Сказки Рускалы. Василиса (СИ) - Вечер Ляна - Страница 8

— Меня… — дверь чуть не рухнула с петель от резкого толчка ведьмы, — Забаву Колдоградскую — без грамоты оставить?! Ну, я устрою! Ну, покажу, почем лихо нынче!

Резким ветром пробежав мимо нас с Яром, девица отправилась к воротам, по пути оборачиваясь лисицей.

— Что? — заулыбался Яр, с прищуром глядя на меня. — Все одно не боишься?

— Вот еще! — с трудом сдерживая волнение, заявила я.

За Колдоградской последовал следующий чародей, но и он остался несолоно хлебавши. Правда, вел себя куда тише Забавы, только грустно вздыхал, покидая государев двор. Если и охальничал, то очень тихо — не слыхала.

— Василиса Дивляновна! — голос молодца в красном кафтане заставил вздрогнуть.

Не ожидала, что третьей пойду. Думала, есть еще время выпендриваться — ой, как ошиблась! Ярка ловко подхватил меня под локоть и повел по ступеням крыльца.

— Куда? Яр! — Ноги будто слушались его, а не меня.

— Не боишься же, правда? — друг улыбался, глядя озорными серыми глазами.

Не успела и слова в ответ вымолвить, как дверь за спиной хлопнула, и я предстала перед самим Кощеем Бессмертным. Колдун сидел за тяжелым столом в огромном зале терема, встречая суровым взглядом. Ох, ну и глаза — в них сам леший потеряется! Чуть раскосые, медово-карие, они пристально впивались в меня тысячами крючков, словно притягивая ближе и ближе к Бессмертному. Когда остановилась, поняла, что стою почти вплотную к столу. Широкоплечий, совершенно лысый Кощей будто произрастал из резного стула. Словно вот уже век тут сидит, принимая чародеев. Было в нем что-то леденящее душу, заставлявшее сердце замереть. Только отвести взгляда от крепкой, но изящной мужицкой фигуры я не могла. Одежа на нем непростая, на Рускальскую не похожа — все шелка черные, вышивками золотыми украшенные. Оцепенела, не в силах оторвать глаз. Кажется, даже не моргала. Мне захотелось не то заплакать, не то кинуться прочь из терема, но не могла, стояла идолом деревянным.

— Василиса, — палец Кощея шаркнул по листу со списком. — Не Премудрая случайно?

— Дивляновна, — еле слышно поправила я.

— Вижу, — сухо согласился колдун, — тут написано. Ну, ведьма, — он оторвался от стула и подошел ко мне, — чего явишь напоказ?

Окончание вопроса он выдохнул мне прямо в ухо, заставляя сердце ожить и неистово заколотиться в груди. Странно, но голос у него очень даже приятный. Думала, Кощей — дряхлый старик со скрипучим голосом, а тут добрый молодец с теплым басистым говором.

— И ты морные шары вертеть будешь? — словно зная все на свете, скучающим тоном спросил Кощей.

— Не буду, — сглотнула комок в горле, — не умею.

— Как это? — немного растерялся колдун. — Все вертят, а ты не умеешь? Чего тогда сюда заявилась?

— Домовуха я, — зажмурившись, ждала ответа Бессмертного.

— Вот как?! — с неожиданным одобрением поддержал Кощей. — Это уже интересно. Лет сто вашу сестру не встречал. Ну давай, показывай.

— Не знаю, чего показать…

Бессмертный только хмыкнул и, резким движением смахнув со стола свитки и перья с чернилами, изящным жестом провел вдоль столешницы:

— Готовь, ведьма.

— Что готовить?

— Для начала пол быка на вертеле.

Брови мои взмыли вверх. Почему половину быка, а не целого? И какую половину — с головой или с хвостом? А может, ту, что с головой, но без головы? Или лучше теленка? Теленок нежнее будет…

— Красивая, а готовить не умеешь? — откровенно издевался Кощей прямо в ухо.

Я красивая?! В смысле — я не умею?! Да леший Косисельский бока на моих пирогах такие отъел — ни одному стряпчему не снилось! Пол быка… Как делать нечего!

Заходил волнами воздух над столом, парком приправленный. Понесся по залу дух мяса жаренного. Руки мои мяли, резали, вертели — и шлепнулось на стол с грохотом огромное блюдо с половиной быка. Цокнула и богато брусникой вкруг яство украсила.

