Сказки Рускалы. Василиса (СИ) - Вечер Ляна - Страница 31

Оглядела свою ворожбу — не хватает чего-то. Словно на столе пусто. Пальцы сами собой заходили, губы зашептали, сердце в груди затрепетало — и встали на столе хоромы Кощеевы из сахара. Весу в них пуд будет, а от настоящих не отличить. Разве что домики не облезлые. Вот теперича все, нечего добавить.

Не успела косу поправить, как услыхала шаги за дверью. Скорее волосы лентой перевязала, стулья к столу подвинула. Сидела, дышать боялась. Не понравится, я же не переживу! Столько стараний, столько сил в ужин вложила. В животе до боли заурчало — завтрака не было, обед тоже пропустила…

— Ведьма, твоих рук… — Бессмертный не договорил, взгляд зацепился за яства, в лице поменялся. — Это что такое? — голос колдуна проваливался. — Терема мои, что ли?

— Ага, — боязливо мяла пальцы, — похоже?

— Как вылитые! — Кощей жадно вдохнул запахи, и в медово-карих глазах вспыхнули задорные огоньки. — К чему такой пир? — он потер ладони, явно готовясь досыта поужинать.

— Поблагодарить хотела за то, что меня вылечил, руны усмирил да в помощи не отказал. Узнал, чего в палатах Гороха делается?

— Обожди, — он поднял ладонь, — благодарность принимать стану.

Колдуна за столом не узнать. Обычно весь из себя важный, степенный, он накинулся на еду и казался несуразным, что дите малое. Дотягиваясь до миски с ухой, неуклюже ронял куски на пол. Чуть не опрокинул блюдо с лебедем, гремел тарелками и так аппетитно чавкал… Диву давалась, ковыряя ложкой фаршированную щуку.

— Вкусно?

— Пойдет, — колдун даже глаз не поднял.

Когда последний пряник исчез с деревца во рту хозяина, пиршество остановилось. Кощей с чувством вздохнул и откинулся на спинку стула. Закрытые глаза и тяжелое сытое дыхание, едва заметная улыбка в уголках губ — видать, по нраву пришлось угощение.

— Спасибо тебе, ведьма, — не размыкая век, заговорил Бессмертный, — давненько здесь женской руки не было.

— Вот это и странно, — отодвинула свою тарелку с недоеденной щукой, — поговаривают, что девиц у тебя много, а жены до сих пор нет. Живешь один, дом запустил, домовые и те разбежались. Ты невест, случаем, не ешь?

— О-о-ох, — тяжело закряхтел Кощей в поиске удобного положения. — Я ведь даже обозлиться толком не могу. Ведьма-ведьма, накормила до отвала и издеваешься.

— Больно нужно, — я хмыкнула, понимая — ничего он о себе не расскажет. — Разузнал, что в палатах у Гороха творится?

— Кышек на троне, царь в темницах, аспид твой тоже в кандалах. Еще гадалка у Кышека есть…

Услыхала о гадалке, и в сердце будто игла вошла. Неужто снова Досада в полон угодила? Стоит ей кинуть кости, узнает Кышек, где искать оставшиеся части заклятья.

— Гадалка не чертовка случайно? Шубка у нее белая и рыльце свиное.

— Похожа.

— Плохо, ой как плохо! Кощей, обличи самозванца, ты ведь древний колдун, ты сможешь.

— Простая какая, — выпучил глаза Бессмертный. — Ладно, Горох дурак дураком, но Кышек-то с головой дружит. Чародеи государевы на его стороне, и воевода тоже. Плахи не боюсь, но в цепях болтаться что-то не хочется.

— Что же делать? Чертовка им все как на ладони покажет.

— Здесь ты в безопасности. К моим хоромам просто так не подобраться, впрочем, как и выбраться. Завтра перенесу сюда Соловья и Ягу, вместе решим, что делать.

— И Несмеяну, она палаты царские лучше нас всех знает.

— И Несмеяну, — немного поразмыслив, согласился Кощей. — А сейчас спать иди, опочивальня давно готова.

— Сначала коня накормлю.

— Накормлен уже, — Кощей потянулся к сахарному терему и отломил кусочек. — И не надо перечить, — продолжать разговор Бессмертный явно не собирался.

Опочивальню отыскала быстро. Единственная распахнутая дверь на весь коридор так и манила к порогу. На удивление внутри оказалось чисто и тепло. В углу стреляла влажными дровами печь, широкая постель хвасталась пухлыми подушками да чистой простыней. Вместо одеяла снова шкура медвежья. Охотится, что ли, Кощей? На сундуке нашла теплую рубаху до полу. Приятно стало — позаботился о гостье хозяин. Еще бы в баньку сходить, но пришлось довольствоваться водой из кадки и рушником — тоже неплохо.

