Прорывая мрак времён (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas" - Страница 10

— Киса, не раздражай! — вынырнул из сумрака полный, невысокий упырь и застыл около тощего.

— Мальчики, ну зачем так грубо? — теряла самообладание — ожидала, вглядывалась в темноту. Где помощь? — Я здесь, вы рядом… Большая дружная компания. Мир? — голос вновь дрогнул. Молчание давило. Пугающую тишину нарушал монотонный плач дождя — ударами по листьям, земле… Но даже через густые потоки пробивался запах смерти. Необузданная злоба, жажда крови исходила от ламий — мощь и сила вековых монстров. Опытных и безжалостных. В этот раз загнали не рядовые упыри — умелые охотники. Ещё секунда, и бросятся. Что говорить? — К тому же, я нужна живая и невредимая… — нашлась, едва не теряя сознание от ужаса.

— У нас приказ доставить тебя живой, — сплюнул тощий и криво оскалился: — А вот, что касается невредимости… — на секунду задумался: — Ты об этом слышал? — повернулся, обращаясь в пустоту.

— Нет, — тень отделилась от черноты — показалась фигура ещё одного ламии. Крупного, высокого. — Да, к тому же, ты не умрешь. Пару дней и кровоток в норме. Ты — кошка — тварь живучая. На тебе быстро заживёт.

Не поддаваться страху. Катя судорожно вздохнула, грудь будто сковали цепями:

— Полу… кошка… — выдавила и осеклась. Упырь злобно смотрел из-под густых бровей. Глаза словно огромные дыры. Бездонные, леденящие душу. Они ужасали. Чутьё навязчиво пульсировало: тянуть время… Но паника вспыхнула как огонь. Где же спасение?

Ливень закончился, как по мановению волшебной палочки. Донёсся другой запах, тот самый, чужой. Он приближался, насыщенный и цельный. Что за зверь? Собака? Поморщившись, Катя бросила взгляд поверх ламий. Густые кусты и низкорослые берёзы отгораживали поляну от сосен, елей. Звуков приближающегося существа не слышно, но оно мчалось. Зверь не пугал — поможет. Катя вновь посмотрела на упырей — ухмыляясь, наблюдали.

— А мне сказали — твоя кровь особенная, — протянул худой и кивнул полному: — Слышь, ты кошатину пробовал?

— Как-то не посчастливилось, но я…

— Твари приближаются! — от низкого голоса мурашки побежали по спине. Катя метнула взгляд на соседнее дерево — там притаился последний упырь. Светловолосый, с крупным носом, узкими губами. На лице неприкрытое злорадство, клыки удлинены, сверкают, будто лезвия ножей. Высокий, мощный, как тяжёлоатлет. Джинсы и футболка обтягивали точно вторая кожа. Бугры мышц ужасали размером. Сердце замерло на секунду и вновь застучало, отбивая ускоренный ритм. Этот опасней остальных. Несмотря на молодость тела — мёртвая аура выдаёт ламию с приличным стажем убийцы. Чем старше и опаснее, тем тёмнее. У этого аж насыщенной зелени… Раньше таких не встречала. Кровь пульсировала в голове, словно выбивая азбукой Морзе: опасен… опасен… Ламия усмехнулся и спрыгнул, приземлившись возле байка. Катя сжала кулаки. Времени больше нет — придётся драться.

— Пора заканчивать, — буднично отрезал упырь. Стукнул ногой по габаритным фонарям мотоцикла. Послышался треск пластика и поляну накрыл мрак. Кошачье зрение на секунду в серых тонах просканировало охотников — самого крупного нет! Тяжёлый небосвод расступился неестественно быстро. Ночь — яркая, как светлый день с голубыми облаками, но вместо солнца блекло-серое пятно луны. Сук покачнулся — искажённое ламийское лицо с длинными клыками словно вынырнуло из ниоткуда. Упырь навис и, крутанув будто в танце, прижал к себе спиной. Рука-лопата легла поперек ключицы неподъёмным грузом. Катя взмахнула ногой, глухо ударив носком сапога. Ламия соскользнул и потащил за собой. Тело извернулось подобно кошачьему, мышцы затрещали. Выхватила кол из рукава. С разворота воткнула в глаз ламии и приземлилась уже на неподвижном теле. Смахнула с лица прилипшие пряди, соскочила наземь. Упырь задёргался и, вспыхнув, рассыпался прахом.

