Туман и гроза (СИ) - "Lacysky" - Страница 112

Удивительно, но Варя и правда появляется в дверях.

— Да, Николай Андреевич?

— Завари чай, — небрежно кидает Шорохов прежде, чем Николай успевает что-то сказать.

— Всем троим? Хорошо, сделаю.

— Я и не прошу крови или каких-то жертв. Или вы оба думаете, что готов пойти навстречу Диме ради его эфемерных обещаний?

— Тогда чего ты хочешь?

Николай рассказывает. Никуда не торопясь, постепенно, шаг за шагом, чтобы был понятен его план. Возможно, больше для Кирилла — чтобы тот, с одной стороны, поддержал, с другой — принял. Дал опору под ногами и твёрдую землю, которой больше не было у самого Николая.

Не то, чтобы Николай чувствовал неуверенность или сомнения.

Но ему было важно сейчас донести идею и послушать мнение со стороны. Может, это слишком безумный план?

Шорохов молчит, крутясь туда-сюда в глубоком удобном кресле, впав в любимое задумчивое состояние с безмолвием «решайте сами». На мгновение кажется, что уголки его губ дёргаются в гордой улыбке за ученика.

Но для Николая это уже не имеет значение.

У развенчанных кумиров нет права на второй шанс. Можно простить многое и принять необходимые меры в опасной и жёсткой ситуации — Николай и сам бывал на этом месте. Но он бы никогда не отправил другого стража в опасность ради каких-то домыслов и догадок.

— Вот, значит, как. Ну что ж, стоит радоваться, что все печатники сейчас здесь.

— Коля, ты уверен, что пойдёшь один? Может, стоит подстраховать… ну, хоть издалека.

— Нет, — Шорохов тихим посвистом подзывает пса, который просачивается бесшумным тёмным силуэтом в кабинет. — Ему порой полезен свежий воздух. Вот и выгуляешь заодно.

— Обязательно. Кирилл…

— Да?

— Даже на километр не приближайся к нам.

— Хорошо. Я же не юнец какой-нибудь безбашенный! Ну что вы ржёте? Ай, ну вас. Лучше скажите Саше, он обрадуется! Не успел решить одну загадку, вот вторая.

— Тогда не будем терять времени.

***

Николай рад, что дождь перестал.

Вместо него воет ледяной ветер на открытом пространстве пустыря так, что даже тёплое шерстяное пальто никак не спасает, не говоря уже про перчатки. Поневоле Николай касается мягкой шерсти пса, который уселся рядом с ним и греет своим жаром, высунув розовый язык.

Почти как живой, вот только при прикосновении кажется, что рука гладит не животное, а сгущенный плотный дым с иллюзией шерсти.

На удивление — Николая это устраивает. В его собственной душе есть чёрточка тьмы и теней, принесенных за много лет с другой стороны. Червоточина, размывающая реальность.

С каждой секундой холоднее: в ночи обещали заморозки, и теперь изо рта вырываются белёсые облачка пара так, что табачный дым лишний, но помогает скоротать ожидание в безмолвии между башенками-трубами и дальними домами с уютными подсвеченными окнами.

Тот же пустырь, где днём проходили тренировки милинов.

Здесь ещё еле уловимо пахнет порохом, как мазок присутствия теней. Напоминание, впечатанное в воздух. Сам мир вокруг похож на серо-чёрный, скрытый за порогом, словно с сумерками они оба становятся ближе друг к другу и соприкасаются плечами. Может, поэтому часто прорывы случались ближе к вечеру, а ночные патрули бывали самыми тяжёлыми. Новичков всегда ставили в утреннюю смену.

Николай предпочитал ночь.

Дима приходит со стороны хилых сухих деревьев в сопровождении незнакомца. Один глаз скрыт повязкой, потёртая кожаная куртка в трещинках скрипит при движении широких плеч, а плотные штаны заправлены в армейские ботинки. Шапки нет, только короткий ёжик волос.

Он обходит полукругом их по дальней дуге, проверяя печати или скрытые заклинания. Ничего нет, и на мясистом лице проступает неприкрытое разочарование. Николай знает, что как раз в лесу затаились ещё несколько боевых-милинов. Они слишком шумят и нетерпеливы для скрытых наблюдателей.

Одна из причин, по которой он встречался первый раз с Димой — разведка. Правда ли тот придёт один? Правда ли у них с Соней разные цели? Сколько в его отряде поддержки?

