Игрушка подводного принца (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas" - Страница 10

— Ты вообще здесь? — чуть вперёд подалась, всматриваясь в блики воды. Не знаю, почему была уверена, что существо появлялось оттуда. — Мне нужна одежда! — жалко прозвучало, но лучше так, потому что жизненно необходимо НЕ молчать!

— А что это? — низким рокотом ахнул голос из ниоткуда, наполнив пещеру: я шарахнулась так рьяно, что заплутала в руках и ногах и неуклюже скатилась с ложа. Ухнула прямо на каменный пол:

— Ауч, — скривилась от новой порции боли. — Глупый вопрос… — буркнула секундами позже: скрипя зубами, пока приходила в себя и растирала ушибленные места.

— Почему? — опять озадачил своей непрошибаемой недогадливостью незнакомец.

— Потому что одежда — это одежда! — возмущённо огрызнулась.

Повисло задумчивое молчание. Не понравилось оно мне — насторожило.

— Шмотки, которые были на мне, — стало не по себе от объяснения простой истины, но я расщедрилась, ведь это было в моих интересах — вернуть гардероб!

— Зачем? — снова булькнул искренним непониманием извращенец.

Это уже ни в какие рамки не шло. Кряхтя, поднялась с пола, но грудь старательно прикрывала:

— Я не могу так… — запнулась, раздумывая, как более деликатно объяснить очевидное. Шарила взглядом, пытаясь отыскать источник звучания, но не находила. — Сиськами трясти! — в бессилии ляпнула, как есть, плюнув на мягкость.

— Не тряси! — бросил мужчина, в очередной раз выбив почву из-под ног откровенным равнодушием. Голос звучал отовсюду, поэтому я опять не смогла найти место, где бы мог хорониться извращенец.

— Ты тупой или сложный? — Удручённо села на ложе: у меня не было более осторожных слов. — Эй? — повысила голос, когда стало тяготить молчание. — Ау-у-у-у! — перешла на жалобный всхлип. И только потом заметила за очагом блюдо с какими-то плодами, а рядом меньше — с рыбой и чаша… Серебро? Глядела на чудо и дико сомневалась, что это реальное…

Посидела в тишине и одиночестве некоторое время, но голод — не тётка, в животе давно урчало, во рту пересохло, да и убедиться, что еда и питье не мираж, очень хотелось.

Рискнула. Присматриваясь к мерцанию стоялой воды и сумраку пещеры, куда не доставали блики небольшого костра, за которым, как понимала, следил извращенец, пленивший меня, — дохромала до блюд. Ещё раз с сомнением окинула залу прицельным взглядом, а убедившись, что никого нет, принялась за еду.

Рыба была мерзкой… свежей… я не любительница суши, поэтому, поломав голову, как бы её обжарить, отложила дичь на потом, и с огромным наслаждением вонзила зубы в сочный плод. Вкусный, в меру сладкий, кисловатый и очень водянистый, слегка напоминающий грушу. С голодухи съела все, что было.

Чуть подосадовала, что рыбу бы тоже проглотила, да сырая в меня не полезет, вернулась на ложе. Телу стало теплее, в желудке приятней и полнее. Всё же еда — оказывала чудотворное влияние.

— Спасибо, — буркнула в никуда, но ЕМУ!

— А рыба? — прилетело тихое и задумчивое. От неожиданности чуть вздрогнула, но в этот раз меня сковала сытая лень, потому не шарахнулась.

Хмуро покосилась на рыбину:

— Спасибо, но нет! — категорично мотнула головой. — Я не готова стать сыроедом, — поморщилась, но тотчас ощутила неудобство от такого уточнения. Я как капризный ребёнок, плачущий, что вместо картофеля-фри мне пюре подсунули.

— Разве люди не едят рыбу? — уточнил невидимый незнакомец.

— Едят, — согласилась ворчливо, — но большей частью готовят.

— Какую именно часть рыбы и как нужно готовить?

Умел извращенец поставить вопрос так, что у меня дар речи пропадал.

— Я имела в виду, не часть рыбы, а видов рыб, которые вылавливаются для нашего стола! — пояснила, кое-как собирая мысли для чёткого ответа. — А готовят, как правило, на огне: варят, жарят… или просто засаливают, высушивают, коптят…

— Как это? — буркнул мужчина. Я совсем растерялась. Как объяснить то, во что, по сути, никогда не вникала. Я с этим жила! Знала с рождения!