Катя тяжело дыша, обвела взглядом оставшуюся троицу. Страх не давал сосредоточиться. Внимательно! Теперь уже не до ожидания. Уловить бы момент нападения… Земля ушла из-под ног. Катя гулко ударилась затылком о твёрдое — худой, схватив за горло, «впечатал» в дерево и приподнял. Тянущаяся боль расползлась по спине. Дух перехватило, шею жгло, словно на ней раскалённые тиски. Ламия усмехнулся — пальцы сжались сильнее. Катя с отчаянием замахала руками и ногами, освобождаясь от стального плена — тщетно, как об стену биться. Жить… Спасите! Кто-нибудь… Сознание меркло, реальность ускользала — подступала темнота и лёгкость. Хватка ослабла… Катя, коснувшись земли, судорожно вдохнула — перед глазами плясали звёздочки. Спасительный глоток «обжёг» горло, но вырваться никак — удерживало крепко. Послышался хрип приближающегося зверя, сливающийся с треском веток.

Монстр тёмнее ночи, сминая кусты, ворвался на поляну и замер, будто оценивал обстановку.

Гибрид медведя и… всё же, скорее собаки, чем волка… Только взъерошено-мохнатой, угольно-аспидной шерстью и размером… с невероятно огромного… гризли. Большая, продолговатая, слегка округлая морда увенчана крупным чёрным носом-сердечком. Заострённые уши чуть шевелятся. Смоляные глаза полыхают огнём, словно явился из преисподней. Воплощение зла. Фенрир! Из ужасающе массивной пасти свисает розовый язык, едва не нанизанный на клыки. Никогда прежде не разглядывала челюсть псов и, уже тем более, о них не читала… Оно надо?! Но у этого зверя… подозрительно много зубов, каждый — один в один шинковочные ножи. Пугающе ровные светлые ряды…

Толстая шея переходит в дюжую грудь и немного сужается к короткому хвосту. Мощные лапы широко расставлены. Передние чуть длиннее задних. С угрожающе острыми, изогнутыми когтями под стать зубами.

Вспомнился анекдот про находчивого мужика, сделавшего крокодилу пластику, чтобы участвовать в собачьих боях… В каждой шутке есть доля правды…

Оскалившись, зверь в прыжок пролетел от кустов до полного упыря. Тот дёрнулся, но Фенрир смял, повалив на землю — пасть с жутким хрустом сомкнулась на плече. Вопль, холодя кровь, эхом пронёсся по лесу. Ламия отбивался со сверхскоростью, но зверь удерживал крепко.

Катя царапнула по руке худого — охнув, разжал пальцы. Лицо перекосил гнев. С шипением набросился вновь. Отступила, выхватывая кол из рукава. Упырь, молниеносно сбив с ног, завалил на спину — земля приняла с чавканьем. Душа едва не покинула тело. Кожу на шее вновь опалило — клыки твари застыли у лица, едва не царапая кожу. Алые губы искривились — слетел предсмертный хрип:

— Сука…

Катя крепко удерживала древко — воткнула глубже. Шумно вздохнув — выползла из-под ламии и вскочила. Есть ещё один — последний. Испуганно огляделась, скользя взглядом вдоль кустов и деревьев. Его нет! Повернулась к Фенриру. Упырь у него на спине! Морда оскалена. Катя не медля ни секунды, рванула рукав и чиркнула кожу. Плоть поддалась легко — острая боль постепенно переходила в ноющую. Рана издавала сладковато-терпкий запах железа. Кровь, собираясь на кончиках пальцев, крупными каплями потекла на землю. Катя вскинула голову — упырь уставился на неё бездонными глазами, клыки удлинились…

Грохот в голове не давал сосредоточиться. Мысли носились, словно листья подхваченные ураганом. Отдавали неслышные команды странному спасителю.

Давай же!

Фенрир ударом головы сбросил упыря. Он отлетел и стукнулся об дерево. Зверь повернулся к другому, встречая подскочившего крепыша. Увернувшись, прыгнул следом. Чавканье раздираемой плоти смешалось с треском дробящихся костей. Крик ламии перешёл в клокочущий хрип. Последний упырь, вскочив с земли, вновь запрыгнул на Фенрира и сдавил ногами бока. Чёрный зверь, выпустив горло жертвы, взвыл. Мороз побежал по коже. Кровь отхлынула от лица. Чем помочь? Взгляд блуждал по земле — ни сучка, ни ветки. Деревья! С разбегу взмыла — зацепилась за сук и дёрнула, что есть сил. Отломала небольшую ветвь и приземлилась. Это, конечно, не кол, но что есть… Главное, воткнуть со всего маха, чтобы пробить толстую кожу упыря. Вскинула голову на дерущихся. Фенрир подпрыгивал, как бык на родео-драйве, но скинуть наездника всё не мог. Гигант ловко удерживался. Ламийская рожа искажёна, клыки торчали — ухватился за голову зверя и крутанул. Новый хруст потряс — шибануло будто разрядом. Сердце разрывалось на части. Дьявольский пёс проломил кусты, лапы подкосились. Повело в сторону, и он завалился, скрываясь из вида.