Гарри Поттер и новая семья. Последний курс (СИ) - "DVolk67" - Страница 48

Он, разумеется, ни секунды не верил в то, что Скримджеру удастся поймать Дамблдора. Но говорить об этом открыто Хамфри не собирался.

Руфус Скримджер вовсе не был идиотом и с самого начала прекрасно понимал, что не смог бы взять Дамблдора, даже если бы того не предупредили о готовящемся аресте. Великий волшебник не стал бы покорно сдаваться посланной против него команде, просто схватил бы за хвост своего феникса, и поминай как звали...

Но Дамблдор Скримджера и не волновал. Пожалуй, на свободе он был даже полезнее, чем за решеткой — Фаджу не нужен был слишком сильный глава ДМП, и, свалив Боунс, он наверняка попытался бы отодвинуть Скримджера на задний план. С нависающей же над ним угрозой в виде Дамблдора Фадж будет более зависим от аврората и, следовательно, намного более сговорчив. Нет, конечно, со временем Фадж поймет, что новый глава ДМП — слишком сильный соперник, и обязательно попытается найти ему противовес. Но Скримджер вполне обоснованно полагал, что к тому моменту он уже успеет набрать достаточно влияния для того, чтобы самому занять место министра. По его прикидкам, на это должно было уйти полгода, максимум год. Ну а потом...

Скримджер усмехнулся. Магическая Британия давно ждет сильную руку, способную навести в ней порядок. Время либералов, типа Юджины Дженкинс, давно прошло, хотя стране и понадобилось пришествие Волдеморта, чтобы это осознать. Минчум и Крауч шли в правильном направлении и почти добились нужного результата, если бы первая война не закончилась так неожиданно. Им не хватило самой малости...

Что ж, значит, судьбе было угодно, чтобы начатое другими завершил он, Руфус Скримджер. Собственно, он всегда знал, что никто другой не способен сделать то, что должно: Фадж был хитер, но для решительных действий у него не хватало яиц; Дамблдор хоть и был силен, но никогда не стремился к власти; Боунс же была властолюбива, но сама загнала себя в рамки «законности и правопорядка», отказавшись признать, что в некоторых делах целесообразность стоит превыше формальных норм права. Ну а кроме этих троих в Британии была лишь одна личность, имевшая достаточно воли и силы, чтобы добиваться своего.

Темный лорд Волдеморт... Когда-то давно молодой Скримджер всерьез думал о том, не присоединиться ли к пожирателям смерти. Волдеморт, чье имя тогда еще не боялись произносить, подкупал его своей целеустремленностью, презрением к быдлу и способностью применять силу, когда это было необходимо. Скримджеру удалось пару раз послушать его речи (собрания пожирателей в то время были еще открытыми), и он был поражен, насколько правильные вещи говорил тот, кого — тогда еще все больше в шутку — называли новым Темным лордом.

Тогда, в шестидесятые, Скримджера отпугнул не столько сам Волдеморт, сколько его последователи — высокомерные отпрыски древних семейств, чьими достоинствами были лишь длинная череда предков да золото, этими самыми предками накопленное. Сами же они не представляли из себя абсолютно ничего, но при всем своем ничтожестве с презрением относились к Скримджеру, который хоть и был чистокровным, но всего в своей жизни привык добиваться сам.

Менее значимой причиной было то, что Скримджер всегда полагал, что талантливых маглорожденных следует привечать, а не отталкивать расистскими лозунгами, толкая их в объятия противоположной стороны. И впоследствии, став старше, он не раз благодарил Мерлина за то, что не поддался тогда очарованию речей Волдеморта. Увлекшись темной магией, тот быстро утратил человеческий облик и перестал использовать любые средства, кроме террора. Те же, кто пошли за ним, очень быстро превращались из соратников в слуг, а то и в рабов Темного лорда, и уже не вызывали у Скримджера никаких чувств, кроме презрения.

Это, конечно, не значило, что с Волдемортом не надо было считаться. Скримджер с самого начала понял, что этот мальчишка, Олсен, говорит правду о его возвращении, и сразу же начал готовиться. Боунс и Дамблдор, как он теперь знал, тоже не сидели сложа руки, но они были слишком нерешительными и слишком завязли в своих моральных путах, которые сами же на себя и наложили. Скримджер быстро понял, что они не смогут противостоять Волдеморту, когда тот вернется. Понял — и сделал выводы.