— Неважно, проехали… — отмахнулась, все сильнее укрепляясь в вере, что это злой розыгрыш, и чем больше я вступала в глупую дискуссию, тем нелепей смотрелась и звучала.

— Но огонь у тебя есть, — секундой позже поумничал незнакомец.

— Но я же не могу руками в него лезть! — огрызнулась тихо, но беззлобно. И опять молчание такое, что чуть не оглохла. — Ау, — запаниковала, сев на ложе и осматривая пещеру. — Ты здесь? — огляделась в темноте. — Извращенец! — подытожила угрюмо. Уместилась на шкуре, свернулась калачиком.

Глава 5

Мирэя

— Ау, — чуть погодя воззвала в темноту. — Ау-у-у-у, — протяжней. — Ты тут? — на деле проверяла связь и обманчивость одиночества.

— Что тебе нужно? — раздалось неожиданно ожидаемо.

— Отпусти меня, — заискивающе: предприняла робкую попытку договориться по-хорошему. — Мой отец отблагодарит, — не сомневалась ни на миг. Как бы папа ни был занят, как бы не хватало ему на меня времени, я ему была дорога! Уверена на сто процентов!

— Что мне может дать слабая человечешка? — прилетело безлико.

Меня смутило всё! И вопрос, и почти каждая его составная. Особенно применение ко мне «слабая человечка». Я бы завопила, забилась в истерике, требуя немедля выйти ублюдка-пленителя на свет, чтобы потом он так же немедля меня прекратил пугать, — но показное спокойствие казалось более удачным ходом.

— Денег, — ляпнула самое веское, на что надеялась, и до остроты осознала всю нелепость своего предположения-утверждения.

— Что есть деньги? — булькнуло удивленно.

— Ты меня пугаешь, — сглотнула пересохшим горлом. Но так как извращенец молчал, пояснила: — Деньги — это то, за что можно купить… — пожевала слова и поправилась, — приобрести желаемое.

— У тебя много денег?

— У отца и то… — замялась, подыскивая более верное объяснение, чтобы не дать похитителю увероваться в то, что сорвал куш. Да, проговорилась, но то было в пылу страха и надежды, а раз уж мужик заговорил, я была обязана следить за словами и сглаживать углы. — Мы состоятельные, — чуть смягчила показания, — но большая часть средств крутится в бизнесе. Поэтому я не купаюсь в деньгах, но, по сути, ни в чём не нуждаюсь.

— Даже в спасении? — уколол незнакомец.

Я умолкла. Выходило до дикости странно. Пытаясь переиграть его, я утопала больше. Подростковый максимализм — думать, что умнее других, а потом получать в лицо жестокой реальностью.

— Ну же… — хлестко потребовал незнакомец, — используй силу денег! — не насмехался, реально ждал моих действий.

— Они не магия, — буркнула пристыженно. — Не волшебство! Действуют по-другому, — медленно раздумывала, как объяснить понятное!!! То, что знала с рождения, что не требовало расшифровки!!! — Они работают там, где имеют ценность и только, когда их даёшь тем, у кого приобретаешь желаемое или необходимое. Тем, кому они очень нужны…

— Тогда зачем они мне? — задумчиво и холодно. — Я живу по своим законам. В своём мире! У нас берут, что желают. Делают, что могут. Говорят, что думают…

— А что это за мир? — состорожничала, затаив дыхание.

— Мир, где нет денег! — словно оплеуха.

В грудь как молотом по наковальне долбало сердечко, я суматошно раздумывала, в какую дыру меня занесло. И как, чёрт побери, отсюда выбраться!!! Желательно немедля! Естественно живой…

— Как же вы живёте? — скорее обронила, чем уточняла.

— Хорошо. Каждый делает вверенную работу, решает вопросы, в которых сведущ, и каждый получает по заслугам!

— Хороший мир, — согласилась уныло, так и не понимая толком, куда именно меня угораздило попасть. В чьи извращённые лапы! Я попаданка женских романов? Или это моя же реальность, но затаившийся мир в нашем, как в приключенческих фильмах?

Как бы то ни было, ни то, ни другое меня не устраивало.

— Но мой мне больше нравится, — ворчливо и больше себе, размышляя вслух. — Я к нему привыкла…

— Но жить тебе здесь! — прорезало, слово выстрел.

— Почему? — вознегодовала, забыв, что хотела быть спокойной и милой девочкой. Глядишь, извращенец смилостивится и отпустит.