Переодеваясь, развязала пояс, и на пол повалились мои скромные пожитки. Плохо без сумки-то. Натянула чистую рубашку и, плюхнувшись на коленки, стала собирать вещи. Мятый обрывок заклятья Вечности играл проклятыми рунами да тоску нагонял.

— Добренького вечера, — мурчащий голос Баюна неожиданно раздался за спиной.

— Зачем подкрадываться? — наскоро замотала клочок теткиной книги в пояс и сунула в рукав.

— Не серчай, — богатые усы дернулись от широкой улыбки. — Кощей просил с тобой заночевать. Беспокоится.

— Обо мне беспокоится?

— Конечно, ты ведь его гостья. Как иначе?

Недоверчиво улыбнулась пушистому, взбивая подушки. Кот завел громкое урчание и ловко вспрыгнул на кровать. Потоптался по мягкой перине, выпуская когти, как положено кошкам. Устроившись в ногах, спрятал нос в хвосте и закрыл желтые глаза. Ну раз так, будем спать. Забравшись под шкуру, устроилась поудобнее.

— Василиса, будь спокойна, ежели Кощей вызвался помочь — поможет, не бросит, — Баюн мягкой поступью прошелся по кровати и улегся ближе ко мне.

— Не о том сердце плачет, — почесала кота за ухом.

— Расскажи, — желтые глаза блеснули в мягком свете.

— Ох, так сразу и не сообразишь с какого края начать… Запуталась я, все в жизни с ног на голову перевернулось. Любимый меня оставил, а лиходеи из сказок друзьями стали. Вот скажи, как понять — где добро, а где зло?

— Нет, Василиса, ни добра, ни зла, — голос Баюна сделался твердым. — Как лиходей говорю, знающий не одну тысячу сказок.

— Как же это?

— Обыкновенно, — кот уселся на перине. — Вот ты попала в передрягу с заклятьем Вечности, так?

— Так.

— Добрая, простая девица, домовой волшбой занимаешься — так?

— Так.

— Когда-нибудь о тебе тоже сказку сложат, и, слава солнцу, ежели сказитель все верно истолкует, а народ его правильно поймет.

— Что же, врут сказки?

— Не врут — приукрашивают. Так что Яга у нас молодцев в печи варит, а Кощей девок губит.

Про Бессмертного не уверена, а что ведьма с молодцами в печи творит — своими глазами видала: ничего худого, только польза им. Да и сама баба Яга — приятная старушка. Язык не повернется о ней плохо сказать.

— Гляди в оба, Василиса. Порой люди совсем не те, кем кажутся.

Щелчком пальцев потушила свечи и прижалась щекой к мягкой подушке. Урчание кота скоро стихло. Уснул Баюн, а мне не спалось. Все думала о его словах. Прав усатый, хоть тресни — прав.

Тихонько поднялась с кровати и запустила ноги в сапоги. За окном стеной валил снег — зима зимой… Жаль на улицу ходить не велено. Люблю ночные снегопады. Кругом тишина, и будто слышно, как снежинки на землю опускаются, шуршат. Вздохнула, ощутив себя полонянкой. Нет уж, по теремам прогуляюсь, хоть в окна на снег погляжу. У Кощея двор ночью светлый, да и сна ни в одном глазу.

Бессмертный — любитель бесконечных коридоров и переходов между теремами. Ума лишиться недолго, или ног. На первом этаже остановилась у самого большого окна, и забыла, как дышать. На улице творилась настоящая сказка. Снегопад поутих, на землю опускали редкие хлопья. Сверкая в свете доброй сотни факелов, снежинки казались драгоценными камнями. Ни одна сокровищница, ни одна царская казна не видала такого великолепия. Даже черепа на частоколе больше не пугали.

— Васенька… — хриплый голос здорово напоминал Яркин.

В ужасе дернулась назад и, обернувшись, почуяла, как сжалось сердце. Показалось? В теремах тишина, только стены иногда щелкают бревнами на морозе. Лучше спать пойду, не к добру это. Только шаг сделала, снова хрипотцой в уши зов прилетел:

— Вася, Васенька…

Кроме лестницы на второй этаж, тут еще одна имелась — вниз вела, и голос точно оттуда слыхала. Что Яру в подвале Бессмертного делать? Когда голова понимает, а ноги ее не слушаются — отыскать неприятности легче легкого.