Именно поэтому он сдал Боунс и Дамблдора Фаджу, представив их приготовления так, как будто они хотели устроить переворот в Министерстве. Благо, сделать это было легче легкого, Фадж давно опасался заговора и пришел в восторг, когда Скримджер подтвердил его подозрения. Гораздо сложнее оказалось заставить Фаджа перейти к активным действиям. Он бы, пожалуй, так и сидел, засунув голову в песок, если бы несколько дней назад Скримджер не сообщил ему, что Боунс в глубокой тайне начала сбор авроров для штурма некоего «объекта» — вероятно, это был какой-то пожирательский схрон, но Фадж быстро убедил сам себя, что речь идет о здании Министерства.

Единственный сбой в плане произошел, когда Амелия Боунс непостижимым образом сумела испариться из своего кабинета за пять минут до ареста, прихватив к тому же все относящиеся к операции бумаги (и превратив в пепел хранившийся в ее кабинете архив. Скримджер отдал бы правую руку, чтобы в нем покопаться, но увы...). И это таки было проблемой, потому что Скримджер прекрасно знал: сколько бы Темных лордов не возродилось в Британии, Боунс никогда не простит его за предательство. Рано или поздно, но она попытается отомстить, нанеся свой удар в самый неподходящий момент.

Конечно, сейчас возможности Боунс довольно ограничены, но кто знает, что случится, когда Волдеморт объявится в открытую... Если это произойдет слишком рано, когда Фадж еще будет сидеть в своем кресле, весь план может пойти к Мордреду в задницу. Фадж тут же вспомнит про Дамблдора и побежит вилять перед ним хвостиком, надеясь, что великий добрый волшебник защитит его от другого волшебника, тоже великого, но совсем не такого доброго. И Дамблдор, руководствуясь своими представлениями о «всеобщем благе», разумеется, простит Фаджа — противостояние Волдеморту для него наверняка на первом месте. Простит, но потребует немаленьких уступок, и возвращение верной соратницы Амелии наверняка будет одним из главных его требований...

Скримджер снял трубку телефона и крутанул рукоятку.

— Толстоватого мне. Пий? Слушай внимательно. Во-первых, завтра в девять собери группу Долиша. У меня... Конечно, в девять утра, мантикору тебе в брюхо! В могиле отоспишься! Во-вторых, группа Вильямсона отныне занимается только поиском пожирателей, всю текучку пусть передадут Сэвиджу. Ему — зеленый свет во всем, что попросит: люди, снаряжение... Вильямсону, конечно, Моргану твою через плечо! Пий, не заставляй меня жалеть о том, что я тебя назначил. И, в-третьих, доведи до всех, что с Боунс можно не церемониться. Да, по всем объявлениям — «живой или мертвой», но если кто-то найдет ее хладный труп, я не буду слишком расстраиваться. И еще одно. Мне надо... А хотя нет. Это всё.

Скримджер хотел было вызвать для допроса Гарри Олсена, но решил, что для этого еще слишком рано. Мальчик, скорее всего, уже давно человек Дамблдора, но вряд ли он знает, где сейчас скрывается его покровитель и как с ним связаться. Конечно, потом Олсена можно и нужно будет постараться переманить на свою сторону (или хотя бы сделать нейтральным), но это подождет. Сейчас такая попытка лишь насторожит Фаджа.

15 февраля 1996 года

Заместитель министра магии Долорес Амбридж тоже была отнюдь не глупа. Ошибочное мнение о ней как об исполнительной, но не очень сообразительной служаке было вызвано лишь тем, что ее знания и умения лежали в несколько иной плоскости, нежели у большинства волшебников. Долорес Амбридж не умела превращать кошек в чертополох, не разбиралась в квиддиче и не любила детей — это правда. Но вот чего у нее было не отнять, так это умения предсказывать будущее. Не по движению звезд и завиткам тумана в хрустальном шаре, разумеется (это был удел шарлатанов, вроде Трелони), но по тем еле заметным дуновениям, которые шли с самой вершины власти и которые большинство простых служащих могло вообще не заметить.