— Хорошо, — глаза Кощея жадно оглядывали исходящее паром мясо. — Пирогов с начинками разными яви-ка мне.

Ну, это проще простого! Вновь корыто, в нем — тесто, под потолком — ягоды, грибы, капуста готовятся. Встретилось тесто с начинками, завитыми швами пирожки сложились и зарумянились по тарелкам.

— Похлебки из тетерева! — не унимался Бессмертный.

Глуховатое бормотание птицы и шипение огня уши застелило. Пшено зашуршало в горшке, водой залилось. Травки ароматные сами следом нырнули. Мгновение — и горячая похлебка в посудине перед колдуном на стол плюхнулась.

Бессмертный прошелся вдоль расставленных блюд, с улыбкой посматривая в мою сторону. Себя не помня от страха — не верила, что моих рук дело ароматами зал наполняет. Колдун отщипнул от каждого яства по кусочку, пригубил ложку похлебки и одобрительно закивал.

Вынув из-за пояса свиток, поднял перо и обмакнул в чернила, разлитые на полу. С загадочной улыбкой он широким взмахом расписался на листе с царской печатью, что-то дописал там и протянул мне. «Грамота на колдовство Василисе Дивляновне — домовухе. Добро на чары по всей земле Рускальской. Царем Горохом одобрено, Кощеем Бессмертным подписано».

— Благодарю, — отвесив поклон, робко улыбнулась в ответ.

— Иди уже, ведьма, — рассмеялся Кощей. — Красивая, и готовишь хорошо, — усаживаясь за стол, он в предвкушении потер ладони. — И скажи там — трапезничать буду, пускай обождут.

Сжимая в руке шершавый свиток, никак не могла поверить, что все позади. Душа ликовала. Не то чтобы очень хотелось стать домовухой с документом, но получить грамоту из рук самого Кощея Бессмертного… Сдюжила Василиса Дивляновна!

Отпраздновать получение грамоты решили походом на ярмарку. В Первограде как раз проходили торги, и не сунуть туда любопытный нос было бы глупо.

Оставив лошадку в рыночных стойлах, мы зашагали по площади. Куда ни глянь — заморские товары или редкости какие. Скоморохи с козами, что петухи, важно вышагивали: кто потешки да прибаутки заводил, а кто монетку для заклички с торговца выманивал. Купцы лихие ухали от цен, да кошельки развязывали. Столичных торгашей сразу видать — взгляд с ленцой, цены сбивать не спешили. Остальные добрее — зря разве дорогу дальнюю терпели? Огромные шатры на площади раскинулись, с ними палатки поменьше, и отовсюду продавцы горланили — покупателей к себе подзывали.

Чего тут только не было! Шелка на солнце гладью блестящей играли, сласти иноземные горками на прилавках так и манили. Одних бубликов верст сто развешано. Сапожки красные с каблучками, кокошники узорчатые да платки красоты невероятной. Бусы — хочешь деревянные во все цвета крашенные, а хочешь — каменные, или ожерелья жемчужные. Куры, гуси, утки, бараны, коровы — любой скот, любой масти. Коли водится монетка — покупай, а коли жалко денег — и глаза продать можно.

— Лучшие товары! Не товар — клад! Разбирай нарасхват! — заорал один из торгашей рядом.

— Не слушай, девица! — ухватив меня за рукав, завел его сосед. — У меня иголки не ломки, нитки да тесемки!

— Да что ты перебиваешь мне покупателей! — завелся первый, тряся кулаком. — Твои иголки пальцы колют, а нитки рвутся, что тряпки старые!

Намечалась добрая заварушка. Царская охрана, услыхав средь людского гула и скоморошьих трещоток брань двух торговцев, поспешила к ним. Ну а мы с Яркой только заулыбались и, взявшись за руки, юркнули в толпу подальше от разбирательств.

В одном из рядов нам умудрились продать целую вязку румяных баранок. Откусывая мягкую стряпню, во все глаза глядела на ярмарочную суматоху и никак придумать не могла — чего тетушке в подарок выбрать? Может, украшение прикупить или лучше травок заморских взять? Только не понимаю в травах этих, наберу ерунды — тетушка расстроится.

Решила платок брать расписной, с птицами диковинными. Уже в сторону палатки отправилась и замерла. Впереди, окруженный людьми, над торговой площадью возвышался знакомый силуэт аспида.

— Ярушка, глянь, — подтолкнула локтем в бок друга, — это же Потап!