первым рассказал про связь Димы с магией крови? Кто был в квартире, когда я вернулся из дома с ловушкой — и двойник сразу исчез с горизонта? Кто подсунул фотографию Сары и Димы? Да это мог быть просто случайный кадр.

— Ты становишься параноиком и видишь врага там, где его нет.

— Тебе не кажется, что их и так много вокруг? Но прости, в Орден я не верю. Ну, допустим, что он существует. Тогда Даня — это ниточка к нему.

— В тебе слишком много от Шорохова. Что дальше? Объявишь войну? Святой крестовый поход на всех, кто против стражей?

Николай удивленно вскидывает брови, не понимая резкости в голосе друга.

— Нет, конечно. Для меня всегда была важна Служба, которая защищает других.

— Хоть мне не ври. Служба — всё дело в ней. Ради крепкого устойчивого положения. А знаешь, я думал о том, что мы видели на пустыре. И мне стало жаль тех, кто там. Они вообще представляют, с чем столкнутся? Как утихомирить и огонь, и воздух в себе?

— Они — враги, Кирилл.

— Я всегда считал, что тени — враги. Безусловные и безжалостные.

С неба начинает сыпать мелкая белая крупа — слишком рано для настоящего снегопада, но самое то для ранних холодов, в которых можно затеряться и не найти дорогу обратно. К теплу и огням.

Кирилла потряхивает — и он теперь понимает, что происходит. Тень внутри сжирает магию огня, расшатывая границы заклинания. Руки немеют так, что невозможно почувствовать пальцы с зажатой сигаретой, и та падает на асфальт.

Тёмная мощь внутри разрастается, подкатывая волнами. Кирилл чувствует, что его мало. Что у него нет сейчас сил на борьбу изнутри.

Вместо мира вокруг он видит лишь бездну.

Тень скребётся сквозь кожу и, как текучая ткань, обволакивает с ног до головы.

Николай всегда был его якорем, даже когда осталось только одно звено. Выходом из тьмы и нерушимой опорой, но сейчас Кирилл лишь шарит в пустоте. Не то, чтобы магии нет… просто нет ничего. Никакого отзвука внутри.

И чем дальше, тем больше Кирилл соскальзывает в липкие объятия тени, заполняющие его, как кувшин. Она давит и сгибает, от неё ломит всё тело. Враг внутри него самого.

И рядом нет никого. Ничего нет. Только тьма и пустота. Сам мир рухнул, и даже свет звёзд погас.

Вот только Кирилл помнит. Он хватается за мимолётные образы, как за искорки во мраке подобно пляске путеводных огней и красных ярких следов в сторону единственного выхода. А огонь внутри всё ярче, выше, яростнее.

Кирилл усилием воли усмиряет тень и, смахнув с глаз пот, оглядывается по сторонам. Николай поднимается со ступенек, и в его взгляде неприкрытый ужас.

— Я не мог ничего сделать. Моей магии просто не хватило. Якорь не сработал. Я не мог до тебя дотянуться.

***

— Что сказал Малди?

— Долго сокрушался, что стражи отбились от рук и творят, что хотят. Посочувствовал, как тяжело иметь сына-стража, который доставляет столько хлопот.

— Ну конечно.

— Когда я уточнил про эксперименты, он позвал Захара. Мальчишка заикался и смущался, такого с трудом можно представить как кровавого экспериментатора. Естественно, они всё отрицали. Кстати, вот ключи от машины.

Они сидят в номере роскошного отеля с панорамным видом на город в росчерках огней, на такой высоте, что отсюда машины кажутся совсем мелкими и игрушечными. Кириллу нравится такой вид — не зря они с Николаем часто проводят время на крыше.

Легко забыть, что у отца доход такой, что он может позволить себе дорогие отели и лучшие виды.

Когда родители уехали в Лондон, оставив дом пустым, Роман в качестве извинения открыл счёт с неограниченным лимитом на имя сына. Кирилл взял ровно столько, сколько было необходимо для взноса Школы стражей, а остальное вложил в клуб Сары.

И вместо вольготных летних каникул работал, кем приходилось.

К тому же, у него всё-таки оставался дом с косым окном и видом на звёзды.

В номере уютно. Со спокойной тишиной, пушистыми коврами, мягкой подсветкой по стенкам и белыми махровыми халатами в ванне. Всё для комфорта гостей.

Но в то же время Кирилл видит, что мама уже привнесла сюда частичку себя. На столике — октаэдры с растениями, баночки с зельями, на тумбочках — свечи с символами стихий. И пахнет… так пахло в их доме в Англии.

Сама Изабель устроилась на диване с бокалом вина. И теперь наблюдает за разговором двух мужчин, которых — и Кирилл это знает точно — обоих любит одинаково сильно.

— Спасибо.

— Тебе бы техосмотр провести, мне казалось, она сейчас развалится.

— Моя машина в порядке.

— Как знаешь. Но дворники еле елозят, а ремень безопасности пассажира…

— Заедает, да, я знаю. Оставь в покое хотя бы мою машину, ладно? Лучше бы защитные заклинания проверил, они здесь ни к чёрту. Я поставлю печати на окна и двери так, что всплеска магии не будет.

— Спасибо, Кирилл, — Изабель улыбается. — Как ты? Как Даня?

— Мы все держимся. Удалось что-то узнать про «Месяц»?

— Я работаю вместе с Амандой, мы заслали магов и по Москве, и по Лондону во все места, где всплывают разговоры про то, что стражи слишком опасны. Всё началось с Академии и похищения студентов. Это пугало. Потом эксперименты и Анна. Многие считают, что вы хотите власти, Николай весьма четко продвигает Службу. И многим не нравится, что стражи не подчиняются никому. Слишком независимая сила.

— И «Месяц» хочет милинов-стражей?

— Да. Мы пока не поняли, они используют только результаты экспериментов или сами их проводят.

Кирилл садится на мягкий диван, пытаясь высмотреть в городской миниатюре за окном зелёные вспышки печатей или огненные всполохи неумелых стражей, от которых, возможно, к исходу ночи не останется ничего.

Григорьев в последнюю встречу говорил о том, что его интересует только мир теней, а не эксперименты над людьми. Мог и врать, конечно.

А что если это так? Если его интересуют только тени?

Крепкий виски с торфяным запахом греет лучше чая, но не прогоняет тревогу.

— А тебе известно что-то про Орден?

— При чём тут Орден?

— Вот и я хотел бы знать.

Отец молчит дольше, чем нужно для ответа на простой вопрос — да или нет?