Высокий незнакомец кивает — «всё чисто» — и отходит на несколько метров, не спуская с Николая подозрительного взгляда. Дима не ходит вокруг да около — может, даже ему тут неуютно от ветра, пустоты и сырости.

Или слишком нетерпелив.

— Я так понимаю, вы видели, что здесь было днём. Уже сегодня вечером Яков объявит о новом отделении Управления с составом тех, кто заменит стражей. Милины, подчинившие огонь и тени! Звучит гордо.

— Он думает, что мы так легко сдадимся и уйдём?

— Вы наломали дров — так это подано. Удивительно, но люди верят… многие. И ваше место займут те, кому больше доверия. Но это всё лирика. Я получил твоё послание. Ты действительно один?

— Как видишь, нет. С псом.

— Ну да, мощная защита. Не думал, что так легко можешь довериться другим.

— А ты вообще меня плохо знаешь.

— Достаточно, поверь. Принёс кровь Шорохова?

Николай для вида медлит, а потом с неохотой подзывает пса обратно, демонстрируя утонувший в толстой шерсти простой кожаный ошейник с прицепленной колбой. Маленькая и аккуратная, но недоступная — грозный рык и клацнувшие клыки, стоило Диме подойти ближе.

Николай поправляет очки. Саша однажды ляпнул, что с ними вид куда более уязвимый. Сейчас как нельзя кстати. Всё для того, чтобы усыпить бдительность, заставить поверить, что он тут один, без защиты, никакой угрозы или опасности.

Николай достаёт из-за пазухи блокнот, мелко исписанный аккуратным почерком, страница за страницей. Ещё одно оружие. Совершенно безвредное, но готовое вымотать любую неокрепшую душонку.

— Итак, начнём. Я задам вопросы, и когда…

— Подожди, мы тут всю ночь будет стоять?

— Нет, всего семь страниц. Не так много, это самое основное, что я хотел бы знать. Если ответы будут удовлетворительными, а информация достаточно исчерпывающей….

Дима точно такого не ожидал, но прежде, чем успевает хоть что-то возразить, Николай с лёгким чувством удовлетворения зачитывает первые несколько пунктов. То и дело поправляет сползающие на нос очки, замечая про себя, как приподнимается бровь и вытягивается лицо у Димы. Чем дальше, тем больше презрения.

— Хватит! Мы о таком не договаривались.

— Разве? Тогда как ты предлагаешь мне поверить?

— Ты так легко готов сдать Шорохова, то я своих — нет. В конце концов, я могу получить сейчас и кровь, и…. тебя самого. Крайне неосмотрительно приходить одному.

— Действительно, я что-то не подумал.

Николай нарочито медленно закрывает блокнотик и убирает его обратно во внутренний карман пальто, глядя куда-то за спину Диме. Пёс, растворившись в вечерней темноте, сливается с ней, но силуэт виднеется немного в стороне. Около груды щебня.

И по шерсти сейчас проскальзывают синеватые искры.

— Кровь двух сильных магов куда лучше, чем одного, правда?

Дима всё ближе, осталось только дождаться…

Горячая и острая, как жгучий красный перец, магия Димы щиплет изнутри, царапает коготками, всё резче и сильнее, и Николай легко поддаётся её напору, не сопротивляясь боли.

Он почти привык. Как к выматывающим тренировкам.

Он привыкал жить с не зажившими ранами внутри, можно стерпеть и то, что сейчас кипит лава, а пустырь полон шатких фигур с лицами знакомых. Только мёртвых.

Кислый яд по венам, сдавленные рёбра.

Но, главное, что со стороны видно — Дима одерживает верх. Не Николай, который с присвистом дышит. Пёс рядом с грудой щебня…

В воздухе лёгкое колебание от активного перехода в мир теней.

Вокруг всего пустыря. По огромному радиусу вычерчены невидимые для не знатока узоры вдоль кромки леса. Ловушка для теней, утягивающая их обратно.

Землю тряхнуло, а по пустырю проходит силовая небольшая волна.

Миг мрака и свободного падения — и пейзаж меняется на сероватое поле, на котором кругом рассыпаны стражи.

Николай жмурится от пота, стекающего в глаза, и поднимается с влажной земли.

В мире теней тоже иногда идут дожди.